Книга "Неточка Незванова". Страница 35
кончить и разделаться со всем поскорее. Тысячу раз я давала себе словобыть благоразумнее, и тысячу раз страх за себя овладевал мною. Ячувствовала, что ненавидела мужа Александры Михайловны, и в то же времябыла в отчаянии за себя. В этот раз, от беспрерывного волнения, я сделалась серьезно нездоровой и уже никак не могла совладать с собою. Мнестало досадно на всех; я все утро просидела у себя и даже не пошла кАлександре Михайловне. Она пришла сама. Взглянув на меня, она чуть невскрикнула. Я была так бледна, что, посмотрев в зеркало, сама себя испугалась. Александра Михайловна сидела со мною целый час, ухаживая замной, как за ребенком
Но мне стало так грустно от ее внимания, так тяжело от ее ласок, такмучительно было смотреть на нее, что я попросила наконец оставить меняодну. Она ушла в большом беспокойстве за меня. Наконец тоска моя разрешилась слезами и припадком. К вечеру мне сделалось легче..
Легче, потому что я решилась идти к ней. Я решилась броситься передней на колени, отдать ей письмо, которое она потеряла, и признаться ейво всем: признаться во всех мучениях, перенесенных мною, во всех сомнениях своих, обнять ее со всей бесконечною любовью, которая пылала во мнек ней, к моей страдалице, сказать ей, что я дитя ее, друг ее, что моесердце перед ней открыто, чтоб она взглянула на него и увидела, скольков нем самого пламенного, самого непоколебимого чувства к ней. Боже мой!Я знала, я чувствовала, что я последняя, перед которой она могла открытьсвое сердце, но тем вернее, казалось мне, было спасение, тем могущественнее было бы слово мое... Хотя темно, неясно, но я понимала тоску ее,и сердце мое кипело негодованием при мысли, что она может краснеть передо мною, перед моим судом... Бедная. бедная моя, ты ли та грешница? вотчто скажу я ей, заплакав у ног ее. Чувство справедливости возмутилось вомне, я была в исступлении. Не знаю, что бы я сделала; но уже потомтолько я опомнилась, когда неожиданный случай спас меня и ее от погибели, остановив меня почти на первом шагу. Ужас нашел на меня. Ее ли замученному сердцу воскреснуть для надежды? Я бы одним ударом убила ее!
Вот что случилось: я уже была за две комнаты до ее кабинета, когда избоковых дверей вышел Петр Александрович и, не заметив меня, пошел передомною. Он тоже шел к ней. Я остановилась как вкопанная; он был последнийчеловек, которого я бы должна была встретить в такую минуту. Я было хотела уйти, но любопытство внезапно приковало меня к месту
Он на минуту остановился перед зеркалом, поправил волосы, и, к величайшему изумлению, я вдруг услышала, что он напевает какую-то песню. Мигом одно темное, далекое воспоминание детства моего воскресло в моей памяти. Чтоб понятно было то странное ощущение, которое я почувствовала вэту минуту, я расскажу это воспоминание. Еще в первый год моего в этомдоме пребывания меня глубоко поразил один случай, только теперь озаривший мое сознание, потому что только теперь, только в эту минуту осмыслила я начало своей необъяснимой антипатии к этому человеку ! Я упоминалауже, что еще в то время мне всегда было при нем тяжело. Я уже говорила,какое тоскливое впечатление производил на меня его нахмуренный, озабоченный вид, выражение лица, нередко грустное и убитое; как тяжело быломне после тех часов, которые проводили мы вместе за чайным столикомАлександры Михайловны, и, наконец, какая мучительная тоска надрываласердце мое, когда мне приходилось быть раза два или три чуть не свидетельницей тех угрюмых, темных сцен, о которых я уже упоминала вначале
Случилось, что тогда я встретилась с ним, так же как и теперь, в этой жекомнате, в этот же час, когда он, так же как и я, шел к Александре Михайловне. Я чувствовала чисто детскую робость, встречаясь с ним одна, ипотому притаилась в углу как виноватая, моля судьбу, чтоб он меня не заметил. Точно так же, как теперь, он остановился перед зеркалом, и явздрогнула от какого-то неопределенного, недетского чувства. Мне показалось, что он как будто переделывает свое лицо. По крайней мере я виделаясно улыбку на лице его перед тем, как он подходил к зеркалу; я виделасмех, чего прежде никогда от него не видала, потому что (помню, это всего более поразило меня) он никогда не смеялся перед Александрой Михайловной. Вдруг, едва только он успел взглянуть в зеркало, лицо его совсемизменилось. Улыбка исчезла как по приказу, и на место ее какое-тогорькое чувство, как будто невольно, через силу пробивавшееся из сердца,чувство, которого не в человеческих силах было скрыть, несмотря ни накакое великодушное усилие, искривило его губы, какая-то судорожная больнагнала морщины на лоб его и сдавила ему брови. Взгляд мрачно спряталсяпод очки, - словом, он в один миг, как будто по команде, стал совсемдругим человеком. Помню, что я, ребенок, задрожала от страха, от боязнипонять то, что я видела, и с тех пор тяжелое, неприятное впечатлениебезвыходно заключилось в сердце моем. Посмотревшись с минуту в зеркало,он понурил голову, сгорбился, как обыкновенно являлся перед АлександройМихайловной, и на цыпочках пошел в ее кабинет. Вот это-то воспоминаниепоразило меня
