Школьная библиотека

- Хорошо. Иди, скажи, что я сейчас приду! - крикнул я и встал с постели. Задверью зашлепали шаги Аксиньи, и снова загремел засов. Сон соскочил мигом.Торопливо, дрожащими пальцами я зажег лампу и стал одеваться. Половинадвенадцатого... Что там такое у этой женщины с неблагополучными родами? Гм...Неправильное положение... узкий таз. Или, может быть, еще что-нибудь хуже. Чегодоброго, щипцы придется накладывать. Отослать ее разве прямо в город? Данемыслимо это! Хорошенький доктор, нечего сказать, скажут все! Да и права неимею так сделать. Нет, уж нужно делать самому. А что делать? Черт его знает.Беда будет, если потеряюсь> перед акушерками срам. Впрочем, нужно спервапосмотреть, не стоит прежде времени волноваться...Я оделся, накинул пальто и, мысленно надеясь, что все обойдется благополучно,под дождем, по хлопающим досочкам побежал в больницу. В полутьме у входавиднелась телега, лошадь стукнула копытом в гнилые доски.- Вы, что ли, привезли роженицу? - для чего-то спросил у фигуры, шевелившейсявозле лошади.- Мы... как же, мы, батюшка, - жалобно ответил бабий голос.В больнице, несм2ря на глухой час, было оживление и суета. В приемной, мигая,горела лампа-"молния". В коридорчике, ведущем в родильное отделение, мимо меняпрошмыгнула Аксинья с тазом. Из-за двери вдруг донесся слабый стон и замер. Яоткрыл дверь и вошел в родилку. Выбеленная небольшая комната была ярко освещенаверхней лампой. Рядом с операционным столом на кровати, укрытая одеялом доподбородка, лежала молодая женщина. Лицо ее было искажено болезненной Гримасой,а намокшие пряди волос прилипли ко лбу. Анна Николаевна, с градусником в руках,приготовляла раствор в эсмарховской кружке, а вторая акушерка, ПелагеяИвановна, доставала из шкафика чистые простыни. Фельдшер, прислонившись кстене, стоял в позе Наполеона. Увидев меня, все встрепенулись. Роженица открылаглаза, заломила руки и вновь застонала жалобно и тяжко.- Ну-с, что такое? - спросил я и сам подивился своему тону, настолько он былуверен и спокоен.- Поперечное положение, - быстро ответила Анна Николаевна, продолжая подливатьиоду в раствор.- Та-ак, - протянул я, нахмурясь, - что ж, посмотрим...- Руки доктору мыть! Аксинья! - тотчас крикнула Анна Николаевна. Лицо ее былоторжественно и серьезно.Пока стекала вода, смывая пену с покрасневших от щетки рук, я задавал АннеНиколаевне незначительные вопросы, вроде того, давно ли привезли роженицу,откуда она...Рука Пелагеи Ивановны откинула одеяло, и я, присев на край кровати, тихонькокасаясь, стал ощупывать вздувшийся живот. Женщина стонала, вытягивалась,впивалась пальцами, комкала простыню.- Тихонько, тихонько... потерпи, - говорил я, осторожно прикладывая руки крастянутой жаркой и сухой коже.Собственно говоря, после того как опытная Анна Николаевна подсказала мне, в чемдело, исследование это было ни к чему не нужно. Сколько бы я ни исследовал,больше Анны Николаевны я все равно бы не узнал. Диагноз ее, конечно, былверный: поперечное положение. Диагноз налицо. Ну, а дальше?..Хмурясь, я продолжал ощупывать со всех сторон живот и искоса поглядывал на лицаакушерок. Обе они были сосредоточенно серьезны, и в глазах их я прочиталодобрение моим действиям. Действительно, движения мои были уверены и правильны,а беспокойство свое я постарался спрятать как можно глубже и ничем его непроявлять.- Так, - издохнув, сказал я и приподнялся с кровати, так как смотреть снаружибыло больше нечего, поисследуем изнутри.Одобрение опять мелькнуло в глазах Анны Николаевны.- Аксинья!Опять полилась вода.

"Эх, Додерляйна бы сейчас почитать!" - тоскливо думал я,намыливая руки. Увы, сделать это сейчас было невозможно. Да ичем бы помог мне в этот момент Додерляйн? Я смыл густую пену,смазал пальцы йодом. Зашуршала чистая простыня под рукамиПелагеи Ивановны, и, склонившись к роженице, я стал осторожно иробко производить внутреннее исследование. В памяти у меняневольно всплыла картина операционной в акушерской клинике.Ярко горящие электрические лампы в матовых шарах, блестящийплиточный пол, всюду сверкающие краны и приборы. Ассистент вснежно-белом халате манипулирует над роженицей, а вокруг неготри помощника-ординатора, врачи-практиканты, толпастудентов-кураторов. Хорошо, светло и безопасно.

Здесь же я - один-одинешенек, под руками у меня мучающаясяженщина, за нее я отвечаю. Но как ей нужно помогать, я не знаю,потому что вблизи роды видел только два раза в своей жизни вклинике, и те были совершенно нормальны. Сейчас я делаюисследование, но от этого не легче ни мне, ни роженице> я ровноничего не понимаю и не могу прощупать там у нее внутри.А пора уже на что-нибудь решиться.- Поперечное положение... раз поперечное положение, значит, нужно... нужноделать...- Поворот на ножку, - не утерпела и словно про себя заметила Анна Николаевна.Старый, опытный врач покосился бы на нее за то, что она суется вперед со своимизаключениями... Я же человек необидчивый.. . .- Да, - многозначительно подтвердил я, - поворот на ножку .И перед глазами у меня замелькали страницы Додерляйна. Поворот прямой...поворот комбинированный... поворот непрямой...Страницы, страницы... а на них рисунки. Таз, искривленные, сдавленные младенцыс огромными головами... свисающая ручка, на ней петля.И ведь недавно еще читал. И еще подчеркивал, внимательно вдумываясь в каждоеслово, мысленно представляя себе соотношение частей и все приемы. И при чтенииказалось, что весь текст отпечатывается навеки в мозгу.А теперь только и всплывает из всего прочитанного одна фраза:...Поперечное положение есть абсолютно неблагоприятное положение.