Школьная библиотека

королю Мольер, чтобы снять с себя обвинение в кровосмесительстве, но нетникаких сомнений в том, что оправдываться и что-то представлять пришлось. И,надо полагать, что -это были акты, в которых Арманда Бежар значилась дочерьюМарии Эрве-Бежар. Король счел доводы Мольера совершенно убедительными, иникакого дела не разгорелось, и тут великая война между Мольером и еговрагами стала утихать.

Мой герой вынес из нее болезнь-он стал подозрительно кашлять,-усталость истранное состояние духа, причем только в дальнейшем догадались, что этосостояние носит в медицине очень внушительное название- ипохондрия. А насвоих плечах он вынес в вечность двух некрупных писателей: де Визе и ЭдмаБурсо. Они мечтали о славе и получили ее, благодаря Мольеру. Если бы не тообстоятельство, что он вступил с ними в сражение, вероятно, мы очень мало бывспоминали об именах де Визе и Бурсо, да и о многих других именах.

Глава 20

КУМ-ЕГИПТЯНИН

Изгрызенный червем тоски, с шрамами от дефейядовских пуговиц на лице,Мольер вступил в 1664 год в полном расцвете славы, и слава 2а, вылетев изФранции, поднялась над Альпийским хребтом и перекинулась в другие страны.

Как тяжко ни жили супруги Мольер, у них все же 19 января 1664 годапоявился на свет мальчик. В период между рождением и крещением ребенкаМольер подготовил и поставил свою новую комедию "Вынужденный брак".Собственно, это была одноактная пьеса, но, зная, насколько король любитбалет, Мольер ввел в нее многочисленные танцевальные номера, расширив ее дотрех актов.

Флорентинец, тезка Мольера, талантливейший придворный композиторДжиованни Баптист Люлли написал для "Брака" музыку, а королевскийбалетмейстер Бошан поставил в нем танцы. Пьеса потребовала сложноймонтировки, денег на нее было истрачено много, но эти деньги не были брошенызря.

Чтобы угодить королю, Мольер ввел балетную часть, а чтобы угодить себе,ввел в комедию двух смешных философов. Старый клермонец не забыл уроковпокойного Гассенди и вывел на сцену двух ученых болванов- одного, Панкрасса,аристотелевской школы, и другого- Марфуриуса; школы древнего скептикаПиррона.

Первый, до безумия потешая зрителей, нес дикую околесину. Второй же, впротивоположность ему, был скуп на слова и до того скептичен, что советовалСганарелю сомневаться даже в том, в чем никак не может сомневаться человек,у которого есть глаза. Так, Сганарель, придя куда-нибудь, должен былговорить вместо "я пришел"-"мне кажется, что я пришел", что, конечно,вызывало в здравомыслящем Сганареле справедливое изумление.

Две прекрасные сцены с этими двумя педантами вызвали раздражениепарижского философского факультета, и непонятно, почему оно не вылилось вбольшой скандал, потому что, как я уже говорил раньше, смеяться надфилософами аристотелевской школы было крайне небезопасно.

Поводом к сочинению "Вынужденного брака" послужило, как говорили вПариже, недавнее приключение графа Филибера де Граммона. Этот графпользовался таким исключительным успехом у дам, что рассказы о егоприключениях наконец утомили короля, и он приказал де Граммону на некотороевремя съездить в Англию. Но не успел граф появиться в Англии, как мгновеннопокорил сердце фрейлины, девицы Гамильтон.

Лондонское общество, плохо знавшее де Граммона, заговорило о том, что онженится. Однако, когда настала пора, граф собрался в родную Францию, причем,прощаясь с девицей, не произнес ни одного слова, из которого было бы видно,что он собирается жениться.

Граф уже был в дуврском порту и готовился сесть на корабль, как вдруг напристани появились двое братьев девицы Гамильтон. Первого же взгляда графубыло достаточно, чтобы убедиться в том, что братья собрались в какое-тосерьезное предприятие: из-под плащей у братьев торчали концы шпаг, какполагается, но кроме шпаг при них были пистолеты. Братья приветствовалиГраммона реверансами, но с такой вежливостью, которая Граммону показаласьчрезмерной.

- Граф,-сказал старший,-не забыли ли вы чего-нибудь в Лондоне?

Граф ощутил дыхание ветра, который так славно поддувал на родину,поглядел на снасти корабля, на пистолеты и подумал: "Нет никаких сомнений втом, что, даже если мне удастся подстрелить старшего, мне немедленнопридется драться и со вторым. В порту произойдет скучнейшая возня, и хужевсего то, что она чрезвычайно огорчит его величество. Да при всем том,девица Гамильтон - очаровательная девица!.."

И граф вежливо ответил Гамильтонам:

- Да, господа, я забыл жениться на вашей сестре. Но я сейчас жевозвращаюсь в Лондон, чтобы исправить это дело.

И через короткое время Граммон был женат.

Думается, однако, что Мольер почерпнул материал для комедии не изпохождений Филибера де Граммона, а из произведения знаменитого сатирикаРабле, описавшего похождения некоего Панурга.

