Школьная библиотека

запутавшись в сердцах на то, что самая благородная фраза завязла и лопнуладаром, и с громом подвинул стул на самую средину комнаты.

- Я вам не мешаю, Ярослав Ильич, я хотел... на две минуты.

- Помилуйте! возможно ли вам мне помешать-с... Василий Михайлович! Но- позвольте чайку-с! Эй! служба!.. Я уверен, что и вы не откажетесь ещеодну чашечку!

Мурин кивнул головою, дав знать таким образом, что совсем неоткажется.

Ярослав Ильич закричал на вошедшую службу и наистрожайшим образомпотребовал еще три стакана, затем сел возле Ордынова. Несколько времени онвертел свою голову, как гипсовый котенок, то вправо, то влево, от Мурина кОрдынову и от Ордынова к Мурину. Положение его было весьма неприятное. Ему,очевидно, что-то хотелось сказать, по идеям его весьма щекотливое, покрайней мере для одной стороны. Но при всех усилиях своих он решительно немог вымолвить слова... Ордынов тоже как будто находился в недоумении. Быламинута, когда оба они разом вдруг принялись говорить... Молчаливый Мурин,наблюдавший их с любопытством, медленно расправил рот и показал зубы своивсе до единого...

- Я пришел объявить вам, - вдруг начал Ордынов, - что по самомунеприятному случаю принужден оставить квартиру, и...

- Представьте себе, какой странный случай! - перебил вдруг ЯрославИльич. - Я, признаюсь, был вне себя от изумления, когда этот почтенныйстарик объявил мне сегодня поутру ваше решение. Но...

- Он объявил вам? - спросил с изумлением Ордынов, смотря на Мурина.

Мурин погладил свою бороду и засмеялся в рукав.

- Да-с, - подхватил Ярослав Ильич, - впрочем, я могу еще ошибаться

Но, смело скажу, для вас - честью моею могу вам ручаться, что для вас всловах этого почтенного старика не было ни тени обидного!..

Тут Ярослав Ильич покраснел и через силу подавил свое волнение. Мурин,как будто натешась наконец вдоволь замешательством хозяина и гостя, ступилшаг вперед.

- Я вот про то, ваше благородие, - начал он, с вежливостиюпоклонившись Ордынову, - их благородие на ваш счет маленько утрудитьпосмел... Оно, того, сударь, выходит - сами знаете - я и хозяйка, то есть,рады бы душою и волею, и слова бы сказать не посмели... да житье-то моекакое, сами знаете, сами видите, сударь! А право, только что животы господьбережет, за то и молим святую волю его; а то, сами видите, сударь, взвытьмне, что ли, приходится? - Тут Мурин опять утер рукавом свою бороду.

Ордынову почти делалось дурно.

- Да, да, я вам сам про него говорил: больной, то есть это malheur..

то есть я было хотел выразиться по-французски, но, извините, япо-французски не так свободно, то есть...

- Да-с...

- Да-с, то есть...

Ордынов и Ярослав Ильич сделали друг другу по полупоклону, каждый ссвоего стула и несколько набок, и оба прикрыли возникшее недоумениеизвинительным смехом. Деловой Ярослав Ильич тотчас поправился.

- Я, впрочем, подробно расспрашивал этого честного человека, - началон, - он мне говорил, что болезнь той женщины...

Тут щекотливый Ярослав Ильич, вероятно желая скрыть маленькоенедоумение, опять возникшее на лице его, быстро, вопросительным взглядомустремился на Мурина.

- Да, хозяйки-то нашей...

Деликатный Ярослав Ильич не настаивал.

- Хозяйки, то есть бывшей хозяйки вашей, я как-то, право... ну, да!Она, видите ли, больная женщина. Он говорит, что она вам мешает... в вашихзанятиях, да и он сам... вы от меня скрыли одно важное обстоятельство,Василий Михайлович!

- Какое?

- Насчет ружья-с, - промолвил почти шепотом самым снисходительнымголосом Ярослав Ильич, с одной мильонной долей упрека, нежно зазвеневшего вего дружеском теноре. - Но, - прибавил он поспешно, - я все знаю, он мневсе рассказал, и вы благородно сделали, отпустив ему его невольную винуперед вами. Клянусь, я видел слезы на глазах его!

Ярослав Ильич снова покраснел; глаза его засияли, и он с чувствомповернулся на стуле.

- Я, то есть мы, сударь, ваше благородие, то есть я, примером сказать,да и хозяйка моя уж и как за вас бога молим, - начал Мурин, обращаясь кОрдынову, покамест Ярослав Ильич подавлял обычное волнение свое, ипристально смотря на него, - да, сами знаете, сударь, она баба хворая,глупая; меня самого еле ноги носят...

- Да я готов, - сказал в нетерпенье Ордынов, - полноте, пожалуйста; яхоть сейчас!..

- Нет, то есть, сударь, многим вашей милости довольны (Мурин пренизкопоклонился). Я, сударь, вам не про то ; я вот хотел слово вымолвить, - ведьона, сударь, мне-то почти из родни, то есть из дальней, примером, какговорится, седьмая вода, то есть уж не побрезгайте словом нашим, сударь,люди мы темные - да сызмалетства такая! Головенка больная, задорная, в лесуросла, мужичкой росла, все меж бурлаков да заводчиков; а тут их дом сгори;мать, сударь, ейная погори; отец свою душу опали - подика-сь, она и невестьчто расскажет вам... Я только так не мешаюсь, а ее хи-хир-руггичкой советна Москве смотрел... то есть, сударь, совсем повредилась, вот что ! Ятолько у ней и остался, со мной и живет. Живем, бога молим, на всевышнююсилу надеемся; уж я ей и не поперечу совсем...

