Школьная библиотека

двери показалось резко напудренным.

- Тогда, извините, пожалуйста, - голос Василисы звучал бледно,бескрасочно, - может быть, мандат есть? Я, собственно, мирный житель... незнаю, почему же ко мне? У меня - ничего, - Василиса мучительно хотелсказать по-украински и сказал, - нема.

- Ну, мы побачимо, - ответил первый.

Как во сне двигаясь под напором входящих в двери, как во сне их виделВасилиса. В первом человеке все было волчье, так почему-то показалосьВасилисе. Лицо его узкое, глаза маленькие, глубоко сидящие, кожасеренькая, усы торчали клочьями, и небритые щеки запали сухими бороздами,он как-то странно косил, смотрел исподлобья и тут, даже в узкомпространстве, успел показать, что идет нечеловеческой, ныряющей походкойпривычного к снегу и траве существа. Он говорил на страшном и неправильномязыке - смеси русских и украинских слов - языке, знакомом жителям Города,бывающим на Подоле, на берегу Днепра, где летом пристань свистит и вертитлебедками, где летом оборванные люди выгружают с барж арбузы... На головеу волка была папаха, и синий лоскут, обшитый сусальным позументом, свисалнабок.

Второй - гигант, занял почти до потолка переднюю Василисы. Он был румянбабьим полным и радостным румянцем, молод, и ничего у него не росло нащеках. На голове у него был шлык с объеденными молью ушами, на плечахсерая шинель, и на неестественно маленьких ногах ужасные скверные опорки.

Третий был с провалившимся носом, изъеденным сбоку гноеточащейкоростой, и сшитой и изуродованной шрамом губой. На голове у него стараяофицерская фуражка с красным околышем и следом от кокарды, на теледвубортный солдатский старинный мундир с медными, позеленевшимипуговицами, на ногах черные штаны, на ступнях лапти, поверх пухлых, серыхказенных чулок. Его лицо в свете лампы отливало в два цвета восково-желтый и фиолетовый, глаза смотрели страдальчески-злобно.

- Побачимо, побачимо, - повторил волк, - и мандат есть.

С этими словами он полез в карман штанов, вытащил смятую бумагу и ткнулее Василисе. Один глаз его поразил сердце Василисы, а второй, левый,косой, проткнул бегло сундуки в передней.

На скомканном листке - четвертушке со штампом "Штаб 1-го сичевогокуреня" было написано химическим карандашом косо крупными каракулями:

"Предписуется зробить обыск у жителя Василия Лисовича, по Алексеевскомуспуску, дом N_13. За сопротивление карается расстрилом.

Начальник Штабу Проценко.

Адъютант Миклун."

В левом нижнем углу стояла неразборчивая синяя печать.

Цветы букетами зелени на обоях попрыгали немного в глазах Василисы, ион сказал, пока волк вновь овладевал бумажкой:

- Прохаю, пожалуйста, но у меня ничего...

Волк вынул из кармана черный, смазанный машинным маслом браунинг инаправил его на Василису. Ванда тихонько вскрикнула: "Ай". Лоснящийся отмашинного масла кольт, длинный и стремительный, оказался в рукеизуродованного. Василиса согнул колени и немного присел, став меньшеростом. Электричество почему-то вспыхнуло ярко-бело и радостно.

- Хто в квартире? - сипловато спросил волк.

- Никого нету, - ответил Василиса белыми губами, - я та жинка.

- Нуте, хлопцы, - смотрите, та швидче, - хрипнул волк, оборачиваясь ксвоим спутникам, - нема часу.

Гигант тотчас тряхнул сундук, как коробку, а изуродованный шмыгнул кпечке. Револьверы спрятались. Изуродованный кулаками постучал по стене, состуком открыл заслонку, из черной дверцы ударило скуповатым теплом.

- Оружие е? - спросил волк.

- Честное слово... помилуйте, какое оружие...

- Нет у нас, - одним дыханием подтвердила тень Ванды.

- Лучше скажи, а то бачил - расстрил? - внушительно сказал волк...

- Ей-богу... откуда же?

В кабинете загорелась зеленая лампа, и Александр II, возмущенный доглубины чугунной души, глянул на троих. В зелени кабинета Василиса впервый раз в жизни узнал, как приходит, грозно кружа голову, предчувствиеобморока. Все трое принялись первым долгом за обои. Гигант пачками, легко,игрушечно, сбросил с полки ряд за рядом книги, и шестеро рук заходили постенам, выстукивая их... Туп... туп... глухо постукивала стена. Тук,отозвалась внезапно пластинка в тайнике. Радость сверкнула в волчьихглазах.

- Що я казав? - шепнул он беззвучно. Гигант продрал кожу креслатяжелыми ногами, возвысился почти до потолка, что-то крякнуло, лопнуло подпальцами гиганта, и он выдрал из стены пластинку. Бумажный перекрещенныйпакет оказался в руках волка. Василиса пошатнулся и прислонился к стене.Волк начал качать головой и долго качал, глядя на полумертвого Василису.

- Что же ты, зараза, - заговорил он горько, - що ж ты? Нема, нема, ахты, сучий хвост. Казал нема, а сам гроши в стенку запечатав? Тебя же убитьтреба!

- Что вы! - вскрикнула Ванда.

