Книга "Тень птицы". Страница 7
щейся палубе следом за ней..
Около полуночи над темно-лиловой равниной моря взошел оранжевый печальный полумесяц. Сея на горизонте шафранный свет, он наклонно виселнад бегущей на нас и качающейся зыбью, и от него несло теплым, теплымветром..
Утром открылся берег Африки
Сильно припекало. Небо было знойно и белесо, море тускло, блестелооловом. Вода под кормой бурлила жидкая, зелено-голубая
Командир, весь в белом, стоял на мостике, "не отводя от глаз бинокля
Медленней вздыхала машина: шли уже средним ходом, ждали араба-лоцмана,ибо взморье перед Александрией густо усеяно подводными камнями.....
Книга "Тень птицы". Страница 8
реками текут шарабаны, коляски, кареты и верховые к мосту через Нил, накатанье, гремят в садах оркестры... Но вот по людным широким тротуарам,никого и ничего не замечая, идут бедуины - худые, огнеглазые, высокие, и на их чугунных лицах - алый отблеск жаркого заката. Их тонкие, сухие,почти черные ноги голы от колен до больших жестких башмаков. Лица грозны, головы женственны: на головы накинуты и висят по плечам кэфии большие платки из черно-синей шерсти, а сверх платков лежит двойной обруч, два черных шерстяных жгута. На теле рубаха до колен, подпоясаннаяшалью, на рубахе - теплая безрукавка, а сверх всего - абая, шерстянаяпегая хламида, грубая, тяжелая с короткими.....
Книга "Тень птицы". Страница 9
полу среди сцены стояло ярко-зеленое дерево, а под деревом - араб в пышной старинной одежде и громадном тюрбане. Страстно завыл и загудел оркестр, и араб, приложив одну руку к сердцу, а другую, дрожащую, вытянув,разразился такими гнусавыми воплями, что весь партер затрепетал от рукоплесканий. Араб жаловался на несчастную любовь и прозакладывал кому-тодушу, лишь бы увидеть свою милую. Затем он смолк, закрыл лицо руками изатрясся от беззвучных рыданий. А наплакавшись, глубоко вздохнул, снялтемный широчайший халат, положил его подушкой под деревом и, оставшись вдругом, бледно-розовом, лег спать.....
Книга "Тень птицы". Страница 10
на голых шеях. Хищно, восторженно и неожиданно вскрикивали в мертвой тишине крепкоклювые, горбоносые попугаи, - радужные, рубиново-синие, золотые и зеленые. И тогда сад казался Эдемом, заповедным приютом блаженстваи "незнания". Но, снедаемый жаждой знания, жаждой запретного, я ходил отрешетки к решетке змеиных клеток. Ужас и отвращение вселяла ленивая, широколобая, пучеглазая "капская гадюка", лежащая толстым ярко-соломеннымжгутом в темных подковках. Свившись в палевую спираль, отливавшую голубым пеплом, неподвижно смотрела в пространство круглоглазая, с яйцевидной головкой Гайя, неотразимо-смертоносная покровительница всего древнего Египта, - символ величия и власти, уреус на царских митрах, жгут, обвивающий крылатую эмблему Гора, "ара", стократ изображенная над входамихрамов.....
Книга "Тень птицы". Страница 11
На севере, на горизонте, - четкий известковый конус, гора Самуила. Навостоке, за Кедроном и горой Елеонской, - Иудейская пустыня, долина Иордана и стеной нежно-фиолетового дыма заступивший полнеба, ровный и высокий хребет от века таинственных Моавитских гор. Прямо же подо мною плоской, голой кровлей желто-розового цвета лежит каменная масса небольшогоаравийского города, со всех сторон окруженного глубокими долинами и оврагами
"Иерусалим, устроенный, как одно здание!" - вспоминаю я восклицаниеДавида. И правда: как одно здание лежит он подо мною, весь в каменныхкупольчиках, опрокинутыми чашами раскиданных по уступам его сплошнойкровли, озаренной низким солнцем.....
Книга "Тень птицы". Страница 12
ла стать "терном и волчцами"
Жить обычной жизнью после всего того страшного, что совершилось надней, Иудея не могла. Долгий отдых нужен был ей. Пусть исчезнет с лица еевсякая память о прошлом. Пусть истлеют несметные кости, покроются макоммогилы. Пусть почиет она в тысячелетнем забвении, возвратится ко днямпатриархов..
И она возвратилась
1908
КАМЕНЬ
I
Открыв глаза, почему-то с особенной радостью увидал я нынче открытоеокно своей холодной каменной комнаты. На аршин от окна - высокая желтоватая стена соседнего дома.....
Книга "Тень птицы". Страница 13
нищим и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленнымосвобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу..."
III
Мечеть Омара цветет над нищей и нагой Иудеей во всем богатстве и великолепии своих палевых кафель, голубых фаянсов, черно-синего купола,громадного мраморного двора и тысячелетних кипарисов
Даже из-за Мертвого моря, с первых уступов Моава, видна она. В знойном неоглядном просторе открываются оттуда огнем горящие на юге и теряющиеся в блеске неба и солнца воды, поглотившие Содом и Гоморру; за ними- таинственная светоносная Аравия.....
Книга "Тень птицы". Страница 14
олетовыми от голубой дымки воздуха и опускающегося солнца
А потом я смотрел на Саронскую долину, вдоль которой мы шли на север
Все смутней и печальней становилась долина. Солнце погасло, и вода у берегов стала тяжелой, кубовой. Одиноким, затерянным казалось какое-то селеньице, далеко-далеко белевшее в сини равнины. Я смотрел и дивился безлюдности этого побережья. Вон где-то там, в устьях мелких рек, бегущихот Кармила, лежала Кесария. Некогда это был славный порт и город Ирода;теперь только пески, камни и колючий кустарник... И так - по всему побережью
С вечера было тепло и ясно.....
Книга "Тень птицы". Страница 15
олив Элеон
За Элеоном - Вифания. Это уже преддверие пустыни. Несколько старыхверблюдов в грязно-рыжей сухой шерсти загораживают дорогу на повороте,грубым видом своим говоря о патриархальных скитаньях в камнях и песках
Но кругом еще мирно и весело. Чист и силен предвечерний свет, дали ясны,небо бездонно, склоны и холмы в садах и виноградниках. Даже тощие посевызреют кое-где на глинистой почве между ними. И Абудис, что направо, иВифания, что налево, - несколько кубов из серого булыжника, окруженныхсмоковницами, огромными кактусами, запыленными терновниками; в крутых,кривых и узких проходах между ними всюду сор и тряпки, полуголые черныедети, слепцы и убогие.....
Книга "Тень птицы". Страница 16
сителя
Вся иорданская низменность, страна, что некогда "орошалась, как садГосподень" и на весь мир славилась легендарным плодородием, красой игреховностью Пятиградия, дворцами и твердынями трижды возрождавшегося изразвалин Иерихона, поражает теперь тем запустением, "где лишь жупел исоль, где злак не прозябает, где ни голос человеческий, ни бег животногоне нарушает безмолвия". Сады Иерихона дышали в дни его славы благовониями бальзамических растений, индийских цветов и трав. "Пальмы и мимозы,сахарный тростник и рис, индиго и хлопок произрастали в долине Иордана"
Об этом свидетельствует даже и тот оазис, что уцелел на местах исчезнувшего с лица земли иорданского рая, даже имя того селенья, что наследовало Иерихону: Риха - благовоние.....