Пышная комедия-балет была представлена 29 января в королевских покоях вЛувре, с большим блеском, причем в балетной части выступал один исполнитель,о котором с уверенностью можно сказать, что не всякий драматург можетполучить такого исполнителя: в одном из балетных выходов второго актапервого египтянина танцевал, в паре с маркизом Вильруа, король Франции. Вотдо какой степени он любил балет! Кроме короля в спектакле принял участие егобрат, игравший роль одного из поклонников жены Сганареля, и целый рядпридворных, из которых трое изображали цыган и четверо-чертей. Решительновсе выразили ту мысль, что лучше всех в спектакле был первый египтянин. Мымолчим, но про себя таим мысль, что лучше всех в спектакле были Сганарель висполнении Мольера и Панкрасс с Марфуриусом в исполнении Брекура и дюКруази.

Из Лувра пьеса была перенесена на родную сцену в Пале-Рояль в своемодноактном виде, без дорогостоящего балета, но особенного успеха не имела.

Король дал себе возможность еще раз насладиться любимым искусством,танцуя 13 февраля в другом балете, который был поставлен для негоизнывающими от ревности к Мольеру бургонцами, причем в исполнении пролога кбалету участвовали знаменитые Дезейе и Флоридор. Мольер же получилвозможность вернуться к текущему репертуару и к делам своей семьи.

Дела эти были полны сумрачных тайн и печалей, и только блеск светильниковвсе в той же церкви Сен-Жермен де л'Оксерруа 28 февраля несколько рассеялмрак жизни находящегося в состоянии меланхолии Мольера. В этот день крестилипервенца Мольера. Все было обставлено необыкновенно пышно и парадно. Укупели стоял гвардеец с длинной алебардой, а у священника на лице былвыражен необычный восторг. Дело в том, что Мольер добился исключительнойчести: крестным отцом ребенка согласился быть король Франции. От именивеликого кума присутствовал герцог де Креки, а от высочайше поставленнойкумы Генриэтты, герцогини Орлеанской,-супруга маршала дю Плесси. Ребенка,как совершенно понятно, назвали Людовиком.

Крестины произвели большое впечатление в Париже, и брань по адресуМольера значительно стихла. Тень короля стала всем мерещиться за плечами удиректора труппы, и многие из тех, которые любят становиться на сторонупобедителя, с увлечением рассказывали о том, что будто бы Монфлёри с егодоносом и слушать не стали во дворце, а выгнали почти что взашей.

Тем временем Мольер совершил переезд, который многим показался оченьстранным. Он покинул свою квартиру на улице Ришелье и перебрался с женою напрежнее место, на угол Королевской площади и улицы Фомы Луврского, и зажилтам в одном доме с Мадленою Бежар и с госпожой Дебри. Добрые знакомыесделали из этого вывод, что он вновь сошелся с верным своим и славнымдругом-госпожой Дебри, а другие добавили к этому: "...и с Мадленой также!"

Я не знаю, было ли это, да и неприятно рыться в чужой личной жизни, нонесомненно, что оставаться наедине в отдельной квартире на улице Ришельесупруги Мольер уже больше не могли.

Переехав, Мольер продолжал, несмотря на тяжелое состояние духа, порывистоработать над одной большой вещью. Производил он эту работу втайне, и оченьнемногие знали о ней. В числе их были: знаменитый критик и поэтБуало-Депрео, ставший, несмотря на большую разницу лет (он был моложеМольера на четырнадцать лет), как я уже говорил, лучшим другом моего героя,и одна из умнейших и интереснейших женщин во Франции, Нинон де Ланкло,прозванная французской Аспазией, в салоне которой Мольер, без особеннойогласки, читал отрывки из новой комедии.

Королю, который теперь благосклонно следил за работами своего кума,обольстившего его своими балетами, тот всеподданнейше сообщил, что пишетбольшую комедию о ханже и- лицемере. Королю, привыкшему ожидать от директоратруппы прелестнейших затей и увеселений, это очень понравилось, и придворныераспространили слух, что якобы Мольер потихоньку какие-то сцены королю ужепрочитал и что король давал ему авторитетные советы. Но ничего этого вдействительности не было. Никаких советов король не подавал, занимаясь вкругу своих выдающихся по уму и способностям министров государственнымиделами и ожидая окончания отделки Версальского дворца.

Этот дворец был готов весною, и тогда же разразилось событие, которого нафранцузской сцене еще не бывало.

Когда настал сияющий май, король предстал перед нами, но уже не в видекрестного отца и не в виде египтянина. И воистину нужно блестящее перо ЖанаРасина, писавшего торжественные оды в начале своей литературной карьеры,чтобы изобразить то, что происходило в Версале в начале мая 1664 года.

По необозримой аллее, меж стен стриженой зелени, двигался кортеж, и воглаве его верхом на коне ехал король Франции. Весенние лучи били прямо впанцирь королю, и можно было ослепнуть, возведя на короля взор. Сбруя наконе горела золотом, на шляпе короля сверкали алмазы. На шлемах конвояразвевались перья, и танцевали под конвоем кровные кавалерийские лошади.