Книга "Заметки юного врача". Страница 45

Это мучение.9 апреля.Весна ужасна.Черт в склянке. Кокаин - черт в склянке.Действие его таково:

При впрыскивании одного шприца двухпроцентного растворапочти мгновенно наступает состояние спокойствия, тотчаспереходяшее в восторг и блаженство. И это продолжается толькоодну, две минуты. И потом все исчезает бесследно, как не было.Наступает боль, ужас, тьма. Весна гремит, черные птицыперелетают с обнаженных ветвей на ветви, а вдали лес щетиной,ломаной и черной, тянется к небу, и за ним горит, охвативчетверть неба, первый весенний закат.

Я меряю шагами одинокую пустую большую комнату в моейдокторской квартире по диагонали от дверей к окну, от окна кдверям. Сколько таких прогулок я могу сделать? Пятнадцать илишестнадцать - не больше. А затем мне нужно поворачивать и идтив спальню. На марле лет шприц рядом со склянкой. Я беру его и,небрежно смазал йодом исколотое бедро, всаживаю иголку в кожу.Никакой боли нет. О, наоборот: я предвкушаю эйфорию, котораясейчас возникнет. И вот она возникает. Я узнаю об этом потому,что звуки гармошки, на котоюEй играет обрадовавшийся веснесторож Влас на крыльце, рваные, хриплые звуки гармошки, глухолетящие сквозь стекло ко мне, становятся ангельскими голосами,а грубые басы и раздувающихся мехах гудят, как небесный хор. Новот мгновение, и кокаин в крови по какому-то таинственномузакону, не описанному ни в какой из фармакологий, превращаетсяво что-то новое. Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью. Иникнет Влас на крыльце, и я ненавижу его, а закат, беспокойногромыхая, выжигает мне внутренностн. И так несколько разподряд, в течение вечера, пока я не пойму, что я отравлен.Сердце начинает стучать так, что я чувствую его в руках, ввисках... а потом оно проваливается в бездну, и бывают секунды,когда я мыслю о том, что более доктор Поляков не вернется кжизни...13 апреля.



Я - несчастный доктор Поляков, заболевший в феврале этогогода морфинизмом, и, предупреждаю всех, кому выпадет на долютакая же участь, как и мне, не пробовать заменить морфийкокмином. Кокаин - сквернейший и коварнейший яд. Вчера Аннаеле отходила меня камфарой, а сегодня я - полутруп...6-го мая 1917 года.

Давненько я не брался за свой дневник. А жаль. По сутидела, это не дневник, а история болезни, и у меня, очевидно,профессиональное тяготение к моему единственному другу в мире(если не считать моего скорбного и часто плачущего друга Анны).

Итак, если вести историю болезни, то вот. Я впрыскиваюсебе морфий два раза в сутки в 5 часов дня (после обеда) и в 12час. ночи перед сном.

Раствор трехпроцентный: два шприца. Следовательно, яполучаю за один раз - 0,06.Порядочно!

Прежние мои записи несколько истеричны. Ничего особеннострашного нет. На работоспособности моей это ничуть неотражается. Напротив, весь день я живу ночным впрыскиваниемнакануне. Я великолепно справляюсь с операциями, ябезукоризненно внимателен к рецептуре и ручаюсь моим врачебнымсловом, что мой морфинизм вреда моим пациентам не причинил.Надеюсь, и не причинит. Но другое меня мучает. Мне все кажется,что кто-нибудь узнает о моем пороке. И мне тяжело на приемечувствовать на своей спине тяжелый пытливый взгляд моегоассистента-фельдшера.

Вздор! Он не догадывается. Ничто не выдаст меня. Зрачкименя могут предать лишь вечером, а вечером я никогда несталкиваюсь с ним.

Страшнейшую убыль морфия в нашей аптеке я пополнил,счездив в уезд. Но и там мне пришлось пережить неприятныеминуты. Заведующий складом взял мое требование, в которое явписал предусмотрительно и всякую другую чепуху, вроде кофеина,которого у нас сколько угодно, и говорит:- 40 грамм морфия?И я чувствую, что прячу глаза, как школьннк. Чувствую, что краснею...Он говорит:- Нет у нас такого количества. Граммов десять дам.И действительно, у него нет, но мне кажется, что он проник в мою тайну, что онщупает и сверлит меня глазами, и я волнуюсь и мучаюсь.Нет, зрачки, только зрачки опасны, и поэтому поставлю себе за правило: вечеромс людьми не сталкиваться. Удобнее, морфий впрочем, места, чем мой участок, дляэтого не найти, вот уже более полугода я кого не вижу, кроме моих больных. А имдо меня дела нет никакого.18 мая.Душная ночь. Будет гроза. Брюхо черное вдали за лесом растет и пучится. Вон иблеснуло бледно и тревожно. Идет гроза.Книга у меня перед глазами, и в ней написано по поводу воздержания от морфия:"...большое беспокойство, тревожное тоскливое состояние, раздражительность,ослабление памяти, иногда галлюцинация и небольшая степень затемнениясознания..."Галлюцинаций я не испытывал, но по поводу остального я могу сказать: - о, какиетусклые, казенные, ничего не говорящие слова!"Тоскливое состояние"!..Нет, я, заболевший этой ужасной болезнью, предупреждаю врачей, чтобы о былижалостливее к своим пациентам. Не "тоскливое состояние", а смерть медленная






Возможно заинтересуют книги: