Книга "Жизнь господина де Мольера". Страница 13

Заведение мэтра пользовалось большою популярностью в Пезена. По субботамв особенности дверь в парикмахерской хлопала беспрерывно, и появлялись имясники, и булочники, и пезенаские чиновники, и всякий другой народ. В товремя как подмастерья мэтра Жели рвали зубы посетителям или брили их,ожидающие очереди пезенасцы болтали, понюхивая табак. Нередко забегалакакая-нибудь девчонка и, краснея, сообщала, что она получила письмо отсвоего возлюбленного, находящегося в армии. В этом событии все принималиучастие и читали вслух письмо по просьбе неграмотной девушки, выражая своеудовлетворение в случае, если письмо содержало радостные вести, или,наоборот, сожаление, если в нем находилось что-нибудь печальное. Словом, умэтра Жели был как бы клуб в заведении.

Так вот, Мольер напросился к Жели по субботам помогать считать выручку вкассе. Гостеприимный Жели предложил директору деревянное кресло у конторки,и тот сидел в нем, принимая серебряные монеты. Однако мэтр Жели рассказывалвсем по секрету, что выручка здесь ни при чем, а что она есть лишь Fредлогдля других действий директора труппы Конти. Будто бы у директора под полойкафтана всегда приготовлены чистые таблички, на которых он записывает тайкомрешительно все интересное, о чем толкуют в парикмахерской. Но для чегодиректор это делает, мэтру неизвестно. Правду ли рассказывал цирульник Желиили неправду, но, во всяком случае, деревянное кресло из цирульнивпоследствии попало в музей.


Пребывая в Пезена, труппа время от времени навещала соседние селенья, авесною 1656 года отправилась в город Нарбонну, где веселый трубадурд'Ассуси, наконец, покинул ее. Потом опять комедианты были в Лионе, своейпостоянной резиденции, а из Лиона перебрались в город Безье, чтобы увеселятьсобравшиеся в нем опять-таки Штаты.


В Безье произошли кое-какие события. Во-первых, здесь Мольер дал премьеруновой своей пьесы, названной им "Терзания любви". Это была написанная подочевидным влиянием испанских и итальянских авторов пятиактная вещь, говорят,более совершенная, чем комедия "Шалый", но местами содержащая тяжелые стихии с очень путаным и малоестественным финалом. Но так как плохие места тонулив массе остроумных и тонких сцен, комедианты рассчитывали на большой успех,и они не ошиблись в этом.

Директор театра начал с того, что, прибыв в Безье, первым долгом разослалбесплатные билеты на премьеру всем депутатам Штатов, но от них получилстрашнейший афронт. Скупые депутаты вернули билеты обратно директору.Причина была понятна. Депутаты знали, что через некоторое время от труппыпоследует просьба о денежной субсидии, и решили это прекратить. Директорпочувствовал, что ему не придется более, пожалуй, расписываться в получениинескольких тысяч ливров из кассы Штатов, и, послав мысленно, по своемуобыкновению, проклятие депутатам, дал спектакль для простой публики. Ипублика покрыла аплодисментами "Терзания любви", в которых Мольер играл рольАльбера-отца.

Покинув негостеприимный Безье, Мольер посетил Лион, где с блеском играл"Терзания", а затем-Ним, Оранж и Авиньон.

В Авиньоне, в 1657 году, произошли две встречи. Директор встретил своегостарого друга, клермонца Шапеля, который путешествовал. Бывшие слушателифилософа Гассенди нежно обнялись. Они вспоминали эпикурейца и толковалинасчет ужасной его кончины: проклятые врачи уморили Гассенди своимикровопусканиями.

Вторая встреча сыграла громаднейшую роль в дальнейшей жизни Мольера. ВАвиньоне задержался, возвращаясь из Италии, знаменитый художник Пьер Миньяр.Он должен был писать оранжскую триумфальную арку и портрет одной маркизы.Познакомившись, Миньяр и Мольер быстро сошлись, понравились Друг другучрезвычайно, и блестящий портретист писал Мольера в нескольких видах.

Так как лето 1657 года было необыкновенно жаркое, то труппа на некотороевремя уходила к северу, в Дижон, а на зиму вернулась в Лион. И вот в Лионеопять произошла встреча двух старых клермонцев-принца Армана Бурбона деКонти и Мольера, не видевших друг друга в течение довольно большого времени.

Директор труппы радостно адресовался к принцу, но встреча не состоялась.Принц не только не пожелал видеть директора и своих комедиантов, но дажеотдал приказ о снятии труппой присвоенного ей имени Конти. Ах, вкомедиантской жизни не только одни розы и лавры! Оплеванный директор труппыждал разъяснений, и они не замедлили явиться. Оказывается, что за двапоследних года все перевернулось вверх дном в душе его высочества. Бывшийфрондер, а затем страстный любитель театра ныне оказался окруженнымдуховенством и Погруженным в изучение религиозно-нравственных вопросов.

Один из епископов, обладавший великолепным даром слова, обратил серьезноевнимание на театральные увлечения принца и, навещая его, успел разъяснитьему, что человек, какое бы высокое положение в мире он ни занимал, все жеболее всего должен думать о спасении своей души. И если уже думать об этом,то прежде всего нужно бежать от комедиантских представлений, как от огня,дабы не попасть впоследствии в огонь вечный. Пышные всходы получил епископиз тех семян, которые он посеял в душе у Конти. Конти усвоил епископскиепоучения и объявил своим приближенным, что отныне он боится даже видетькомедиантов.

