Школьная библиотека

потому что вблизи роды видел только два раза в своей жизни вклинике, и те были совершенно нормальны. Сейчас я делаюисследование, но от этого не легче ни мне, ни роженице> я ровноничего не понимаю и не могу прощупать там у нее внутри.А пора уже на что-нибудь решиться.- Поперечное положение... раз поперечное положение, значит, нужно... нужноделать...- Поворот на ножку, - не утерпела и словно про себя заметила Анна Николаевна.Старый, опытный врач покосился бы на нее за то, что она суется вперед со своимизаключениями... Я же человек необидчивый.....

- Давайте, - приказал я фельдшеру и начал смазывать пальцыйодом.

Пелагея Ивановна тотчас же сложила руки роженицы, афельдшер закрыл маской ее измученное лицо. Из темно-желтойсклянки медленно начал капать хлороформ. Сладкий и тошныйзапах начал наполнять комнату. Лица у фельдшера и акушерокстали строгими, как будто вдохновенными...- Га-а! А!! - вдруг выкрикнула женщина. Несколько секунд она судорожно рвалась,стараясь сбросить маску.- Держите !

Пелагея Ивановна схватила ее за руки, уложила и прижала кгруди.....

босяк.

- Какие ж это деньги, - злобно огрызся Егорыч, за двадцатьцелковых в месяц муку мученскую принимать... Ах ты, проклятая!- Он бил ногой в землю, как яростный рысак. - Деньги... тут нето что сапоги, а пить-есть не на что...

- Пить-то тебе - самое главное, - сипел я, задыхаясь,оттого и шляешься оборванцем...

У гнилого мостика послышался жалобный легкий крик, онпролетел над стремительным половодьем и угас. Мы подбежали иувидели растрепанную корчившуюся женщину. Платок с неесвалился, и волосы прилипли к потному лбу, она в мученнизаводила глаза и ногтями рвала на себе тулуп.....

одиночества, от холода, оттого, что никого нет кругом. А может,я еще и преступление совершил - ручку-то. Поехать куда-нибудь,повалиться кому-нибудь в ноги, сказать, что вот, мол, так итак, я, лекарь такой-то, ручку младенцу переломил. Берите уменя диплом, недостоин я его, дорогие коллеги, посылайте меняна Сахалин. Фу, неврастеник!

Я завился на дно саней, счежился, чтобы холод не жрал менятак страшно, и самому себе казался жалкой собачонкой, псом,бездомным и неумелым.

Долго, долго ехали мы, пока не сверкнул маленький, нотакой радостный, вечно родной фонарь у ворот больницы.....

Солдат не показывался, я тосковал, ком ржавел и высыхал вписьменном столе. За жалованием персоналу нужно было ехатьчерез неделю в уездный город. Я уехал через пять дней и преждевсего пошел к врачу уездной больницы. Этот человек спрокуренной бороденкой двадцать пять лет работал в больнице.Виды он видал. Я сидел вечером у него в кабинете, уныло пил чайс лимоном, ковыряя скатерть, наконец не вытерпел и обинякамиповел туманную фальшивую речь: что вот, мол... бывают ли такиеслучаи... если кто-нибудь рвет эуб... и челюсть обломает.....

капельки тут не помогут!

- Что же ему, без глаза, что ли, оставаться?

- Нету у него глаза, говорю тебе...

- А третьего дня был! - отчаянно воскликнула баба.

"Черт!.."

- Не знаю, может, и был... черт... только теперь нету... Ивообще, знаешь, милая, вези ты своего младенца в город. Инемедленно, там сделают операцию... Демьян Лукич. А?

- М-да, - глубокомысленно отозвался фельдшер, явно незная, что и сказать, - штука невиданная.

- Резать в городе? - спросила баба в ужасе - Не дам.

Кончилось это тем, что баба увезла своего младенца, не давпритронуться к глазу.....

- Глотка вот захрипла, - молвил пациент.- Ну да, вот от этого и захрипла. От этого и сыпь на груди. Посмотрите на своюгрудь...Человек скосил глаза и глянул. Ироническнй огонек не погасал в глазах.- Мне бы вот глотку полечить, - вымолвил он."Что это он все свое? - уже с некоторым нетерпением подумал я, - я про сифилис,а он про глотку! "- Слушайте, дядя, - продолжал я вслух, - глотка дело второстепенное. Глотке мытоже поможем, но самое главное, нужно вашу общую болезнь лечить. И долго вампридется лечиться - два года.Тут пациент вытарашил на меня глаза.....

Наконец лицо женщины стало высыхать, остались лишь пятна, и тяжко набрякли векинад черными отчаянными глазами.- Что я буду делать? Ведь у меня двое детей, - говорила она сухим измученнымголосом.- Погодите, погодите,- бормотал я, - видно будет, что делать.Я позвал акушерку Пелагею Ивановну, втроем мы уединились в отдельной палате,где было гинекологическое кресло.- Ах, прохвост, а, прохвост, - сквозь зубы сипела Пелагея Ивановна. Женщннамолчала, глаза ее были, как две черные ямки, она всматривалась в окно - всумерки.Это был и один из самых внимательных осмотров в моей жизни.....

Кто она? Ах, понятно. Это - мать Ивана. На руках-то у нее он плакал.А ниже Ивана Карпова:"Авдотья Карпова, 6 лет".- А это кто? Сестра! Каломель...Семья налицо. Семья. И не хватает в ней только одного человека - Карпова, лет35-40... И неизвестно, как его зовут - Сидор, Петр. О, это неважно!"...дражайшая супруга... дурнан болезнь сифиль..."Вот он - документ. Свет в голове. Да, вероятно, приехал с проклятого фронта ине "открылся", а может, и не знал, что нужно открыться. Уехал. А тут пошло. ЗаАвдотьей - Марья, за Марьей - Иван. Общая чашка со щами, полотенце.....

управимся одни? А препараты? Лишних сиделок нету... А готовить?.. А посуда?шприцы?!Но я тупо, упрямо помотал головой и отозвался:- Добьюсь.Прошел месяц...В трех комнатах занесенного снегом флигелька горели лампы с жестянымиабажурами. Иа постелях бельишко было рваное. Два шприца всего было. Маленькийоднограммовый и пятнграммовый - люэр. Словом, это была жалостливая, занесеннаяснегом бедность. Но... гордо лежал отдельно шприц, при помощи которого я,мысленно замирая от страха, несколько раз уже делал новые для меня ещезагадочные и трудные вливания Сальварсана.....