Школьная библиотека

ПОВЕСТЬ

(Посвящается графине М. Н. Толстой)

(1856)

... Жомини да Жомини,

А об водке ни полслова...

Д. Давыдов

В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейныхдорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, нимебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральныхфилософов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в нашевремя, - в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург вповозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления,ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили впожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, - когда в длинныеосенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцатии тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые испермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы былиеще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись заженщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянноуроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукаваи решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелиипрятались от дневного света, - в наивные времена масонских лож,мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, в губернском городе К.....

вам с радостию готов служить рублей двести. У меня теперь нет их, а толькосто; но я нынче же достану. Вы меня просто обидите, граф! - Спасибо, батюшка, - сказал граф, сразу угадав тот род отношений,который должен был установиться между ними, трепля по плечу кавалериста, спасибо. Ну, так и на бал поедем, коли так. А теперь что будем делать?Рассказывай, что у вас в городе есть: хорошенькие кто? кутит кто? в картыкто играет? Кавалерист объяснил, что хорошеньких пропасть на бале будет, что кутитбольше всех исправник Колков, вновь выбранный, только что удали нет в немнастоящей гусарской, а так только малый добрый; что Илюшкин хор цыган здесьс начала выборов поет, Стешка запевает, и что нынче к ним все отпредводителя собираются

- И игра есть порядочная, - рассказывал он: - Лухнов, приезжий, играет, сденьгами, и Ильин, что в 8-м нумере стоит, уланский корнет, тоже многопроигрывает.....

Лухнов придвинул к себе две свечи, достал огромный, наполненныйденьгами, коричневый бумажник, медлительно, как бы совершая какое-тотаинство, открыл его на столе, вынул оттуда две сторублевые бумажки иположил их под карты

- Так же, как вчера - банку двести, - сказал он, поправляя очки ираспечатывая колоду

- Хорошо, - сказал, не глядя на него, Ильин между разговором, который онвел с Турбиным

Игра завязалась. Лухнов метал отчетливо, как машина, изредкаостанавливаясь и неторопливо записывая или строго взглядывая сверх очков ислабым голосом говоря: "пришлите".....

веселое лицо. Граф затмил всех их и танцовал с тремя главными дамами: с большой - богатой, красивой и глупой, с средней - худощавой, не слишком красивой, нопрекрасно одевающейся, и с маленькой - некрасивой, но очень умной дамой. Онтанцовал и с другими, со всеми хорошенькими, а хорошеньких было много. Новдовушка, сестра Завальшевского, больше всех понравилась графу, с ней онтанцовал и кадриль, и экосес, и мазурку. Он начал с того, когда они уселись в

кадрили, что наговорил ей много комплиментов, сравнивая ее с Венерой и с Дианой,и с розаном, и еще с каким-то цветком.....

еще грос-фатер и стали разъезжаться. Граф во всё время не спускал глаз свдовушки. Он не притворялся, говоря, что для нее готов был броситься в прорубь

Прихоть ли, любовь ли, упорство ли, но в этот вечер все его душевные силы былисосредоточены на одном желании - видеть и любить ее. Только что он заметил, чтоАнна Федоровна стала прощаться с хозяйкой, он выбежал в лакейскую, а оттуда, безшубы, на двор к тому месту, где стояли экипажи

- Анны Федоровны Зайцовой экипаж! - закричал он. Высокая четвероместная карета сфонарями сдвинулась с места и поехала к крыльцу.....

VII

- Закладывать! - крикнул граф, входя в общую залу гостиницы со всеми гостями ицыганами. - Сашка! не цыган Сашка, а мой, скажи смотрителю, что прибью, колилошади плохи будут. Да чаю давай нам! Завальшевский! распоряжайся чаем, а япройду к Ильину, посмотрю, что он, - прибавил Турбин и, выйдя в коридор,направился в нумер улана

Ильин только что кончил игру и, проиграв все деньги до копейки, вниз лицом лежална диване из разорванной волосяной материи, один за одним выдергивая волосы,кладя их в рот, перекусывая и выплевывая.....

веселая компания начала рассаживаться. Граф, Ильин, Стешка, Илюшка иСашка-денщик сели в первые сани. Блюхер выходил из себя и, махая хвостом, лаялна коренную. В другие сани уселись другие господа, тоже с цыганками и цыганами

От самой гостиницы сани выровнялись, и цыгане затянули хоровую песню

Тройки с песнями и колокольчиками, сбивая на самые тротуары всех встречавшихсяпроезжающих, проехали весь город до заставы

Немало дивились купцы и прохожие, незнакомые и особенно знакомые, видяблагородных дворян, едущих среди белого дня по улицам с песнями, цыганками ипьяными цыганами

Когда выехали за заставу, тройки остановились, и все стали прощаться с графом

Ильин, выпивший довольно много на прощаньи и всё время правивший сам лошадьми,вдруг сделался печален, стал уговаривать графа остаться еще на денек, но когдаубедился, что это было невозможно, совершенно неожиданно со слезами бросилсяцаловать своего нового друга и обещал, что, как приедет, будет просить опереводе в гусары в тот самый полк, в котором служил Турбин.....

вздохнула и прочитала даже, втягивая в себя дух, какую-то молитву

- Так вот как тебе понравились гусары, - сказала Лиза, - да ведь ты мастерицарассказывать. Принеси, пожалуйста, морсу, Устюша, - кисленьким гусаров поить

И Лиза, смеясь, с сахарницей вышла из комнаты. "А хотелось бы посмотреть, чтоэто за гусар такой, - думала она, - брюнет или блондин? И он ведь рад бы был, ядумаю, познакомиться с нами. А пройдет, так и не узнает, что я тут была и об немдумала. И сколько уж этаких прошло мимо меня. Никто меня не видит, кромедяденьки да Устюши.....

приезд покойного графа в город К. - Наша барыня, Анна Федоровна, очень с нимизнакомы были

- Это мой отец был; да доложи барыне, что очень благодарен, ничего не нужно,только, мол, приказали просить, ежели бы можно, комнатку почище где-нибудь, вдоме или где-нибудь

- Ну, зачем ты это? - сказал Полозов, когда Данило вышел. - Разве не всё равно? одна ночь здесь разве не всё равно; а они будут стесняться

- Вот еще! Кажется, довольно мы пошлялись по курным избам!.. Сейчас видно, чтоты непрактический человек... Отчего же не воспользоваться, когда можно хоть наодну ночь поместиться как людям? А они, напротив, ужасно довольны будут

- Одно только противно: ежели эта барыня точно знала отца, - продолжал графоткрывая улыбкой свои белые, блестящие зубы, - как-то всегда совестно за папашупокойного: всегда какая-нибудь история скандальная или долг какой-нибудь.....

Лизы, которая, как видно, неожиданно поразила его. Дядя, слушая разговор сестрыс графом, с готовой речью на устах выжидал случая порассказать своикавалерийские воспоминания. Граф за чаем, закурив свою крепкую сигару, откоторой с трудом сдерживала кашель Лиза, был очень разговорчив, любезен,сначала, в промежутки непрерывных речей Анны Федоровны, вставляя свои рассказы,а под конец один овладев разговором. Одно немного странно поражало егослушателей: в рассказах своих он часто говорил слова, которые, не считаясьпредосудительными в его обществе, здесь были несколько смелы, причем АннаФедоровна пугалась немного, а Лиза до ушей краснела; но граф не замечал этого ибыл всё так же спокойно прост и любезен.....