Ордынов изменился в лице. Ярослав Ильич смотрел то на того, то надругого.

- Да я не про то, сударь... нет! - поправился Мурин, важно покачавголовою. - Она, примером сказать, такой ветер, вихорь такой, голова такаялюбовная, буйная, все милого дружка, - если извинительно будет сказать, да зазнобушку в сердце ей подавай: на том и помешана. Я уж ее сказкамиулещаю, то есть как улещаю. А я ведь, сударь, видел, как она - уж простите,сударь, мое глупое слово, - продолжал Мурин, кланяясь и утирая рукавомбороду, - примерно, спознавалась-то с вами; вы, то есть, примером сказать,ваше сиятельство, относительно любви к ней польнуть пожелали...

Ярослав Ильич вспыхнул и с упреком взглянул на Мурина. Ордынов едваусидел на стуле.

- Нет... то есть я, сударь, не про то... я, сударь, спроста, мужик, яиз вашей воли... конечно, мы люди темные, мы, сударь, ваши слуги, промолвил он, низко кланяясь, - а уж как с женой про вашу милость богабудем молить!.. Что нам? Были бы сыты, здоровы, роптать не роптаем; дамне-то, сударь, что ж делать, в петлю лезть, что ли? Сами знаете, сударь,дело житейское, нас пожалейте, а это уж что ж, сударь, будет, как еще сполюбовником!.. Грубое-то, сударь, вы слово простите... мужик, сударь, авы, барин... вы, сударь, ваше сиятельство, человек молодой, гордый,горя7ий, а она, сударь, сами знаете, дитя малое, неразумное - долго ль сней до греха! Баба она ядреная, румяная, милая, а меня, старика, все немочьберет. Ну, что? бес уж, знать, вашу милость попутал! я уж ее сказками всеулещаю, право, улещаю. А уж как про вашу милость с женой стали бы богамолить! То есть вот как молить! Да и что вам, ваше сиятельство, хоть она быи милая, а все ж мужичка она, баба немытая, поневница глупая, мне, мужику,чета! Не вам, примерно, сударь, батюшка барин, по мужичкам якшиться! А ужкак с ней стали б про вашу милость бога молить, во' как молить!..

Тут Мурин поклонился низко-низко и долго не разгибал спины,беспрерывно утирая рукавом бороду. Ярослав Ильич не знал, где стоял.

- Да-с, этот добрый человек, - заметил он, весь замешавшись, - говорилмне о каких-то существовавших между вами беспорядках-с; я не осмеливаюсьверить, Василий-Михайлович... Я слышал, вы все еще больны-с, - быстроперебил он со слезящимися от волнения глазами, в неистощимом замешательствесмотря на Ордынова.

- Да-с... Сколько я должен вам? - быстро спросил Ордынов у Мурина.

- Что вы, батюшка барин? полноте! мы ведь не христопродавцыкакие-нибудь. Что вы, сударь, нас обиждаете! Постыдились бы, сударь; чем мыс супружницей вас обиждали? Помилуйте-с!

- Но, однако ж, это странно, друг мой; ведь они же у вас нанимали;чувствуете ли вы, что отказом своим вы их обижаете? - вступился ЯрославИльич, долгом почитая показать Мурину всю странность и щекотливость егопоступка.

- Да помилуйте ж, батюшка! что вы, сударь, барин? помилуйте-с! уж ичем мы не угодили про вашу честь? Уж и так старались-старались, животынадорвали, помилуйте-с! Полноте, сударь; полноте, свет-барин, Христос васпомилует! Что мы, неверные, что ли, какие? Пусть бы жил, кушал он у наснаше яство мужицкое на здоровье, пусть бы лежал, - ничего б не сказали,и... слова не молвили б; да нечистый попутал, хворый я человек, да ихозяйка моя хворая, - что будешь делать! Услужить-то бы некому было, а радыбы, душою бы рады были. А уж как мы с хозяйкой будем про вашу милость богамолить, то есть во' как молить!

Мурин поклонился в пояс. Слеза выдавилась из восторженных глазЯрослава Ильича. С энтузиазмом посмотрел он на Ордынова.

- Скажите, какая благородная черта-с! Какое святое гостеприимствопочило-с на русском народе-с!

Ордынов дико взглянул на Ярослава Ильича. Он почти ужаснулся... иосматривал его с головы до ног.

- А и право, сударь, гостеприимство именно чтим, то есть вот как чтим,сударь! - подхватил Мурин, заслоняя всем рукавом свою бороду. - Право, воттеперь дума идет: погостили б вы у нас, сударь, ей-богу б погостили, продолжал он, подступая к Ордынову, - да и я, сударь, ничего; денек-другойничего, право б ничего не сказал. Да грех больно попутал, хозяйка-то ишьмоя нездорова! Ах, как бы не хозяйка! Вот был бы, примерно, один я: уж икак бы я вашу милость уважил, уж и как бы ходил, то есть во' как ходил!Кого ж нам, коли и не вашу милость, уважить? Уж я бы вас вылечил, право бы