Книга "Заметки юного врача". Страница 65

Кратко, в переводе на русский язык:"С полученнем сего, предлагается вам в двухчасовой срок явиться в санитарноеуправление для получения назначения..."Значит, таким образом: вот эта самая блистательная армия, оставляющая трупы наулице, батько Петлюра, погромы и я с красным крестом на рукаве в этойкомпании... Мечтал я не более минуты, впрочем, на лестнице. Вскочил точно напружине, вошел в квартиру, и вот появился иа сцену чемоданчик. План у меиясозрел быстро. Из квартиры вон, немного белья, и на окраину к приятелюфельдшеру, человеку меланхолического вида и явных большевистских наклонностей.Буду сидеть у него, пока не выбьют Петлюру. А как его совсем не выбьют? Можетбыть, эти долгожданные большевики - миф? Пушки, где вы? Стихло. Нет, опятьворчит...Я злобно выбросил рубашку, щелкнул замочком чемоданчика, браунинг и запаснуюобойму положил в карман, надел шинель с повязкой красного креста, тоскливоогляделся, лампу погасил и ощупью, среди сумеречных теней, вышел в переднюю,осветил ее, взял башлык и открыл дверь на площадку.И тотчас, кашляя, шагнули в переднюю две фигуры с коротенькими кавалерийскимикарабинами за плечами.Один был в шпорах, другой без шпор, оба в папахах с синими шлыками, лихосвешивающимися на щеки.У меня сердце стукнуло.- Вы ликарь Яшвин? - спросил первый кавалерист.- Да, я, - ответил я глухо.- С нами поедете, - сказал первый.- Что это значит? - спросил я, несколько оправившись.- Саботаж, вот що, - ответил громыхаюший шпорами и поглядел на меня весело илукаво, - ликаря не хочут мобилизоваться, за що и будут отвечать по закону.Угасла передняя, щелкнула дверь, лестница... улица...- Куда же вы меня ведете? - спросил я и в кармане брюк тронул нежно прохладнуюрубчатую ручку.- В первый конный полк, - ответил тот, со шпорами.- Зачем?- Як зачем? - удивился второй. - Назначаетесь к нам ликарем.- Кто командует полком?- Полковник Лещенко, - с некоторой гордостью ответил первый, и шпоры егоритмически звякали с левой стороны у меня."Сукин я сын, - подумал я, - мечтал над чемоданчиком. Из-за каких-топодштанников... Ну что мне стоило выйти на 5 минут раньше "Над городом висело уже черное морозное небо, и звезды выступали на нем, когдамы пришли в особняк. В морозных его узористых стеклах полыхало электричество.Гремя шпорами, меня ввели в пыльную пустую комнату, ослепительно освещеннуюсильным электрическим шаром под разбитым опаловым тюльпаном. В углу торчал носпулемета, и внимание мое приковали рыжие и красные потеки в углу рядом спулеметом, там, где дорогой гобелен висел клочьями."А ведь это кровь", - подумал я, и сердце мне неприятно сжало.- Пан полковник, - негромко сказал тот, со шпорами, - ликаря доставили.- Жид? - вдруг выкрикнул голос, сухой и хриплый, где-то.Дверь, обитая гобеленом с пастушками, неслышно распахнулась, и вбежал человек.Он был в великолепной шинели и сапогах со шпорами. Был туго перетянуткавказским пояском с серебряными бляшками, и кавказская же шашка горелаогоньками в блеске электричества на его бедре. Он был в барашковой шапочке смалиновым верхом, перекрещенным золотистым галуном. Раскосые глаза смотрели слица недобро, болезненно, странно, словно прыгали в них черные мячики. Лицо егобыло усеяно рябинами, а черные подстриженные усы дергались нервно.- Нет, не жид, - ответил кавалерист.Тогда человек подскочил ко мне и заглянул в глаза.- Вы не жид, - заговорил он с сильным украинским акцентом на неправильном языке- смеси русских и украинских слов, - но вы не лучше жида. И як бой кончится, яотдам вас под военный суд. Будете вы расстреляны за саботаж. От него неотходить! - приказал он кавалеристу. - И дать ликарю коня.Я стоял, молчал и был, надо полагать, бледен. Затем опять все потекло, кактуманный сон. Кто-то в углу жалобно сказал:- Смилуйтесь, пан полковник...Я мутно увидал трясущуюся бороденку, солдатскую рваную шинель. Вокруг неезамелькали кавалерийские лица.- Дезертир? - пропел знакомый мне уже голос с хрипотцой, - их ты, зараза,зараза.Я видел, как полковник, дергая ртом, вынул из кобуры изящный и мрачный пистолети рукоятью ударил в лицо этого рваного человека. Тот метнулся в сторону, сталдавиться своею кровью, упал на колени. Из глаз его потоком побежали слезы...А потом сгинул белый заиндевевший город, потянулась по берегу окаменевшегочерного и таинственного Днепра дорога, окаймленнап деревьями, и по дороге шел,растянувшись змеей, первый конный полк.



В конце его изредка погромыхивали обозные двуколки. Черныепики качались, торчали острые заиндевелые башлыки. Я ехал вхолодном седле, шевелил изредка мучительно ноющими пальцами всапогах, дышал в отверстие башлыка, окаймленное наросшиммохнатым инеем, чувствовал, как мой чемоданчик, привязанный клуке седла, давит мне левое бедро. Мой неотступный конвоирмолча ехал рядом со мной. Внутри у меня нсе как-то стыло, так






Возможно заинтересуют книги: