Школьная библиотека

был прийти и на которую я смотрел с сильным желанием никогдане видать его.

--------

*)Понедельник, от 2 до 3 - учитель истории и географии(фр)

- Кажется, Лебедев нынче не придет, - сказал Володя,отрываясь на минуту от книги Смарагдова, по которой он готовилурок.

- Дай бог, дай бог... а то я ровно ничего не знаю. однако,кажется, вон он идет, - прибавил я печальным голосом.

Володя встал и подошел к окну.

- Нет, это не он, это какой-то барин, - сказал он. Подождем еще до половины третьего, - прибавил он, потягиваясьи в то же время почесывая маковку, как он это обыкновенноделал, на минуту отдыхая от занятий.....

Пускай накажут, только бы не нынче, когда у нас гости.

- Voyons, messieurs! *) (St.-Jerome имел привычку ковсякому слову говорить: voyons) faites votre toillette etdescendons **)

-----------

*) Ну же, господа! (фр.)

**) займитесь вашим туалетом и идемте вниз (фр.)

Глава XII. КЛЮЧИК

Едва успели мы, сойдя вниз, поздороваться со всеми гостями,как нас позвали к столу. Папа был очень весел (он был ввыигрыше в это время), подарил Любочке дорогой серебряныйсервиз и за обедом вспомнил, что у него во флигеле осталасьеще бонбоньерка, приготовленная для именинницы.....

девчонкам, и мне чрезвычайно захотелось буянить и сделатькакую-нибудь такую молодецкую штуку, которая бы всех удивила

Случай не замедлил представиться.

St.-Jerome, поговорив о чем-то с Мими, вышел из комнаты;звуки его шагов послышались сначала на лестнице, а потом наднами, по направлению классной. Мне пришла мысль, что Мимисказала ему, где она видела меня во время класса, и что онпошел посмотреть журнал. Я не предполагал в это время уSt.-Jerome'a другой цели в жизни, как желания наказать меня. Ячитал где-то, что дети от двенадцати до четырнадцати лет, тоесть находящиеся в переходном возрасте отрочества, бываютособенно склонны к поджигательству и даже убийству.....

свое благословение, и да свершится воля божия! (фр.)

То я воображаю себя уже на свободе, вне нашего дома. Япоступаю в гусары и иду на войну. Со всех сторон на менянесутся враги, я размахиваюсь саблей и убиваю одного, другойвзмах - убиваю другого, третьего. Наконец, в изнурении от рани усталости, я падаю на землю и кричу: "Победа!" Генералподъезжает ко мне и спрашивает: "Где он - наш спаситель?" Емууказывают на меня, он бросается мне на шею и с радостнымислезами кричит: "Победа!" Я выздоравливаю и, с подвязаннойчерным платком рукою, гуляю по Тверскому бульвару.....

сдержанные рыдания, накопившиеся в моей груди, вдругопрокинули преграду, удерживавшую их, и разразились отчаяннымпотоком.

- C'est ainsi gue vous obeissez a vorte seconde mere, c'estainsi que vous reconnaissez ses bontes*), - сказал St.-Jeromeтрагическим голосом, - a genoux!

--------

*) Так-то вы повинуетесь своей второй матери, так-то выотплачиваете за ее доброту (фр.)

- Боже мой, ежели бы она видела это! - сказала бабушка,отворачиваясь от меня и отирая показавшиеся слезы. - Ежели быона видела... все к лучшему.....

меня рукою, почти не занимался мною, я не мог привыкнутьсмотреть на него равнодушно. Всякий раз, когда случайновстречались наши глаза, мне казалось, что во взгляде моемвыражается слишком явная неприязнь, и я спешил принятьвыражение равнодушия, но тогда мне казалось, что он понимаетмое притворство, я краснел и вовсе отворачивался.

Одним словом, мне невыразимо тяжело было иметь с ним какиебы то ни было отношения

Глава XVIII. ДЕВИЧЬЯ

Я чувствовал себя все более и более одиноким, и главнымимоими удовольствиями были уединенные размышления и наблюдения

О предмете моих размышлений расскажу в следующей главе;театром же моих наблюдений преимущественно была девичья, вкоторой происходил весьма для меня занимательный итрогательный роман.....

и мечтаний, без всякого следа проходящих в уме и воображении,есть такие, которые оставляют в них глубокую чувствительнуюборозду; так что часто, не помня уже сущности мысли, помнишь,что было что-то хорошее в голове, чувствуешь след мысли истараешься снова воспроизвести ее. Такого рода глубокий следоставила в моей душе мысль о пожертвовании своего чувства впользу счастья Маши, которое она могла найти только всупружестве с Васильем

Глава XIX. ОТРОЧЕСТВО

Едва ли мне поверят, какие были любимейшие и постояннейшиепредметы моих размышлений во время моего отрочества, - так какбыли несообразны с моим возрастом и положением.....

проводит на верху за занятиями, не по принуждению, а пособственному желанию. Он чрезвычайно самолюбив и не хочетвыдержать экзамен посредственно, а отлично.

Но вот наступил день первого экзамена. Володя надеваетсиний фрак с бронзовыми пуговицами, золотые часы илакированные сапоги; к крыльцу подают фаэтон папа, Николайоткидывает фартук, и Володя с St.-Jerome'ом едут вуниверситет. Девочки, в особенности Катенька, с радостными,восторженными лицами смотрят в окно на стройную фигурусадящегося в экипаж Володи, папа говорит: "Дай бог, дай бог",- а бабушка, тоже притащившаяся к окну, со слезами на глазах,крестит Володю до тех пор, пока фаэтон не скрывается за угломпереулка, и шепчет что-то.....

Никогда ни в ком не встречал я такого фамильного сходства,как между сестрой и матушкой. Сходство это заключалось не влице, не в сложении, но в чем-то неуловимом: в руках, в манереходить, в особенности в голосе и в некоторых выражениях. КогдаЛюбочка сердилась и говорила: "целый век не пускают", этослово целый век, которое имела тоже привычку говорить maman,она выговаривала так, что, казалось, слышал ее, как-топротяжно: це-е-лый век; но необыкновеннее всего было этосходство в игре ее на фортепьяно и во всех приемах при этом:она так же оправляла

платье, так же поворачивала листы левой рукой сверху, также с досады кулаком била по клавишам, когда долго не удавалсятрудный пассаж, и говорила: "ах, бог мой", и та же неуловимаянежность и отчетливость игры, той прекрасной фильдовской игры,так хорошо названной jeu perle *), прелести которой не моглизаставить забыть все фокус-покусы новейших пьянистов.....

Наблюдения мои в девичьей давно уже прекратились, мнесовестно прятаться за двери, да притом и убеждение в любвиМаши к Василью, признаюсь, несколько охладило меня

Окончательно же исцеляет меня от этой несчастной страстиженитьба Василья, для которой я сам, по просьбе его,испрашиваю у папа позволения.

Когда молодые, с конфетами на подносе, приходят к папаблагодарить его, и Маша, в чепчике с голубыми лентами, тоже зачто-то благодарит всех нас, целуя каждого в плечико, ячувствую только запах розовой помады от ее волос, но нималейшего волнения.....