Школьная библиотека

Глава 5

ДЛЯ ВЯЩЕЙ СЛАВЫ БОЖИЕЙ

Знаменитая парижская Клермонская коллегия, впоследствии Лицей ЛюдовикаВеликого, действительно нисколько не напоминала приходскую школу. Коллегиянаходилась в ведении членов могущественного Ордена Иисуса, и отцы иезуитыпоставили в ней дело, надо сказать, прямо блестяще, "для вящей славыбожией", как все, что они делали.

В коллегии, руководимой ректором, отцом Жакобусом

Дине, обучалось до двух тысяч мальчиков и юношей, дворян и буржуа, изкоторых триста были интернами, а остальные-приходящими. Орден Иисуса обучалцвет Франции.

Отцы профессора читали клермонцам курсы истории, древней литературы,юридических наук, химии и физики, богословия и философии и преподавалигреческий язык. О латинском даже упоминать не стоит: клермонские лицеисты нетолько непрерывно читали и изучали латинских авторов, но обязаны были в часыперемен между уроками разговаривать на латинском языке. Вы сами понимаете,что при этих условиях можно овладеть этим фундаментальным для человечестваязыком.

Были специальные часы для уроков танцев. В другие же часы слышался стукрапир: французские юноши учились владеть оружием, чтобы на полях в массовомбою защищать честь короля Франции, а в одиночном-свою собственную. Во времяторжественных актов клермонцы-интерны разыгрывали пьесы древнеримскихавторов, преимущественно Публия Теренция и Сенеки.

Вот в какое учебное заведение отдал своего внука Людовик Крессе.Поклен-отец никак не мог пожаловаться на то, что его сын, будущийкоролевский камердинер, попал в скверное общество.

В списках клермонских воспитанников было великое множество знатныхфамилий, лучшие семьи дворян посылали в Клермонский лицей своих сыновей. Вто время, когда Поклен, в качестве экстерна, проходил курс наук, вКлермонской коллегии учились три принца, из которых один был не кто иной,как Арман де Бурбон, принц де Конти, родной брат другого Бурбона-ЛюдовикаКонде, герцога Энгиенского, впоследствии прозванного Великим. Того самогоКонде, который в двадцатидвухлетнем возрасте уже командовал французскимиармиями и, разбив однажды испанцев наголову, прославил себя какпервоклассный полководец, а в дальнейшем одно время был кандидатом напольский престол. Другими словами говоря, Поклен учился вместе с лицамикоролевской крови. Уже из одного этого можно видеть, что преподавание вКлермонской коллегии было поставлено хорошо.

Следует отметить, что юноши голубой крови были отделены от сыновейбогатых буржуа, к числу которых принадлежал Жан-Батист. Принцы и маркизыбыли пансионерами лицея, имели свою собственную прислугу, своихпреподавателей, отдельные часы для занятий, так же как и отдельные залы.

Кроме того, надлежит сказать, что принц Конти, который впоследствиисыграет значительную роль во время похождений моего беспокойного героя, былна семь лет младше его, попал в коллегию совсем мальчишкой и, конечно,никогда не сталкивался с нашим героем.

Итак, Поклен-малый погрузился в изучение Плавта, Теренция и Лукреция. Он,согласно правилам, отпустил себе волосы до плеч и протирал свои широкиештаны на классной скамейке, начиняя голову латынью. Латынь снилась 5му, онначинал думать по-латыни, временами ему казалось, что он не Жан-Батист, аЖоганнес-Баптистус. Обойная лавка задернулась туманом. Иной мир принялнашего героя.

- Видно, уж такая судьба,-бормотал Поклен-отец, засыпая,-ну что ж,передам дело второму сыну. А этот, может быть, станет адвокатом илинотариусом или еще кем-нибудь.

Интересно знать, умерла ли мальчишеская страсть к театру у схоластикаБаптиста? Увы, ни в коей мере! Вырываясь в свободные часы из латинскихтисков, он по-прежнему уходил на Новый Мост и в театры, но уже не в компаниис дедом, а с некоторыми немногочисленными приятелями-клермонцами. И в годысвоего пребывания в коллегии Батист основательно познакомился как срепертуаром Болота, так и с Бургонским Отелем. Он видел пьесы Пьера Корнеля"Вдову", "Королевскую площадь", "Дворцовую галерею" и знаменитую его пьесу"Сид", доставившую автору громкую славу и зависть собратьев по перу.

Но этого мало. Есть подозрение, что к концу своего учения в лицееЖан-Батист научился проникать не только в партер или ложи театра, но и закулисы, причем там, по-видимому, и свел одно из важнейших в своей жизнизнакомств. Познакомился он с женщиной. Ее звали Мадленою Бежар, и была онаактрисой, причем некоторое время служила в театре на Болоте. Мадлена быларыжеволосой, прелестной в обращении и, по общему признанию, обладаланастоящим большим талантом. Пламенная поклонница драматурга Ротру, Мадленабыла умна, обладала тонким вкусом и, кроме того,-что составляло большую,конечно, редкость,-литературно образованна и сама писала стихи.