С Василисой что-то странное сделалось, вследствие чего он вдруграссмеялся судорожным смехом, и смех этот был ужасен, потому что в голубыхглазах Василисы прыгал ужас, а смеялись только губы, нос и щеки.

- Декрета, панове, помилуйте, никакого же не было. Тут кой-какие бумагииз банка и вещицы... Денег-то мало... Заработанные... Ведь теперь же всеравно царские деньги аннулированы...

Василиса говорил и смотрел на волка так, словно тот доставлял емужуткое восхищение.

- Тебя заарестовать бы требовалось, - назидательно сказал волк, тряхнулпакетом и запихнул его в бездонный карман рваной шинели. - Нуте, хлопцы,беритесь за ящики.

Из ящиков, открытых самим Василисой, выскакивали груды бумаг, печати,печатки, карточки, ручки, портсигары. Листы усеяли зеленый ковер и красноесукно стола, листы, шурша, падали на пол. Урод перевернул корзину. Вгостиной стучали по стенам поверхностно, как бы нехотя. Гигант сдернулковер и потопал ногами в пол, отчего на паркете остались замысловатые,словно выжженные следы. Электричество, разгораясь к ночи, разбрызгиваловеселый свет, и блистал цветок граммофона. Василиса шел за тремя, волоча ишаркая ногами. Тупое спокойствие овладело Василисой, и мысли его текли какбудто складнее. В спальне мгновенно - хаос: полезли из зеркального шкафа,горбом, одеяла, простыни, кверху ногами встал матрас. Гигант вдругостановился, просиял застенчивой улыбкой и заглянул вниз. Из-подвзбудораженной кровати глянули Василисины шевровые новые ботинки слакированными носами. Гигант усмехнулся, оглянулся застенчиво на Василису.

- Яки гарны ботинки, - сказал он тонким голосом, - а что они, часом, намене не придутся?

Василиса не придумал еще, что ему ответить, как гигант наклонился инежно взялся за ботинки. Василиса дрогнул.

- Они шевровые, панове, - сказал он, сам не понимая, что говорит.

Волк обернулся к нему, в косых глазах мелькнул горький гнев.

- Молчи, гнида, - сказал он мрачно. - Молчать! - повторил он, внезапнораздражаясь. - Ты спасибо скажи нам, що мы тебе не расстреляли, як вора ибандита, за утайку сокровищ. Ты молчи, - продолжал он, наступая насовершенно бледного Василису и грозно сверкая глазами. - Накопил вещей,нажрал морду, розовый, як свинья, а ты бачишь, в чем добрые люди ходют?Бачишь? У него ноги мороженые, рваные, он в окопах за тебя гнил, а ты вквартире сидел, на граммофонах играл. У-у, матери твоей, - в глазах егомелькнуло желание ударить Василису по уху, он дернул рукой. Вандавскрикнула: "Что вы..." Волк не посмел ударить представительного Василисуи только ткнул его кулаком в грудь. Бледный Василиса пошатнулся, чувствуяострую боль и тоску в груди от удара острого кулака.

"Вот так революция, - подумал он в своей розовой и аккуратной голове, хорошенькая революция. Вешать их надо было всех, а теперь поздно..."

- Василько, обувайсь, - ласково обратился волк к гиганту. Тот сел напружинный матрас и сбросил опорки. Ботинки не налезали на серые, толстыечулки. - Выдай казаку носки, - строго обратился волк к Ванде. Та мгновенноприсела к нижнему ящику желтого шкафа и вынула носки. Гигант сбросил серыечулки, показав ступни с красноватыми пальцами и черными изъединами, инатянул носки. С трудом налезли ботинки, шнурок на левом с треском лопнул.Восхищенно, по-детски улыбаясь, гигант затянул обрывки и встал. И тотчаскак будто что лопнуло в натянутых отношениях этих странных пятерыхчеловек, шаг за шагом шедших по квартире. Появилась простота.Изуродованный, глянув на ботинки на гиганте, вдруг проворно снялВасилисины брюки, висящие на гвоздике, рядом с умывальником. Волк толькоеще раз подозрительно оглянулся на Василису, - не скажет ли чего, - ноВасилиса и Ванда ничего не говорили, и лица их были совершенно одинаковобелые, с громадными глазами. Спальня стала похожа на уголок магазинаготового платья. Изуродованный стоял в одних полосатых, в клочьяизодранных подштанниках и рассматривал на свет брюки.

- Дорогая вещь, шевиот... - гнусаво сказал он, присел в синее кресло истал натягивать. Волк сменил грязную гимнастерку на серый пиджак Василисы,причем вернул Василисе какие-то бумажки со словами: "Якись бумажки,берите, пане, може, нужные". - Со стола взял стеклянные часы в видеглобуса, в котором жирно и черно красовались римские цифры.

Волк натянул шинель, и под шинелью было слышно, как ходили и тикаличасы.

- Часы нужная вещь. Без часов - як без рук, - говорил изуродованномуволк, все более смягчаясь по отношению к Василисе, - ночью глянуть скольковремени - незаменимая вещь.

Затем все тронулись и пошли обратно через гостиную в кабинет. Василисаи Ванда рядом молча шли позади. В кабинете волк, кося глазами, о чем-то