Школьная библиотека

Другие говорили, что изображение в смешном виде лиможца на сцене былоактом мести со стороны Мольера за то, что когда-то в Лиможе его освистали изабросали яблоками. Это маловероятно. Неужели Мольер стал бы мстить за то,что было двадцать лет тому назад!

Да и не в одном Лиможе швыряли яблоками в Мольера!

А вот что лиможцы неоднократно подвергались насмешкам не только состороны Мольера, но и со стороны других авторов, это верно, и причина этогобыла в том, что лиможцы действительно отличались многими неприятными,смешными и грубыми чертами, которые, конечно, бросались в глазанаблюдательным и острым парижанам. Вот почему и до Мольера лиможцев выводилив литературе, придумывая для них смешные и грубоватые фамилии.

С того времени, как Мольер впервые затронул в своих комедиях врачей, онне переставал возвращаться к ним, найдя в медицинском факультетенеисчерпаемый кладезь для насмешек. И в "Пурсоньяке" введены сцены сосмешными врачами и аптекарями, но помимо врачей задеты в "Пурсоньяке" июристы. Таким образом, мы можем видеть, что Мольер не зря изучал когда-топраво и знаниями своими воспользовался, чтобы осмеять крючкотворство.

Фарс, по общему мнению, вышел у Мольера поверхностным и грубоватым, носмешным. Роль Пурсоньяка играл сам Мольер, а Юбер-смешную женскую рольЛюсетты-гасконки. Фарс был сыгран впервые 6 октября 1669 года в Шамборе длякороля, а затем перенесен на пале-рояльскую сцену, где пользовалсяпрекрасным успехом. Он дал в сезоне наивысшие сборы, забив даже "Тартюфа", аследом за "Тартюфом", но значительно отставая, пошли "Жорж Данден" и"Скупой". Этот сезон, когда шел "Пурсоньяк", замечателен тем, что изтринадцати пьес, которые в нем были разыграны, двенадцать были мольеровские.

Глава 28

ЕГИПТЯНИН ПРЕВРАЩАЕТСЯ В НЕПТУНА, НЕПТУН В АПОЛЛОНА, А АПОЛЛОН В ЛЮДОВИКА

Король, признающий только необыкновенные вещи, во всем, что бы он нипредпринимал...

Такое начало да не пугает читателя: оно принадлежит не мне, а придворномудраматургу Мольеру. Но продолжаю я. Итак, стремясь к необыкновенным вещам,король приказал в начале 1670 года устроить торжественные праздники вСен-Жермен ан Ле и назвать их "Королевский дивертисмент".

Вследствие этого королевская труппа во главе с Мольером 30 января прибылав Сен-Жермен, чтобы играть там пятиактную комедию-балет, называющуюся"Блистательные возлюбленные".

Желая угодить королю наилучшим образом, в пьесе своей, сюжет которой былпредложен самим королем, де Мольер превзошел самого себя. В пышной комедии иинтермедиях действовали не только принцессы, военачальники, жрецы, но такженимфы, тритоны, вольтижеры на деревянных лошадях и даже какие-то танцующиестатуи.

Сам Мольер играл в "Возлюбленных" придворного шута Клитидаса, а вбалетных номерах участвовали многие придворные кавалеры. Сидя на скалах, ониизображали морских богов и тритонов, и очень большие способности в этом делеобнаружили граф д'Арманьяк, маркиз де Вильруа, Женганы-старший и младший-имногие другие.

Под грохот труб и стук жемчужных раковин поднялся из морской пучины богНептун, и все узнали в нем короля Франции, Людовика XIV. Затем, по ходудивертисмента, король переоделся, и в последней интермедии, в освещениибенгальским огнем, явился как бог солнца Аполлон. Бог Аполлон танцевал, подвосторженный шепот придворных.

Все шло необычайно гладко, и казалось, что и в следующие дни увеселенийне умолкнет хор, восхваляющий короля, затем ПОСЫПАЮТСЯ изящные стихотворенияи дамы будут вздыхать, рассказывая о том, как пленителен был король вгреческом одеянии. Но случился совершенно непредвиденный казус, чрезвычайноогорчивший сьёра де Мольера. На следующий день после первого представлениявдруг стали затихать умиленные отзывы о танцах короля, а потом и совсемутихли. В придворном журнале ни словом не было упомянуто, что корольучаствовал в спектакле. А еще через несколько дней на вопросы наивных людейо том, как чувствует себя король после выступления в театре, высшиепридворные отвечали сухо:

- Его величество не участвовал в спектакле.

Дело очень быстро разъяснилось. Оказывается, что королю тотчас послепредставления попала в руки только что написанная трагедия Расина"Британник", в которой, между прочим, заключаются следующие строки,касающиеся римского императора Нерона:

Он выступает в спектаклях перед римлянами,

Расточая свой голос в театре,

И произносит стихи и хочет, чтобы их обожали,

В то время как солдаты исторгают для него аплодисменты!

Вот и все. Император Нерон мог поступать, как ему заблагорассудится. Могдопускать и насмешки над собой; но король Франции, Людовик XIV, не могдопустить даже и мысли о том, что кто-нибудь позволит себе язвительноулыбнуться, глядя, как король танцует в театре. И выступления короля былитотчас прекращены.