Поэтому ничего нет удивительного в том, что Мадлена Бежар пользоваласьбольшим успехом у мужчин. Что это было так, обнаружилось в 1638 году в июлемесяце, когда Мадлена Бежар, числящаяся по документам двадцатилетнейдевицей, родила девочку, окрещенную Франсуазой. Известно точно, кто былотцом Франсуазы. Это был блистательнейший и известный своими любовнымиприключениями женатый авиньонский кавалер Эспри Реймон де Мормуарон, граф деМоден, камергер принца Гастона, единственного брата короля Людовика XIII.

Связь свою с де Моденом актриса Бежар не только не скрывала, но,наоборот, сколько можно понять хотя бы из акта крещения Франсуазы,афишировала. В качестве крестной матери Франсуазы выступала мать МадленыБежар, а крестным отцом был малолетний сын графа де Модена.

То обстоятельство, что Мадлена Бежар была в связи с де Моденом, а такжефакт рождения дочери ее Франсуазы читателю надлежит хорошо запомнить.

Итак, Жан-Батист проник за кулисы театров, и нет ничего удивительного втом, что очаровательная огненноволосая парижанка-актриса совершенно пленилаклермонца, который был моложе ее на четыре года. Интересно, что Мадленаплатила Жану-Батисту взаимностью.

Так вот, курс в коллегии продолжался пять лет, заканчиваясь изучениемфилософии-как венцом, так сказать. И эти пять лет Жан-Батист училсядобросовестно, урывая время для посещения театров.

Стал ли образованным человеком в этой коллегии мой герой? Я полагаю, чтони в каком учебном заведении образованным человеком стать нельзя. Но вовсяком хорошо поставленном учебном заведении можно стать дисциплинированнымчеловеком и приобрести навык, который пригодится в будущем, когда человеквне стен учебного заведения станет образовывать сам себя.

Да, в Клермонской коллегии Жана-Батиста дисциплинировали, научили уважатьнауки и показали к ним ход. Когда он заканчивал коллеж, а заканчивал он егов 1641 году, в голове у него не было более приходского месива. Ум его былзашнурован, по словам Мефистофеля, в испанские сапоги.

Проходя курс в лицее. Поклей подружился с неким Шапелем, незаконным сыномважного финансового чиновника и богатейшего человека Люилье, и стал бывать унего в доме. В том году, когда наши клермонцы оканчивали коллегию, в домеЛюилье появился и поселился в качестве дорогого гостя один замечательныйчеловек. Звали его Пьер Гассенди.

Профессор Гассенди, провансалец, был серьезно образован. Знаний у негобыло столько, что их хватило бы на десять человек. Профессор Гассенди былпреподавателем риторики, прекрасным историком, знающим философом, физиком иматематиком. Объем его знаний, хотя бы в области математики, был такзначителен, что, например, кафедру ему предложили в Королевской коллегии.Но, повторяем, не одна математика составляла багаж Пьера Гассенди.

Острый и беспокойный умом человек, он начал свои занятия с изучениязнаменитейшего философа древности перипатетика Аристотеля и, изучив его вполной мере, в такой же мере его возненавидел. Затем, познакомившись свеликой ересью поляка Николая Коперника, который объявил всему миру, чтодревние ошибались, полагая, что Земля есть неподвижный центр вселенной, ПьерГассенди всей душой возлюбил Коперника.

Гассенди был очарован великим мыслителем Джордано Бруно, который в 1600году был сожжен на костре за то, что утверждал, что вселенная бесконечна ичто в ней есть множество миров.

Гассенди был всей душою на стороне гениального физика Галилея, которогозаставили, положив руку на Евангелие, отречься от его убеждения, что Землядвижется.

Все люди, которые находили в себе смелость напасть на учение Аристотеляили же на последующих философов-схоластиков, находили в Гассенди вернейшегосообщника. Он прекраснейшим образом познакомился с учением француза Пьера деЛа Раме, нападавшего на Аристотеля и погибшего во время Варфоломеевскойночи. Он хорошо понимал испанца Хуана Льюиса Вивеса, учинившего разгромсхоластической философии, и англичанина Франциска Бэкона, баронаВеруламского, противопоставившего свой труд "Великое возрождение"Аристотелю. Да всех не перечтешь!

Профессор Гассенди был новатором по природе, обожал ясность и простотумышления, безгранично верил в опыт и уважал эксперимент.

Подо всем этим находилась гранитная подкладка собственного философскогоучения. Добыл это учение Гассенди все в той же глубокой древности отфилософа Эпикура, проживавшего примерно лет за триста до Рождества Христова.

Если бы у философа Эпикура спросили так:

- Какова же формула вашего учения?-надо полагать, что философ ответил бы:

- К чему стремится всякое живое существо? Всякое живое существо стремитсяк удовольствию. Почему? Потому, что удовольствие есть высшее благо. Живитеже мудро-стремитесь к устойчивому удовольствию.

Формула Эпикура чрезвычайно пришлась по душе Пьеру Гассенди, и с течениемвремени он построил свою собственную.

- Единственно, что врожденно людям,-говорил Гассенди своим ученикам,пощипывая острую ученую бородку,-это любовь к самому себе. И цель жизникаждого человека есть счастье! Из каких же элементов слагается