Школьная библиотека

Борменталь подлетел к нему и нежно и тревожно взял его за рукав.

- Вы, знаете, не нахальничайте, мосье Шариков! - Борменталь очен

повысил голос. Шариков отступил, вытащил из кармана три бумаги: зелену

желтую и белую и, тыча в них пальцами, заговорил:

- Вот. Член жилищного товарищества, и площадь мне полагаетс

определенно в квартире номер пять у ответственного съемщик

Преображенского в шестнадцать квадратных аршин, - Шариков подумал

добавил слово, которое Борменталь машинально отметил в мозгу, как ново

благоволите.....

самый последний человек в Москве.

- А я полагаю, что вы - первый не только в Москве, а и в Лондоне и

Оксфорде! - яростно перебил Борменталь.

- Ну, ладно, пусть будет так. Ну так вот-с, будущий профессо

Борменталь: это никому не удастся. Конечно. Можете и не спрашивать. Так

сошлитесь на меня, скажите, Преображенский сказал. Finitа, Клим! - вдру

торжественно воскликнул Филипп Филиппович и шкаф ответил ему звоном,

Клим, - повторил он. - Вот что, Борменталь, вы первый ученик моей школы и

кроме того, мой друг, как я убедился сегодня.....

однако, на следующее утро по той причине, что Полиграф Полиграфович исче

из дома. Борменталь пришел в яростное отчаяние, обругал себя ослом за то

что не спрятал ключ от парадной двери, кричал, что это непростительно,

кончил пожеланием, чтобы Шариков попал под автобус. Филипп Филиппови

сидел в кабинете, запустив пальцы в волосы, и говорил:

- Воображаю, что будет твориться на улице... Вообража-а-ю. "О

Севильи до Гренады", боже мой.

- Он в домкоме еще может быть, - бесновался Борменталь и куда-т

бегал.....

Барышня встала и с громким плачем вышла.

- Перестаньте! - крикнул вслед Филипп Филиппович, - погодите, колечк

позвольте, - сказал он, обращаясь к Шарикову.

Тот покорно снял с пальца дутое колечко с изумрудом.

- Ну, ладно, - вдруг злобно сказал он, - попомнишь ты у меня. Завтр

я тебе устрою сокращение штатов.

- Не бойтесь его, - крикнул вслед Борменталь, - я ему не позвол

ничего сделать. - Он повернулся и поглядел на Шарикова так, что то

попятился и стукнулся затылком о шкаф.....

(Записки покойника)

Текст печатается по изданию: М и х а и л Б у л г а к о в, Избранная проза, М., ИХЛ, 1966, с исправлениями по рукописи

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предупреждаю читателя, что к сочинению этих записок я неимею никакого отношения и достались они мне при весьма странныхи печальных обстоятельствах.

Как раз в день самоубийства Сергея Леонтьевича Максудова,которое произошло в Киеве весною прошлого года, я получилпосланную самоубийцей заблаговременно толстейшую бандероль иписьмо.

В бандероли оказались эти записки, а письмо былоудивительного содержания:

Сергей Леонтьевич заявлял, что уходя из жизни, он даритмне свои записки с тем, чтобы я, единственный его друг,выправил их, подписал своим именем и выпустил в свет.....

растрепанные на полу в углу? Почему на окне стояли весы с чашками?Почему Ильчин ждал меня в этой комнате, а не, скажем, в соседнемзале, в котором в отдалении смутно, в сумерках грозы, рисовалсярояль?

И под воркотню грома Ксаверий Борисович сказалзловеще:

- Я прочитал ваш роман.

Я вздрогнул.

Дело в том ..

Глава 2. ПРИСТУП НЕВРАСТЕНИИДело в том, что, служа в скромной должности читальщика в"Пароходстве", я эту свою должность ненавидел и по ночам, иногда доутренней зари, писал у себя в мансарде роман.

Он зародился однажды ночью, когда я проснулся после грустногосна.....

- В тебе есть что-то несимпатичное, поверь мне! Уж ты мнеповерь. Но я тебя люблю. Люблю, хоть тут меня убейте! Лукав он,шельма! С подковыркой человек!.. А? Что? Вы обратили внимание наглаву четвертую? Что он говорил героине? То-то!..

- Во-первых, что это за такие слова, - начал было я, испытываямучения от его фамильярности.

- Ты меня прежде поцелуй, - кричал пожилой литератор, - нехочешь? Вот и видно сразу, какой ты товарищ! Нет, брат, не простой тычеловек!

- Конечно, не простой! - поддержала его вторая разведеннаяжена.

- Во-первых.....

- Войдите!

Дверь распахнулась, и я окоченел на полу от ужаса. Это былон, вне всяких сомнений. В сумраке в высоте надо мною оказалось лицос властным носом и разметанными бровями. Тени играли, и мнепомерещилось, что под квадратным подбородком торчит острие чернойбороды. Берет был заломлен лихо на ухо. Пера, правда, небыло.

Короче говоря, передо мною стоял Мефистофель. Тут яразглядел, что он в пальто и блестящих глубоких калошах, а под мышкоюдержит портфель. "Это естественно, - помыслил я, - не может он в иномвиде пройти по Москве в двадцатом веке".....

хрустящих денежных бумажки, тетради мои положил в портфель, и его нестало в комнате.

Я не спал всю ночь, ходил по комнате, смотрел бумажки насвет, пил холодный чай и представлял себе прилавки книжных магазинов

Множество народу входило в магазин, спрашивало книжку журнала. Вдомах сидели под лампами люди, читали книжку, некоторыевслух.

Боже мой! Как это глупо, как это глупо! Но я был тогдасравнительно молод, не следует смеяться надо мною

Глава 5. НЕОБЫКНОВЕННЫЕ СОБЫТИЯУкрасть не трудно. На место положить - вот в чем штука.....

мне. (За вексельною бумагою куда-то бегали, причем я дожидался, сидяна каких-то ящиках, распространявших сильнейший запах сапожной кожи.)Мне очень польстило, что у меня векселя.

Дальше размыло в памяти месяца два. Помню только, что я уРудольфи возмущался тем, что он послал меня к такому, как Рвацкий,что не может быть издатель с мутными глазами и рубиновой булавкой

Помню также, как екнуло мое сердце, когда Рудольфи сказал: "Апокажите-ка векселя", - и как оно стало на место, когда он сказалсквозь зубы: "Все в порядке". Кроме того, никогда не забуду, как яприехал получать по первому из этих векселей.....