Школьная библиотека

капельки тут не помогут!

- Что же ему, без глаза, что ли, оставаться?

- Нету у него глаза, говорю тебе...

- А третьего дня был! - отчаянно воскликнула баба.

"Черт!.."

- Не знаю, может, и был... черт... только теперь нету... Ивообще, знаешь, милая, вези ты своего младенца в город. Инемедленно, там сделают операцию... Демьян Лукич. А?

- М-да, - глубокомысленно отозвался фельдшер, явно незная, что и сказать, - штука невиданная.

- Резать в городе? - спросила баба в ужасе - Не дам.

Кончилось это тем, что баба увезла своего младенца, не давпритронуться к глазу.

Два дня я ломал голову, пожимал плечами, рылся вбиблиотечке, разглядывал рисунки, на которых были изображенымладенцы с вылезающими вместо глаз пузырями... Черт.

А через два дня младенец был мною забыт.?

Прошла неделя.

- Анна Жухова! - крикнул я.

Вошла веселая баба с ребенком на руках.

- В чем дело? - спросил я привычно.

- Бока закладывает, не продохнуть, - сообщила баба ипочему-то насмешливо улыбнулась.

Звук ее голоса заставил меня встрепенуться.

- Узнали? - спросила баба насмешливо.

- Постой... постой... да это что... Постой... это тот самый ребенок?

- Тот самый. Помните, господин доктор, вы говорили, чтоглаза нету и резать чтобы...

Я ошалел. Баба победоносно смотрела, в глазах ее играл смех.

На руках молчаливо сидел младенец и глядел на свет каримиглазами. Никакого желтого пузыря не было в помине.

"Это что-то колдовское..." - расслабленно подумал я.

Потом, несколько придя в себя, осторожно оттянул веко.Младенец хныкал, пытался вертеть головой, но все же я увидал...малюсенький шрамик на слизистой... А-а...

- Мы как выехали от вас тады... Он и лопнул...

- Не надо, баба, не рассказывай, - сконфуженно сказал я, я уже понял...

- А вы говорите, глаза нету... Ишь, вырос. - И бабаиздевательски хихикнула.

"Понял, черт меня возьми... у него из нижнего векаразвился громаднейший гнойник, вырос и оттеснил глаз, закрылего совершенно... а потом как лопнул, гной вытек... и всепришло на место..."?

Нет. Никогда, даже засыпая, не буду горделиво бормотать отом, что меня ничем не удивишь. Нет. И год прошел, пройдетдругой год и будет столь же богат сюрпризами, как и первый...Значит, нужно покорно учиться.

Звездная сыпьЭто он! Чутье мне подсказало. На знание мое рассчитывать неприходилось. Знания у меня, врача, шесть месяцев тому назадокончившего университет, конечно, не было.Я побоялся тронуть человека за обнаженное и теплое плечо (хотя бояться былонечего) и на словах велел ему:- Дядя, а ну-ка, подвиньтесь ближе к свету!Человек повернулся так, как я этого хотел, и свет керосиновой лампы-молниизалил его ж5лтоватую кожу. Сквозь эту желтизну на выпуклой груди и на бокахпроступала мраморная сыпь. "Как в небе звезды", подумал я и с холодком подсердцем склонился к груди, потом отвел глаза от нее, поднял их на лицо. Передомной было лицо сорокалетнее, в свалявшейся бородке грязно-пепельного цвета, сбойкими глазками, прикрытымн напухшими веками. В глазках этих я, к великомумоему удивлению, прочитал важность и сознание собственного достоинства.Человек помаргивал и оглядывался равнодушно и скучающе и поправл поясок наштанах."Это он, сифилис", - вторично мысленно и строго сказал я. В первый раз в моейврачебной жизни я натолкнулся на него, я - врач, прямо с университетскойскамеечки брошенный в деревенскую даль в начале революции.На сифилис этот я натолкнулся случайно. Этот человек приехал ко мне и жаловалсяна то, что ему заложило глотку. Совершенно безотчетно и не думал о сифилисе, явелел ему раздеться, и вот тогда увидел эту звездную сыпь.Я сопоставил хрипоту, зловещую красноту в глотке, странные, белые пятна в ней,мраморную грудь, и догадался. Прежде всего, я малодушно вытер руки сулемовымшариком, причем беспокойнная мысль - "кажется, он кашлянул мне на руки", отравила мне минуту. Затем беспомощно и брезгливо повертел в руках стеклянныйшпадель, при помощи которого исследовал горло моего пациента. Куда бы его деть?Решил положнть на окно, на комок ваты.- Вот что, - сказал я, - видите ли... Гм... Повидимому... Впрочем, даженаверно... У вас, видите ли, нехорошая болезнь -- сифилис...Сказал это и смутился. Мне показалось, что человек этот очень сильноиспугается, разнервничается...Он нисколько не разнервничался и не испугался. Как-то сбоку он покосился наменя, вроде того, как смотрит круглым глазом курица, услышав призывающий ееголос. В этом круглом глазе я очень изуенно отметил недоверие.- Сифилис у вас, - повторил я мягко.- Это что же? - спросил человек с мраморной сыпью.Тут остро мелькнул у меня перед глазами край снежнобелой палаты,университетской палаты, амфитеатр с громоздямися студенческими головами и седаяборода профессора-венеролога... Но быстро я очнулся и вспомнил, что я вполутора тысячах верст от амфитеатра и в 40 верстах от железной дороги, в светелампы-молнии... За белой дверью глухо шумели многочисленные пациенты, ожидающиеочереди. За окном неуклонно смеркалось и летел первый зимний снег.Я заставил пациента раздеться еще больше и нашел заживающую уже первичную язву.Последние сомнения оставили меня, и чувство гордости, неизменно являющеесякаждый раз, когда я верно ставил диагноз, пришло ко мне.- Застегивайтесь, - заговорил я, - у вас сифилис! Болезнь весьма серьезная,захватываюшая весь организм. Вам долго придется лечиться! ..Тут я запнулся, потому что, - клянусь! - прочел в этом, похожем на куриный,взоре, удивление, смешанное явно с иронией.