Книга "Жизнь господина де Мольера". Страница 21

погасли над ревнивым принцем при жидких аплодисментах.

Опытным драматургам известно, что для того, чтобы определить, имеет ли ихпьеса успех у публики или нет, не следует приставать к знакомым срасспросами, хороша ли их пьеса, или читать рецензии. Есть более простойпуть: нужно отправиться в кассу и спросить, каков сбор. Это Мольер и сделал,причем узнал, что касса на втором представлении дала пятьсот ливров, а натретьем-сто шестьдесят восемь и на четвертом-четыреста двадцать шесть. ТогдаМольер присоединил к "Дону Гарсиа" победоносного "Рогоносца" и получилсемьсот двадцать ливров. Но затем и "Рогоносец" не помог, дав сборучетыреста ливров. И, наконец, явилась на сцену губительная семерка и роковоев жизни Мольера семнадцатое февраля.

В четверг 17 февраля на седьмом представлении "Дон Гарсиа" дал семьдесятливров. Тут уж последние сомнения директора рассеялись: и сама пьеса, и онсам в роли Гарсиа провалились окончательно и бесповоротно. Он исполнял рольпринца настолько плохо, что еще до седьмого спектакля стал думать о том,чтобы перед0ть роль другому актеру.


Провал сопровождался тем, чем сопровождается всякий провалдраматурга,-дикою радостью недругов, плаксивым сочувствием друзей, котороево много раз хуже вражеской радости, хохотом за спиной, траурнымисообщениями о том, что автор исписался, и ироническими самодельнымистишками.

Всю эту чашу Мольер испил, награжденный за свой полет в высшее общество иза сочинение растянутой и холодной пьесы.

- Эти буржуа ничего не понимают в искусстве!- рычал совершеннонесправедливо директор, снимая с себя пышный наряд принца и превращаясь втого, кем он и должен был быть, то есть в Жана-Батиста Поклена. Закончил онкашлем и угрозами, что он снимет в Пале-Рояле "Дона Гарсиа", но поставит егов придворных спектаклях. Рассуждал он, очевидно, так: кому же и разобратьсяв переживаниях принца, как не самим принцам?


Свою угрозу он привел в исполнение через год, поставив "Дона Гарсиа" придворе. Тут он провалился так же, как и в Пале-Рояле. Тогда, уже не произносяничего, директор Пале-Рояля кое-какие стихи из "Дона Гарсиа", которые былиполучше, решил перенести в другие свои пьесы, чтобы товар не пропадал зря, ис тех пор терпеть не мог, когда кто-нибудь заговаривал с ним о "Ревнивомпринце".

Глава 17

ПО СМЕРТИ РЕВНИВОГО ПРИНЦА

Большое событие произошло в начале 1661 года. Кардинал Мазарини 9 мартаскончался, а на следующий же день двадцатитрехлетний король Людовик XIVсовершенно оглушил министров.

- Я призвал вас, господа,-сказал молодой король, не мигая глядя наминистров,-для того, чтобы сказать вам, что настала пора мне самостоятельноуправлять государством. Вы будете помогать мне советами, но лишь в техслучаях, когда я вас буду спрашивать. Отныне я запрещаю подписывать безмоего приказа какую бы то ни было бумагу, будь это хоть самый незначительныйпаспорт. Вы ежедневно лично будете давать мне отчет в вашей работе.

Министры, а за ними и вся Франция, сразу поняли, насколько серьезныйчеловек на престоле.

Очень понял это и Мольер и сразу установил то место, куда нужно будетобращаться за защитой в каком-нибудь крайнем случае. А такие крайние случаимогли быть-это отчетливо показала история с "Драгоценными".

Весною этого же года Мольер закончил новую комедию под названием "Школамужей". Пьеса была написана на тему о побеждающей страсти двух юных существ,страсти, преодолевающей все препятствия, которые ей ставит грубая идеспотическая старость.

Комедия с фонарями и брачным контрактом нотариуса в финале была разыгранавпервые в июне, причем Мольер выступил в роли Сганареля, а любовника Валераиграл Лагранж. Успех был полный, "Дон Гарсиа" был прощен и забыт, и "Школа"прошла в очередном сезоне пятьдесят восемь раз, побив по количествупредставлений все пьесы этого сезона.

Как-то вечером директор труппы сидел у себя в кабинете. Перед ним лежалприготовленный к печати экземпляр "Школы". Мольер писал посвящение своемупокровителю-Брату Короля:

"Монсеньор! Я показываю Франции совершенно несоразмерные вещи. Нет ничегоболее великого и прекрасного, чем имя, которое я помещаю во главе этойкниги, и ничего более низменного, чем ее содержание..."

Здесь Мольер положил перо, поправил фитили в свечах, покашлял и подумал:"За что же, в сущности, я так отзываюсь о своей комедии?" Он вздохнул,погладил бородкой пера бровь, сморщился и продолжал писать. Жирные, крупныебуквы складывались в слова:

"Пожалуй, мне скажут, что это все равно что возлагать корону с жемчугамии бриллиантами на глиняную статую или строить великолепные портики итриумфальные арки для входа в жалкую лачугу..."