И тогда, как и теперь, он думал, что он один, и остановился передэтим же зеркалом. Как и тогда,я с враждебным, неприятным чувством очутилась с ним вместе. Но когда я услышала это пенье (пенье от него, от которого так невозможно было ожидать чего-нибудь подобного), которое поразило меня такой неожиданностью, что я осталась на месте как прикованная,когда в ту же минуту сходство напомнило мне почти такое же мгновение моего детства, - тогда, не могу передать, какое язвительное впечатлениекольнуло мне сердце. Все нервы мои вздрогнули, и в ответ на эту несчастную песню я разразилась таким смехом, что бедный певец вскрикнул, отскочил два шага от зеркала и, бледный как смерть, как бесславно пойманный споличным, глядел на меня в исступлении от ужаса, от удивления и бешенства. Его взгляд болезненно подействовал на меня. Я отвечала емунервным, истерическим смехом прямо в глаза, прошла, смеясь, мимо него ивошла, не переставая хохотать, к Александре Михайловне. Я знала, что онстоит за портьерами, что, может быть, он колеблется, не зная, войти илинет, что бешенство и трусость приковали его к месту, - и с каким-тораздраженным, вызывающим нетерпением я ожидала, на что он решится; я готова была побиться об заклад, что он не войдет, и я выиграла. Он вошелтолько через полчаса. Александра Михайловна долгое время смотрела на меня в крайнем изумлении. Но тщетно допрашивала она, что со мною? Я немогла отвечать, я задыхалась. Наконец она поняла, что я в нервном припадке, и с беспокойством смотрела за мною. Отдохнув, я взяла ее руки иначала целовать их. Только теперь я одумалась, и только теперь пришломне в голову, что я бы убила ее, если б не встреча с ее мужем. Я смотрела на нее как на воскресшую
Вошел Петр Александрович
Я взглянула на него мельком: он смотрел так, как будто между нами ничего не случилось, то есть был суров и угрюм по-всегдашнему. Но по бледному лицу и слегка вздрагивавшим краям губ его я догадалась, что он едваскрывает свое волнение. Он поздоровался с Александрой Михайловной холодно и молча сел на место. Рука его дрожала, когда он брал чашку чая. Яожидала взрыва, и на меня напал какой-то безотчетный страх. Я уже хотелабыло уйти, но не решалась оставить Александру Михайловну, которая изменилась в лице, глядя на мужа. Она тоже предчувствовала что-то недоброе
Наконец то, чего я ожидала с таким страхом, случилось
Среди глубокого молчания я подняла глаза и встретила очки Петра Александровича, направленные прямо на меня. Это было так неожиданно, что явздрогнула, чуть не вскрикнула и потупилась. Александра Михайловна заметила мое движение
- Что с вами? Отчего вы покраснели? - раздался резкий и грубый голосПетра Александровича
Я молчала; сердце мое колотилось так, что я не могла вымолвить слова
- Отчего она покраснела? Отчего она все краснеет? - спросил он, обращаясь к Александре Михайловне, нагло указывая ей на меня
Негодование захватило мне дух. Я бросила умоляющий взгляд на Александру Михайловну. Она поняла меня. Бледные щеки ее вспыхнули
- Аннета, - сказала она мне твердым голосом, которого я никак не ожидала от нее, - поди к себе, я через минуту к тебе приду: мы проведем вечер вместе..
- Я вас спрашиваю, слышали ли меня или нет? - прервал Петр Александрович, еще более возвышая голос и как будто не слыхав, что сказала жена
- Отчего вы краснеете, когда встречаетесь со мной? Отвечайте!
- Оттого, что вы заставляете ее краснеть и меня также, - отвечалаАлександра Михайловна прерывающимся от волнения голосом
Я с удивлением взглянула на Александру Михайловну. Пылкость ее возражения с первого раза была мне совсем непонятна
- Я заставляю вас краснеть, я? - отвечал ей Петр Александрович, казалось тоже вне себя от изумления и сильно ударяя на слово я. - За меня выкраснели? Да разве я могу вас заставить краснеть за меня? Вам, а не мне
