Школьная библиотека

при свечке, сидела женщина. Перед нею стоял мужчина. Три тяжких года, долги,ростовщики, тюрьма и унижения резчайше его изменили. В углах губ у негозалегли язвительные складки опыта, но стоило только всмотреться в его лицо,чтобы понять, что никакие несчастия его не остановят. Этот человек не могсделаться ни адвокатом, ни нотариусом, ни торговцем мебелью. Передрыжеволосой Мадленой стоял прожженный профессиональный двадцатичетырехлетнийактер, видавший всякие виды. На его плечах болтались остатки гизовскогокафтана, а в карманах, когда он расхаживал по комнате, бренчали последниесу.

Прогоревший начисто глава Блестящего Театра подошел к окну и в виртуозныхвыражениях проклял Париж вместе со всеми его предместьями, с Черным и БелымКрестом и с канавой у Нельской Башни. Потом он обругал парижскую публику,которая ничего не понимает в искусстве, и к этому добавил, что в Париже естьтолько один порядочный человек, и этот человек-королевский мостовщик ЛеонарОбри.

Он долго еще болтал языком, не получая ответа, и наконец спросил вотчаянии:

- Теперь, конечно, и ты покинешь меня? Что ж? Ты можешь пытатьсяпоступить в Бургонский Отель.

И добавил, что бургонцы-подлецы.

Рыжая Мадлена выслушала весь этот вздор, помолчала, а затем любовникистали шептаться и шептались до утра. Но что они придумали, нам неизвестно.

Глава 8

КОЧУЮЩИЙ ЛИЦЕДЕЙ

Плохо то, что совершенно неизвестно, куда после этого девался мой герой.Он провалился как бы сквозь землю и исчез из Парижа. Год о нем не было нислуху ни духу, но потом сомнительные свидетели стали утверждать, что будтобы летом 1647 года человека, как две капли воды похожего на прогоревшегодиректора Мольера, видели в Италии, на улице города Рима. Будто бы там онстоял под раскаленным солнцем и почтительно беседовал с французскимпосланником господином де Фонтеней-Марей.

Осенью того же 1647 года в Италии же, в Неаполе, произошли большиесобытия. Храбрый рыбак, некий Томазо Анниелло, поднял народное восстаниепротив владычествовавшего тогда в Неаполе вице-короля Испании, герцогаАркосского. На улицах Неаполя захлопали пистолетные выстрелы, улицыобагрились кровью. Томазо был казнен, голова его попала на пику, нонеаполитанский народ похоронил его торжественно, положив ему в гроб меч имаршальский жезл.

После этого в неаполитанскую распрю вмешались французы, и герцог Гиз,Генрих II Лотарингский, с войсками появился в Неаполе.

Так вот, в свите Гиза будто бы состоял бывший директор несчастногоБлестящего Театра, господин Мольер. Зачем он попал в эту свиту, что он делалв Неаполе, никто этого в точности объяснить не мог. И даже нашлись такие,которые утверждали, что никогда в жизни Жан-Батист ни в Риме, ни в Неаполене был и что какого-то другого молодого человека авантюрной складки спуталис ним. И есть свидетели, которые показывали другое: что будто бы летом 1646года из Парижа через Сен-Жерменское предместье вышел и пошел на юг Франциибедный обоз. Повозки, нагруженные кое-каким скарбом, тащили тощие волы. Наголовной из них помещалась закутавшаяся от пыли в плащ рыжеволосая женщина,и якобы она была не кто иная, как Мадлена Бежар. Если это так, следуетзапомнить имя Мадлены Бежар. Пленительная актриса не покинула проигравшегосвой первый бой в Париже директора и своего возлюбленного в трудную минуту.Она не пыталась уйти в Театр на Болоте или в Бургонский Отель и не строилаболее хитрых планов о том, как бы завлечь в сети и женить на себе своегостарого любовника, графа де Модена. Она была верная и сильная женщина, дазнают это все!

Рядом с повозкой шел, прихрамывая, мальчишка лет шестнадцати, и вовстречных селениях мальчуганы дразнили его, подсвистывали и кричали:

- Хромой черт!..

А всмотревшись, добавляли:

- И косой! И косой!..

И точно, Луи Бежар был и хром и кос.

Когда рассеивались тучи пыли, можно было разглядеть еще кое-кого наповозках. Лица были знакомые большей частью. Вот трагический любовник изаика Жозеф Бежар, вот сварливая сестра его Женевьева...

Вел этот караван, как нетрудно догадаться, Жан-Батист Мольер.

Короче говоря, когда Блестящий Театр погиб, Мольер из-под развалин еговывел остатки верной братской гвардии и посадил их на колеса.