- Подбавить еще лести?-пробормотал драматург.- Да, пожалуй, большенекуда.

"Я осмелился, монсеньор, посвятить вашему высочеству эту безделушку".

И подписался: "Вашего королевского высочества всепреданнейший,всепослушнейший, всевернейший слуга Жан-Батист Поклен Мольер".

- Хорошо будет,-удовлетворенно молвил всепреданнейший, не заметив вазарте лести, что слова о глиняной статуе, на которую возложена корона сжемчугами, звучат необыкновенно двусмысленно. В самом деле, почему женепременно комедия-это глиняная статуя, а корона-имя Орлеанского? А вдругэту фразу нужно понимать наоборот? Корона-комедия?

Как, о мой читатель, вы смотрите на подобные посвящения? Я смотрю так.Прав был Мольер, когда адресовался с посвящениями к королю и его брату.Поступай он иначе, кто знает, не стала ли бы его биография несколько короче,чем она есть теперь?

Словом, посвящение было направлено Орлеанскому и встречено благосклонно.А затем труппа стала готовиться к важным осенним событиям.

В истории человечества отмечены многие казнокрады. Но одним из самыхблистательных, несомненно, был Николай Фуке, он же виконт де Мелэн э де Во,он же маркиз де Бель-Иль, занимавший в описываемое нами время должностьглавного управляющего финансами Франции. Учинить такой грабежгосударственной казны, какой учинил Фуке, редко кому удавалось. Если веритьзлым языкам, а им приходится верить, в конце концов Фуке совершенно потерялпредставление о том, где кончаются казенные деньги и начинаются егособственные. Описать то, что творилось в министерстве финансов при Фуке,немыслимо. Выписывались ассигновки на уплату из истраченных уже фондов, вотчетах писали фальшивые цифры, брали взятки...

Прескучно живут честные люди! Воры же во все времена устраиваютсявеликолепно, и все любят воров, потому что возле них всегда сытно и весело.

Фуке не был гнусным скупердяем, он был широкий, элегантный казнокрад. Онокружил себя не только лучшими любовницами Франции, но и художниками, имыслителями, и писателями, а в число последних попали и Лафонтен и Мольер.

Архитектор Лево построил для талантливого министра такой дворец впоместье Во, что даже мало удивлявшиеся в тот пышный век французы-и теудивились. Залы во дворце Во расписали знаменитые художники Лебрен и Миньяр,садовники разбили вокруг дворца такие парки и сады с фонтанами, что укаждого, кто в них побывал, возникала мысль, что он находится в раю. ЭтимФуке не удовольствовался, а, как бы в смутном чаянии будущих событий, купилцелый остров Бель-Иль у берегов Бретани и на нем отстроил крепость, вкоторую поместил гарнизон. Несчастные сильные мира! Как часто свои крепостиони строят на песке!

Как бы то ни было, но к тому времени, когда прогремела "Школа мужей",министра Фуке уже называли вершителем судеб.

Вершитель судеб решил устроить у себя в поместье Во празднество длякороля. Если что-нибудь делал Фуке, он делал это основательно. В ожиданиивысокопоставленных гостей, он велел построить в пихтовой роще театр,заготовил чудовищное количество провизии, пригласил лучших театральныхмашинистов и пиротехников.

К сожалению, вершители судеб могут распоряжаться всеми судьбами заисключением своей собственной, и Фуке не было известно только одно, что в товремя, как он занимался приготовлением к праздникам, король, уединившись снекиим Кольбером, знаменитым финансистом и честным человеком, сидел в Парижеи проверял ведомости по министерству финансов. Проверка эта была срочная итайная, потому что кардинал Юлий Мазарини, умирая и отрешаясь от всегоземного, посоветовал молодому королю поймать Фуке при помощи великогоспециалиста Кольбера. Король был молод, но он был холоден и умен. И ледянымиглазами он смотрел, как Кольбер, досконально разобравшийся в делахминистерства, демонстрировал ему фальшивые ведомости и ведомости настоящие.

Фуке же, увлекаемый роком, завершил приготовления к своей гибели тем, чтона фронтоне своего дворца начертал латинский девиз: "Чего я еще недостигну?"

И вот, в полдень 15 августа, король Людовик XIV, в сопровождении брата,его жены принцессы Генриетты и английской королевы, приехал в Во. Свидетелирассказывают, что никогда не меняющееся лицо короля будто бы дрогнуло, когдаон поднял глаза и увидел девиз Фуке на фронтоне, но в следующее же мгновеньекоролевское лицо пришло в нормальное состояние. И празднества состоялись,открывшись завтраком на пятьсот персон, после которого пошли театральныепредставления, балеты, маскарады и фейерверки.

Но меня не столько интересуют фейерверки и завтраки, сколько вопрос отом, каким образом в течение пятнадцати дней Мольер сумел по заказу Фукенаписать, разучить и поставить целую пьесу в стихах под названием"Несносные"? Недруги Мольера утверждали, что никакого фокуса в этом не было,так как у Мольера будто бы были наброски этой пьесы. Но все-таки, даже имеянаброски, в пятнадцать дней написать и поставить- чрезвычайно трудно. Тем не






Возможно заинтересуют книги: