Книга "Дядюшкин сон". Страница 19

Павел Александрович! я отжила свой век. Я рассчитывала для нее, для моего ангела, для моего дитяти, - и какая мать может обвинить меня в этомслучае?

Слезы заблистали в глазах Марьи Александровны. Павел Александрович визумлении слушал эту откровенную исповедь и в недоумении хлопал глазами

- Ну да, какая мать... - проговорил он наконец. - Вы хорошо поете,Марья Александровна, - но... но ведь вы мне дали слово! Вы обнадеживалии меня... Мне-то каково? подумайте! Ведь я теперь, знаете, с каким носом?

- Но неужели вы полагаете, что я об вас не подумала, mon cher Paul!Напротив: во всех этих расчетах была для вас такая огромная выгода, чтоона-то и понудила меня, главным образом, исполнить все это предприятие

- Моя выгода! - вскричал Мозгляков, на этот раз совершенно ошеломленный. - Это как?

- Боже мой! Неужели же можно быть до такой степени простым и недальновидным! - вскричала Марья Александровна, возводя глаза к небу. - Омолодость! молодость! Вот что значит погрузиться в этого Шекспира, мечтать, воображать, что мы живем, - живя чужим умом и чужими мыслями! ВысFрашиваете, добрый мой Павел Александрович, в чем тут заключается вашавыгода? Позвольте мне для ясности сделать одно отступление: Зина вас любит, - это несомненно! Но я заметила, что, несмотря на ее очевидную любовь, в ней таится какая-то недоверчивость к вам, к вашим добрымчувствам, к вашим наклонностям. Я заметила, что иногда она, как бы нарочно, удерживает себя и холодна с вами, - плод раздумья и недоверчивости. Не заметили ли вы это сами, Павел Александрович?


- За-ме-чал; и даже сегодня... Однако что же вы хотите сказать, МарьяАлександровна?

- Вот видите, вы сами заметили это. Стало быть, я не ошиблась. В нейименно есть какая-то странная недоверчивость к постоянству ваших добрыхнаклонностей. Я мать - и мне ли не угадать сердца моего дитяти? Вообразите же теперь, что вместо того чтоб вбежать в комнату с упреками и дажеругательствами, раздражить, обидеть, оскорбить ее, чистую, прекрасную,гордую, и тем поневоле утвердить ее в подозрениях насчет ваших дурныхнаклонностей, - вообразите, что вы приняли эту весть кротко, со слезамисожаления, пожалуй даже отчаяния, но и с возвышенным благородством души..


- Гм!.

- Нет, не прерывайте меня, Павел Александрович. Я хочу изобразить вамвсю картину, которая поразит ваше воображение. Вообразите, что вы пришлик ней и говорите: "Зинаида! Я люблю тебя более жизни моей, но фамильныепричины разлучают нас. Я понимаю эти причины. Они для твоего же счастия,и я уже не смею восставать против них, Зинаида! я прощаю тебя. Будьсчастлива, если можешь!" И тут бы вы устремили на нее взор, - взор закалаемого агнца, если можно так выразиться, - вообразите все это и подумайте, какой эффект произвели бы эти слова на ее сердце!

- Да, Марья Александровна, положим, все это так; я это все понимаю..

но что же, - я-то бы сказал, а все-таки ушел бы без ничего..

- Нет, нет, нет, мой друг! Не перебивайте меня! Я непременно хочуизобразить всю картину, со всеми последствиями, чтобы благородно поразить вас. Вообразите же, что вы встречаетесь с ней потом, чрез нескольковремени, в высшем обществе; встречаетесь где-нибудь на бале, при блистательном освещении, при упоительной музыке, среди великолепнейших женщин,и, среди всего этого праздника, вы одни, грустный, задумчивый, бледный,где-нибудь опершись на колонну (но так, что вас видно), следите за ней ввихре бала. Она танцует. Около вас льются упоительные звуки Штрауса,сыплется остроумие высшего общества, - а вы один, бледный и убитый вашеюстрастию! Что тогда будет с Зинаидой, подумайте? Какими глазами будетона глядеть на вас? "И я, - подумает она, - я сомневалась в этом человеке, который мне пожертвовал всем, всем и растерзал для меня свое сердце!" Разумеется, прежняя любовь воскресла бы в ней с неудержимою силою!

Марья Александровна остановилась перевести дух. Мозгляков повернулсяв креслах с такою силою, что они еще раз затрещали. Марья Александровнапродолжала

- Для здоровья князя Зина едет за границу, в Италию, в Испанию, - вИспанию, где мирты, лимоны, где голубое небо, где Гвадалквивир, - гдестрана любви, где нельзя жить и не любить; где розы и поцелуи, так сказать, носятся в воздухе! Вы едете туда же, за ней; вы жертвуете службой,связями, всем! Там начинается ваша любовь с неудержимою силой; любовь,молодость. Испания, - боже мой! Разумеется, ваша любовь непорочная, святая; но вы, наконец, томитесь, смотря друг на друга. Вы меня понимаете,mon ami! Конечно, найдутся низкие, коварные люди, изверги, которые будутутверждать, что вовсе не родственное чувство к страждущему старику повлекло вас за границу. Я нарочно назвала вашу любовь непорочною, потомучто эти люди, пожалуй, придадут ей совсем другое значение. Но я мать,Павел Александрович, и я ли научу вас дурному!.. Конечно, князь не всостоянии будет смотреть за вами обоими, но - что до этого! Можно ли наэтом основывать такую гнусную клевету? Наконец, он умирает, благословляясудьбу свою. Скажите: за кого ж выйдет Зина, как не за вас? Вы такойдальний родственник князю, что препятствий к браку не может быть никаких. Вы берете ее, молодую, богатую, знатную, - и в какое же время? когда браком с ней могли бы гордиться знатнейшие из вельмож! Чрез нее выстановитесь свой в самом высшем кругу общества; через нее вы получаетевдруг значительное место, входите в чины. Теперь у вас полтораста душ, атогда вы богаты; князь устроит все в своем завещании; я берусь за это. Инаконец, главное, она уже вполне уверена в вас, в вашем сердце, в вашихчувствах, и вы вдруг становитесь для нее героем добродетели и самоотвержения!.. И вы, и вы спрашиваете после этого, в чем ваша выгода? Но ведьнужно, наконец, быть слепым, чтоб не замечать, чтоб не сообразить, чтобне рассчитать эту выгоду, когда она стоит в двух шагах перед вами, смотрит на вас, улыбается вам, а сама говорит:"Это я, твоя выгода!" ПавелАлександрович, помилуйте!

- Марья Александровна! - вскричал Мозгляков в необыкновенном волнении, - теперь я все понял! я поступил грубо, низко и подло!

Он вскочил со стула и схватил себя за волосы

- И не расчетливо, - прибавила Марья Александровна, - главное: нерасчетливо!

- Я осел, Марья Александровна! - вскричал он почти в отчаянии. - Теперь все погибло, потому что я до безумия люблю ее!

- Может быть, и не все погибло, - проговoрила госпожа Москалева тихо,как будто что-то обдумывая

- О, если б это было возможно! Помогите! научите! спасите!

И Мозгляков заплакал

- Друг мой! - с состраданием сказала Марья Александровна, подавая емуруку, - вы это сделали от излишней горячки, от кипения страсти, сталобыть, от любви же к ней! Вы были в отчаянии, вы не помнили себя! ведьдолжна же она понять все это..

- Я до безумия люблю ее и всем готов для нее пожертвовать! - кричалМозгляков

- Послушайте, я оправдаю вас перед нею..

- Марья Александровна!

- Да, я берусь за это! Я сведу вас. Вы выскажете ей все, все, как явам сейчас говорила!

- О боже! как вы добры, Марья Александровна!.. Но.. нельзя ли этосделать сейчас?

- Оборони бог! О, как вы неопытны, друг мой! Она такая гордая! Онапримет это за новую грубость, за нахальность! Завтра же я устрою все, атеперь - уйдите куда-нибудь, хоть к этому купцу... пожалуй, приходитевечером; но я бы вам не советовала!

- Уйду, уйду! боже мой! вы меня воскрешаете! но еще один вопрос: ну,а если князь не так скоро умрет?

- Ах, боже мой, как вы наивны, mon cher Paul. Напротив, нам надобно






Возможно заинтересуют книги: