Школьная библиотека

также написал генералам Завадовскому и Козловскому, для непосредственныхсношений Козловского с Хаджи-Муратом, которого я предупредил о том, что онбез одобрения последнего ничего сделать и никуда выехать не может. Я емуобъявил, что для нас еще лучше, если он будет выезжать с нашим конвоем, а тоШамиль станет разглашать, что мы держим Хаджи-Мурата взаперти; но при этом явзял с него обещание, что он никогда не поедет в Воздвиженское, так как мойсын, которому он сперва сдался и которого считает своим кунаком (приятелем),не начальник этого места, и могли бы произойти недоразумения.....

фигуру Николая, белокурая женщина поспешно закрылась маской, уланский жеофицер, остолбенев от ужаса, не вставая с дивана, глядел на Николаяостановившимися глазами. -------------------

1 Здесь кто-то есть (франц.).

Как ни привык Николай к возбуждаемому им в людях ужасу, этот ужас былему всегда приятен, и он любил иногда поразить людей, повергнутых в ужас,контрастом обращенных к ним ласковых слов. Так поступил он и теперь.

- Ну, брат, ты помоложе меня, - сказал он окоченевшему от ужасаофицеру, - можешь уступить мне место.....

Он сделал много зла полякам. Для объяснения этого зла ему надо былобыть уверенным, что все поляки негодяи. И Николай считал их таковыми иненавидел их в мере того зла, которое он сделал им.

- Подожди немного, - сказал он и, закрыв глаза, опустил голову.

Чернышев знал, слышав это не раз от Николая, что, когда ему нужнорешить какой-либо важный вопрос, ему нужно было только сосредоточиться нанесколько мгновений, и что тогда на него находило наитие, и решениесоставлялось само собою самое верное, как бы какой-то внутренний голосговорил ему, что нужно сделать.....

сталь штыков и на блестки, которые вдруг вспыхивали на меди пушек, какмаленькие солнца.

Позади была только что перейденная отрядом быстрая чистая речка,впереди - обработанные поля и луга с неглубокими балками, еще впереди таинственные черные горы, покрытые лесом, за черными горами - ещевыступающие скалы, и на высоком горизонте - вечно прелестные, вечноизменяющиеся, играющие светом, как алмазы, снеговые горы.

Впереди пятой роты шел, в черном сюртуке, в папахе и с шашкой черезплечо, недавно перешедший из гвардии высокий красивый офицер Бутлер,испытывая бодрое чувство радости жизни и вместе с тем опасности смерти ижелания деятельности и сознания причастности к огромному, управляемому однойволей целому.....

удаляющиеся и возвышающиеся, покрытые лесом черные горы и на видневшуюсяиз-за ущелья матовую цепь снеговых гор, как всегда старавшихся притворитьсяоблаками.

Бутлер смотрел на эти горы, дышал во все легкие и радовался тому, чтоон живет, и живет именно он, и на этом прекрасном свете. Радовался оннемножко и тому, что он так хорошо вчера вел себя в деле и при наступлении ив особенности при отступлении, когда дело было довольно жаркое, радовался ивоспоминанию о том, как вчера, по возвращении их из похода, Маша, или МарьяДмитриевна, сожительница Петрова, угощала их и была особенно проста и миласо всеми, но в особенности, как ему казалось, была к нему ласкова.....

обшитыми простым шнурком.

Вообще на имаме не было ничего блестящего, золотого или серебряного, ивысокая, прямая, могучая фигура его, в одежде без украшений, окруженнаямюридами с золотыми и серебряными украшениями на одежде и оружии,производила то самое впечатление величия, которое он желал и умелпроизводить в народе. Бледное, окаймленное подстриженной рыжей бородой лицоего с постоянно сощуренными маленькими глазами было, как каменное,совершенно неподвижно. Проезжая по аулу, он чувствовал на себе тысячиустремленных глаз, но его глаза не смотрели ни на кого.....

шелковую материю не ей, а Зайдет. Она видела, как он вышел и как входил в еекомнату, отыскивая ее, и нарочно не пошла к себе. Она долго стояла в дверикомнаты Зайдет и, тихо смеясь, глядела на белую фигуру, то входившую, тоуходившую из ее комнаты. Тщетно прождав ее, Шамиль вернулся к себе уже ковремени полуночной молитвы

¶XX§

Хаджи-Мурат прожил неделю в укреплении в доме Ивана Матвеевича

Несмотря на то, что Марья Дмитриевна ссорилась с мохнатым Ханефи(Хаджи-Мурат взял с собой только двух: Ханефи и Элдара) и вытолкала его разиз кухни, за что тот чуть не зарезал ее, она, очевидно, питала особенныечувства и уважения и симпатии к Хаджи-Мурату.....

переводчика и, несмотря на свою кривую ногу, только что дотронулся достремени, как быстро и легко перенес свое тело на высокое седло и, оправившашку, ощупав привычным движением пистолет, с тем особенным гордым,воинственным видом, с которым сидит горец на лошади, поехал прочь от домаИвана Матвеевича. Ханефи и Элдар также сели на лошадей и, дружелюбнопростившись с хозяевами и офицерами, поехали рысью за своим мюр-шидом.

Как всегда, начались толки об уехавшем.

- Молодчина!

- Ведь как волк бросился на Арслан-Хана, совсем лицо другое стало.....

семье. Кроме того, в Нухе, магометанском городе, была мечеть, где он болееудобно мог исполнять требуемые магометанским законом молитвы. Воронцовнаписал об этом в Петербург, а между тем все-таки разрешил Хаджи-Муратупереехать в Нуху.

Для Воронцова, для петербургских властей, так же как и для большинстварусских людей, знавших историю Хаджи-Мурата, история эта представлялась илисчастливым оборотом в кавказской войне, или просто интересным случаем; дляХаджи-Мурата же это был, особенно в последнее время, страшный поворот в егожизни.....

заунывным напевом, присоединился бодрый голос веселого Хан-Магомы, которыйпри самом конце песни громко закричал: "Ля илляха иль алла" - и пронзительнозавизжал. Потом все затихло, и опять слышалось только соловьиное чмоканье исвист из сада и равномерное шипение и изредка свистение быстро скользящегопо камням железа из-за двери.

Хаджи-Мурат так задумался, что не заметил, как нагнул кувшин, и водалилась из него. Он покачал на себя головой и вошел в свою комнату.

Совершив утренний намаз, Хаджи-Мурат осмотрел свое оружие и сел на своюпостель.....