- Чума бы взяла этого Жана Расина!-хрипел, кашляя и плюя, директорПале-Рояля.

Когда закончились сен-жерменские торжества, Мольер погрузился в заботыочередного летнего сезона. В апреле покинул труппу, выйдя в отставку, хромойЛуи Бежар, прозванный Острым. Двадцать пять лет работал с Мольеромхромоногий актер. Он начинал мальчишкой и вместе с Мольером ходил за воламив жару по южным дорогам и играл молодых комических слуг. К концу своейдеятельности он прославил себя бесподобным исполнением "хромоногой собаки",как выражался Арпагон, продувного слуги Лафлеша в "Скупом". Луи Острыйустал, и труппа, под председательством Мольера, на торжественном заседаниисоставила акт, согласно которому обязалась уплачивать Луи Бежару пожизненныйпенсион в размере одной тысячи ливров в год все время, пока труппа будетсуществовать. И Острый Луи удалился на покой.

Чтобы пополнить труппу, Мольер пригласил двух провинциальных актеров,мужа и жену. Жан Питель, он же Боваль, начал свою карьеру с должностигасильщика свечей, а затем уже перешел на актерское положение. Жена, Жаннаде Боваль, специализировалась на исполнении ролей королев в трагедиях исубреток-в комедиях. Мольеру пришлось потратить много сил, чтобы обучитьсупругов своей системе и избавить их от провинциальных манер на сцене.

Тысяча шестьсот семидесятый год должен был весь пройти под знакомнепрерывных увеселений и празднеств у короля в различных его резиденциях.Цепь этих увеселений ненадолго была прервана печальным событием: умерла вруках неудачливого доктора Вало жена Орлеанского, Генриэтта. Двор облекся втраур. Проповедник Боссюэ произнес над гробом покойницы полноводную речь,исполненную красот, которые исторгли слезы из глаз придворных. Печальпрекратилась в тот самый день, как полагается по этикету, и вновь началисьпразднества. В Шамборских лесах затрубили рога, и двор поехал на охоту.Мольер и Люлли, композитор, входивший все больше в славу и силу при дворе,получили приказ сочинить смешную комедию с музыкой для шамборскихпразднеств, но с непременным условием, чтобы в пьесе были выведены турки.

Дело в том, что в прошлом году осенью королем было принято в Версалетурецкое посольство, во главе коего был некий Солиман-Ага. Прием былорганизован очень тонко. Во-первых, турок заставили очень долго ждать, аво-вторых, приняли их в галерее Нового дворца, убранной сосверхъестественной пышностью. Король сидел на троне, и на королевскомодеянии бриллиантов было на четырнадцать миллионов ливров.

Но опытный дипломат Солиман-Ага удивил французский двор гораздо более,чем рассчитывали удивить его самого. У Солимана было такое выражение лица,будто в Турции все носят костюмы, на которых бриллиантов на четырнадцатьмиллионов ливров. Вообще хитрые турки нисколько не растерялись.

Поведение турецкой делегации не понравилось королю, и придворные,привыкшие отмечать малейшее изменение в его лице, год высмеивали турок какмогли. Поэтому и композитору и драматургу было приказано непременно ввести впьесу шутовскую турецкую сцену. В качестве консультанта к авторам приставилипобывавшего на Востоке кавалера Лорана д'Арвье, который должен был снабдитьих сведениями относительно обычаев и нравов Турции. Мольер, Люлли и д'Арвьеуединились в Отейле и разработали план пьесы. Нужно сказать, что Мольерработал с не совсем ясным, пожалуй, даже тяжелым чувством. Он начиналпонимать, что главным в будущем спектакле будет признана музыкальная ибалетная часть, а его драматургическая отойдет на второй план. Он начиналопасаться силы и влияния Люлли, зная, какое громадное впечатление на короляоказывает музыка Джиованни Баптиста.

Таким образом был сочинен "Мещанин во дворянстве". В этой пьесе былвыведен буржуа Журден, помешавшийся на сладкой мысли стать аристократом иорганически войти в высший свет. Замысел Мольера был значителен и остроумен.Наряду с Журденом был изображен маркиз Дорант, причем заранее можно былосказать, что неприязнь аристократов в отношении к Мольеру усилится впредельной степени, так как этот До-рант был изображен уже в виде совершеннобесчестного проходимца, а возлюбленная его, маркиза Доримена, в лучшемслучае представлялась личностью сомнительною.

А что же заказанные турки? Турки были. Одураченного Журдена посвящали внесуществующий сан мамамуши. Журдена выводили с бритой головой, под музыкувыходили турки, в том числе и муфтий, к шляпе которого были прикрепленыгорящие свечи. Турки в церемонии кривлялись порядочно, они то опускались наколени, то поднимались и восклицали почему-то "гу-гу-гу". И Журдена ставилина колени и клали ему на спину Коран, и прочее в этом же роде. Вообще должензаметить, что лично во мне турецкая часть "Мещанина" не вызывает решительноникакого восторга. Предоставляю, впрочем, другим судить, есть ли что-нибудьостроумное хотя бы в том восьмистишии, с которым муфтий обращается к