- Непостоянны сильные мира сего!- говорил Мольер Мадлене.-И дал бы ясовет всем комедиантам. Если ты попал в милость, сразу хватай все, что тебеполагается. Не теряй времени, куй железо, пока горячо. И уходи сам, недожидайся, пока тебя выгонят в шею! Вообще, Мадлена, нам надо подумывать оболее важных вещах. Я чувствую, что нам пора покинуть Лангедок. Нам надо...И опять, как давно-давно в Париже, после разгрома Блестящего Театра, сталишептаться бывшие любовники.

Глава 10

БЕРЕГИТЕСЬ, БУРГОНЦЫ,-МОЛЬЕР ИДЕТ!

Вообще, зима 1657 года была временем общего возбуждения в труппе,каких-то перешептываний между актерами, непрерывных таинственных совещаниймежду Мольером и Мадленой, являвшейся финансовым гением труппы. В этотпериод времени Мадлена не раз вела какие-то переговоры с разными деловымилюдьми, связанными с Парижем, но в чем было дело, этого в труппе еще незнали.

В начале следующего, 1658 года труппа пошла в Гренобль, где играла вовремя карнавала, потом в последний раз побывала в Лионе, и вдруг Мольерповел ее, пересекая всю Францию и нигде не останавливаясь, в город Руан. Онпрошел со своим караваном невдалеке от Парижа, но даже не повернул в егосторону головы. И он пришел в Руан, в котором пятнадцать лет назад появилсяс неопытными Детьми Семьи, чтобы играть на Руанской ярмарке.

Теперь было совсем иное. Пришел тридцатишестилетний опытнейший актер,первого ранга комик, в сопровождении прекрасных актеров. В труппе средиженщин были настоящие звезды: бывшая его любовница Мадлена Бежар, теперешняялюбовница Дебри и отвергшая его Тереза-Маркиза Дюпарк. Бедная труппа, струдом победившая в Нанте несчастных кукол венецианца, теперь шла поФранции, разя губительным мечом всякую из встретившихся ей бродячих трупп. Втылу у них на юге остались поверженные Миталл и Кормье, а на севереподходившего к Руану Мольера уже с трепетом дожидался директор игравшей вРуане труппы-Филибер Гассо сьёр дю Круази.

Слух о Мольере ворвался в Руан, как огонь. Мольер вошел в Руан, занял залДвух Мавров и начал свои представления. Прежде всего здесь состояласьвстреча Мольера с лучшим из всех драматургов Франции Пьером

Корнелем, тем самым, чьи пьесы уже давным-давно играл Мольер. И Корнельсказал, что труппа Мольера- блестящая труппа! Не хочется даже и прибавлять,что Корнель влюбился в Терезу Дюпарк.

Затем труппа Филибера дю Круази погибла, подобно труппе Миталла.Приятнейший человек, дворянин дю Круази, первоклассный и разнохарактерныйактер, поступил очень правильно. Он явился к Мольеру, и тот немедленнопригласил сьёра дю Круази к себе.

Играя в Мавританском зале и время от времени давая представления в пользуБожьего Дома в Руане, Мольер окончательно покорил город, а затем, не говоряникому ничего в труппе, за исключением, конечно, Мадлены, он в течение летараза три тайно побывал в Париже.

Вернувшись последний раз из столицы, Мольер наконец открыл труппе свойплан. Оказалось, что он проник, опираясь на некоторые лестные рекомендации,в придворные круги и добился того, что был представлен его высочествуФилиппу Орлеанскому, единственному брату ныне царствующего короля ЛюдовикаXIV.

Актеры слушали директора бледные, в полном молчании.

Тогда Мольер сказал еще больше. Он сказал, что единственный брат короля,наслышавшись о его труппе, хочет взять ее под свое покровительство и оченьвозможно, что даст ей свое имя.

Тут сердце у актеров упало, руки их задрожали, у них вспыхнули глаза, ислово-Париж!-загремело в Мавританском зале.

Когда утих актерский вопль, Мольер отдал приказание грузить поклажу,сниматься с места и идти в Париж.

Был осенний закат 1658 года, когда театральные фургоны подошли к столице.Октябрьские листья падали в роще. И вот вдали показались островерхие крышидомов, вытянутые вверх соборы. Так близко, что казалось, можно было ихосязать руками, зачернели предместья.

Мольер остановил караван и вышел из повозки, чтобы размять ноги. Онотошел от каравана и стал всматриваться в город, который двенадцать лет томуназад его, разоренного и посрамленного, выгнал вон. Клочья воспоминанийпронеслись у него в мозгу. На миг ему стало страшно, и его потянуло назад,на теплую Рону, ему послышался плеск ронской волны за кормой и звон струнимператора шутников. Ему показалось, что он стар. Он, похолодев, подумал,что у него в повозке нет ничего, кроме фарсов и двух его первых комедий. Онподумал о том, что в Бургонском Отеле играют сильнейшие королевские актеры,что в Париже великий Скарамуччиа, его бывший учитель, что в Париже






Возможно заинтересуют книги: