Школьная библиотека

низко в пояс и исчезла.Впрочем, еще раз она появилась. В руках у нее был сверток - два фунта масла идва десятка яиц. И после страшного боя я ни масла, ни яиц не взял. И очень этимгордился, вследствие юностн. Но впоследствии, когда мне приходилось голодать вреволюционные годы, не раз вспоминал лампу-молнию, черные глаза и золотой кусокмасла с вдавлинами от пальцев, с проступившей на нем росой.???К чему же теперь, когда прошло так много лет, я вспомнил ее, обреченную начетырехмесячный страх? Недаром. Женщина эта была второй моей пациенткой в этойобласти, которой впоследствии я отдал мои лучшие годы.....

???Чтобы бороться, нужно его видеть. И он не замедлил. Лег санный путь, и бывало,что ко мне приезжало 100 человек в день. День занимался мутно-белым, азаканчнвался черной мглой за окнами, в которую загадочно, с тихим шорохомуходили последние сани.Он пошел передо мной разнообразный и коварный. То являлся в виде язв беловатыхв горле у девчонки-подростка. То в виде сабельных искривленных ног. То в видеподрытых вялых язв на желтых ногах старухи. То в виде мокнущих папул на телецветущей женщины. Иногда он горделиво занимал лоб полулунной короной Венеры.Являлся отраженным наказанием за тьму отцов на ребятах, с носами, похожими наказачьи села.....

не более трех минут и баба зарыдала. И я очень был рад этим слезам, потому чтотолько благодаря им, вызванным моими нарочито жесткими и пугающими словами,стала возможна дальнейшая часть разговора:- Итак, они остаются. Демьян Лукич, вы поместите их во флигеле. С тифозными мысправимся во 2-й палате. Завтра я поеду в город и добьюсь разрешения открытьстационарное отделение для сифилитиков.Великий интерес вспыхнул в глазах фельдшера.- Что вы, доктор, - отозвался он (великий скептнк был), - да как же мыуправимся одни? А препараты? Лишних сиделок нету... А готовить?.....

особенностн. Подумайте сами: человек 100 раз делает аппендицит, на сто первый унего больной и помрет на столе. Что же, он его зарезал, что ли?- Обязательно скажут, что зарезал, - отозвался доктор - и если это жена, то мужпридет в клинику стулом в вас щвырять, - уверенно подтвердил доктор Плонский идаже улыбнулся, и мы улыбнулись, хотя, по сути дела, очень мало смешного вшвырянии стульямн в клиннке.- Терпеть не могу, - продолжал я, - фальшивых и покаянных слов: "Я убил, ах, язарезал". Никто никого не режет, а если и убивает, у нас в руках, больного,убивает несчастная случайность.....

Кратко, в переводе на русский язык:"С полученнем сего, предлагается вам в двухчасовой срок явиться в санитарноеуправление для получения назначения..."Значит, таким образом: вот эта самая блистательная армия, оставляющая трупы наулице, батько Петлюра, погромы и я с красным крестом на рукаве в этойкомпании... Мечтал я не более минуты, впрочем, на лестнице. Вскочил точно напружине, вошел в квартиру, и вот появился иа сцену чемоданчик. План у меиясозрел быстро. Из квартиры вон, немного белья, и на окраину к приятелюфельдшеру, человеку меланхолического вида и явных большевистских наклонностей.....

же как стыли ноги. По временам я поднимал голову к небу,смотрел на крупные звезды, и в ушах у меня, словно присохший,звучал, лишь по временам пропадан, визг того дезертира.Полковник Лещенко велел его бить шомполами, и его били вособняке.Черная даль теперь молчала, и я с суровой горестью думал о том, что большевиковотбили, вероятно. Моя судьба была безнадежна. Мы и вперед в Слободку, тамдолжны были стоять и охранять мост, ведущий через Днепр. Если бой утихнет и яне понадоблюсь непосредственно, полковник Лещенко будет меня судить.....

- Вы мне говорите? - спросил я и почувствовал, что дрожу.- Мне?.. Да вы знаете...

Но она не пожелала слушать, повернулась к полковнику иплюнула ему в лицо. Тот вскочил, крикнул: - Хлопцы!

Когда ворвались, он сказал гневно.

- Дайте ей двадцать пять шомполов.

Она ничего не сказала, и ее выволокли под руки, аполковник закрыл дверь и забросил крючок, потом опустился натабурет и отбросил ком марли. Из небольшого пореза сочиласькровь. Полковник вытер плевок, повисший на правом усе.

- Женщину? - спросил я совершенно чужнм голосом.....

- Эх... товарищ доктор, - отозвался возница, тоже елешевеля губами под светлыми усишками, - пятнадцать годов езжу, авсе привыкнуть не могу.

Я содрогнулся, оглянулся тоскливо на белый облупленныйдвухэтажный корпус, на небеленые бревенчатые стеныфельдшерского домика, на свою будущую резиденцию - двухэтажный,очень чистенький дом с гробовыми загадочными окнами, протяжновздохнул. И тут же мутно мелькнула в голове вместо латинскихслов сладкая фраза, которую спел в ошалевших от качки мозгахполный тенор с голубыми ляжками:

- "Привет тебе.....

Человеку, кроме огня, нужно еще освоиться. Петух был давномною съеден, сенник для меня набит Егорычем, покрыт простыней,горела лампа в кабинете в моей резиденции. Я сидел и, какзачарованный, глядел на третье достижение легендарногоЛеопольда: шкаф был битком набит книгами. Одних руководств похирургии на русском и немецком языках я насчитал бегло околотридцати томов. А терапия! Накожные чудные атласы!

Надвигался вечер, и я осваивался.

"Я ни в чем не виноват, - думал я упорно и мучительно, - уменя есть дом, я имею пятнадцать пятерок.....

жарко, двумя рогами. На операционном столе, на белой,свежепахнущей, клеенке я ее увидел, и грыжа померкла у меня впамяти.

Светлые, чуть рыжеватые волосы свешивались со столасбившимся засохшим колтуном. Коса была гигантская, и конец еекасался пола. Ситцевая юбка была изорвана, и кровь на нейразного цвета - пятно бурое, пятно жирное, алое. Свет "молнии"показался мне желтым и живым, а ее лицо бумажным, белым, носзаострен.

На белом лице у нее, как гипсовая, неподвижная, потухаладействительно редкостная красота.....