Этот человек не мог существовать вне театра ни одной секунды, и у негохватило сил после трехлетней работы в Париже перейти на положение бродячегокомедианта. Но этого мало. Пламенными своими речами, как вы видите, он увлекза собою и бежаровское семейство. И все Бежары благодаря ему оказались впыли на французских дорогах. А с Бежарами вместе оказались новые лица вкомпании, в том числе профессиональный трагический актер Шарль Дюфрен, онже-декоратор и режиссер, одно время державший собственную труппу, ивеликолепный, тоже профессиональный комик Рене Бартло, он же Дюпарк, вскореполучивший и сохранивший всю жизнь театральную кличку Гро-Рене, потому чтоон исполнял роли смешных толстяков слуг.

У себя на повозке, в узлах, предводитель каравана вез пьесы Тристана,Маньона и Корнеля.

Первое время кочевникам пришлось чрезвычайно трудно. Бывало, чтоприходилось спать на сеновалах, а играть в деревнях-в сараях, повесив вместозанавеса какие-то грязные тряпки.

Иногда, впрочем, попадали в богатые замки, и, если вельможный владелец отскуки изъявлял желание посмотреть комедиантов, грязные и пахнущие дорожнымпотом актеры Мольера играли в приемных.

Приезжая в новые места, прежде всего, зная себе цену, почтительно снималиистасканные шляпы и шли к местным властям просить разрешения поиграть длянарода.

Местные власти, как им и полагается, обращались с комедиантами нехорошо,дерзко и чинили им бессмысленные препятствия.

Актеры заявляли, что они хотят представить трагедию почтеннейшегогосподина Корнеля в стихах...

Не думаю, чтобы местные власти понимали хоть что-нибудь в стихах Корнеля.Тем не менее они требовали эти стихи на предварительный просмотр. Апросмотрев, бывало, запрещали представление. Причем мотивировки запрещенийбыли разнообразные. Наичаще такая:

- Наш народ бедный, и нечего ему тратить деньги на ваши представления!

Бывали и ответы загадочные:

- Боимся мы, как бы чего не вышло благодаря вашим Представлениям#C/p>

Бывали и ответы утешительные. Всякое бывало в этой бродячей жизни!

Духовенство всюду встречало лицедеев равномерно недоброжелательно. Тогдаприходилось идти на хитрые уловки, например предлагать первый сбор в пользумонастыря или на нужды благотворительности. Этим способом очень часто можнобыло спасти спектакль.

Придя в какой-нибудь городок, искали прежде всего игорный дом или жесарай для игры в мяч, весьма любимой французами. Сговорившись с владельцем,выгораживали сцену, надевали убогие костюмы и играли.

Ночевали на постоялых дворах, иногда по двое на одной постели.

Так шли и шли, делая петли по Франции. Был слух, что в начале кочевойжизни мольеровских комедиантов видели в Мансе.

В 1647 году комедианты пришли в город Бордо, провинцию Гиень. Тут, народине прекрасных бордоских вин, солнце впервые улыбнулось отощавшимкомедиантам. Гиенью правил гордый, порочный и неправедный Бернар де Ногаре,герцог д'Эпернон. Однако все знали, что действительным губернатором этойпровинции была некая госпожа по имени Нанон де Лартиг, и худо будто быприходилось Гиени при этой даме.

Один из мыслителей XVII века говорил, что актеры больше всего на светелюбят монархию. Мне кажется, он выразился так потому, что недостаточнопродумал вопрос. Правильнее было бы, пожалуй, сказать, что актеры до страстилюбят вообще всякую власть. Да им и нельзя ее не любить! Лишь при сильной,прочной и денежной власти возможно процветание театрального искусства. Я бымог привести этому множество примеров и не делаю этого только потому, чтоэто и так ясно.

Когда утомленная управлением провинцией госпожа де Лартиг впала вмеланхолию, герцог д'Эпернон решил рассеять свою любовницу, устроив для нееряд праздников и спектаклей на реке Гароне. Как нельзя более кстати принесласудьба Мольера в Гиень! Герцог принял комедиантов с распростертымиобъятиями, и тут в карманах их впервые послышался приятный звон золота.

Мольер со своей труппой играл для герцога и его подруги трагедию Маньона"Иосафат" и другие пьесы. Есть сведения, что кроме них он сыграл в Бордо ещеодно произведение искусства, которое очень следует отметить. Говорят, чтоэто была сочиненная самим Мольером во время странствований трагедия"Фиваида" и будто бы "Фиваида" представляла собою крайне неуклюжеепроизведение.

Весною 1648 года бродячие наши комедианты обнаружились уже в другомместе, именно в городе Нанте, где оставили след в официальных бумагах, изкоторых видно, что некий "Морлиер" испрашивал разрешение на устройствотеатральных представлений, каковое разрешение и получил. Известно также, чтов Нанте Мольер столкнулся с пришедшей в город труппой марионеток венецианцаСсгалля и что труппа Мольера марионеток этих победила. Сегалль вынужден былуступить город Мольеру.

Лето и зиму 1648 года труппа провела в городах и местечках поблизости отНарта, а весною 1649-го перешла в Лимож, причем здесь произошлинеприятности: господин Мольер, выступивший в одной из своих трагическихролей, был жестоко освистан лиможцами, которые к тому же бросали в него