Книга "УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ". Страница 37
белом платье выбежала из беседки и промелькнула мимо меня, как ласточка
Мне показалось даже, что она закрывала руками лицо, чтоб не быть узнанной: вероятно, меня заметили из беседки. Но каково же было мое изумление, когда в вышедшем вслед за испуганной дамой кавалере я узнал Обноскина, - Обноскина, который, по словам Мизинчикова, давно уж уехал! Ссвоей стороны, и Обноскин, увидав меня, чрезвычайно смутился: все нахальство его исчезло
- Извините меня, но... я никак не ожидал с вами встретиться, - проговорил он, улыбаясь и заикаясь
- А я с вами, - отвечал я насмешливо, - тем более что я слышал, вы ужуехали
- Нет-с... это так... я проводил только недалеко маменьку. Но могу лия обратиться к вам как к благороднейшему человеку в мире?
- С чем это?
- Есть случаи, - и вы сами согласитесь с этим, - когда истинно благородный человек принужден обратиться ко всему благородству чувств другого, истинно благородного человека... Надеюсь, вы понимаете меня..
- Не надейтесь: ничего решительно не понимаю
- Вы видели даму, которая находилась вместе со мDой в беседке?
- Видел, но не узнал
- А, не узнали!.. Эту даму я назову скоро моею женою
- Поздравляю вас. Но чем же я могу быть вам полезен?
- Только одним: сохранив глубочайшую тайну о том, что вы меня виделис этой дамой
"Кто ж бы это? - подумал я, - уж не..."
- Право, не знаю-с, - отвечал я Обноскину. - Надеюсь, вы извините,что не могу дать вам слова..
- Нет, ради бога, пожалуйста, - умолял Обноскин. - Поймите мое положение: это секрет. Вы тоже можете быть женихом, тогда и я, с своей стороны..
- Тс! кто-то идет!
- Где?
Действительно, шагах в тридцати от нас, чуть приметно, промелькнулатень проходившего человека
- Это... это, верно, Фома Фомич! - прошептал Обноскин, трепеща всемтелом. - Я узнаю его по походке. Боже мой! и еще шаги, с другой стороны!Слышите... Прощайте! благодарю вас и... умоляю вас..
Обноскин скрылся. Чрез минуту передо мной очутился дядя, как будтовырос из-под земли
- Это ты? - окрикнул он меня. - Все пропало, Сережа! все пропало!
Я заметил, что он дрожал всем телом
- Что пропало, дядюшка?
- Пойдем! - сказал он, задыхаясь, и, крепко схватив меня за руку, потащил за собою. Но всю дорогу до флигеля он не сказал ни слова, не давали мне говорить. Я ожидал чего-нибудь сверхъестественного и почти не обманулся. Когда мы вошли в комнату, с ним сделалось дурно; он был бледен,как мертвый. Я немедленно спрыснул его водою. " Вероятно, случилосьчто-нибудь очень ужасное, - думал я, - когда с таким человеком делаетсяобморок"
- Дядюшка, что с вами? - спросил я наконец
- Все пропало, Сережа! Фома застал меня в саду вместе с Настенькой вту самую минуту, когда я поцеловал ее!
- Поцеловали! в саду! - вскричал я, смотря в изумлении на дядю
- В саду, братец. Бог попутал! Пошел я, чтоб непременно ее увидать
Хотел ей все высказать, урезонить ее, насчет тебя то есть. А она меня ужцелый час дожидалась, там, у сломанной скамейки, за прудом... Она тудачасто приходит, когда надо поговорить со мной
- Часто, дядюшка?
- Часто, братец! Последнее время почти каждую ночь сряду сходились
Только они нас, верно и выследили, - уж знаю, что выследили, и знаю, чтотут Анна Ниловна все работала. Мы на время и прервали; дня четыре уж ничего не было; а вот сегодня опять понадобилось. Сам ты видел, какая нужда была: без этого как же бы я ей сказал? Прихожу, в надежде застать, аона уж там целый час сидит, меня дожидается: тоже надо было кое-что сообщить..
- Боже мой, какая неосторожность! ведь вы знали, что за вами следят?
- Да ведь критический случай, Сережа; многое надо было взаимно сказать. Днем-то я и смотреть на нее не смею: она в один угол, а я в другойнарочно смотрю, как будто и не замечаю, что она есть на свете. А ночьюсойдемся, да и наговоримся..
- Ну, что ж, дядюшка?
- Не успел я двух слов сказать, знаешь, сердце у меня заколотилось,из глаз слезы выступили; стал я ее уговаривать, чтоб за тебя вышла; аона мне: "Верно, вы меня не любите, верно, вы ничего не видите", и вдругкак бросится мне на шею, обвила меня руками, заплакала, зарыдала! "Я,говорит, одного вас люблю и ни за кого не выйду. Я вас уж давно люблю,только и за вас не выйду, а завтра же уеду и в монастырь пойду"
- Боже мой! неужели она так и сказала? Ну, что ж дальше, дальше, дядюшка?
- Смотрю, а перед нами Фома! и откуда он взялся? Неужели за кустомсидел да этого греха выжидал?
- Подлец!
- Я обмер. Настенька бежать, а Фома Фомич молча прошел мимо нас, дапальцем мне и пригрозил, - понимаешь, Сергей, какой трезвон завтра будет?
- Ну, да уж как не понять!
- Понимаешь ли ты, - вскричал он в отчаянии, вскакивая со стула, понимаешь ли ты, что они хотят ее погубить, осрамить, обесчестить; ищутпредлога, чтоб бесчестие на нее всклепать и за это выгнать ее; а вот теперь и нашелся предлог! Ведь они говорили, что она со мной гнусные связиимеет! ведь они, подлецы, говорили, что она с Видоплясовым имеет! Этовсе Анна Ниловна говорила. Что теперь будет? что завтра будет? Неужелирасскажет Фома?
- Непременно расскажет, дядюшка
- А если расскажет, если только расскажет... - проговорил он, закусывая губу и сжимая кулаки, - но нет, не верю! он не расскажет, он поймет... это человек высочайшего благородства! Он пощадит ее..
- Пощадит иль не пощадит, - отвечал я решительно, - но во всяком случае ваша обязанность завтра же сделать предложение Настасье Евграфовне
Дядя смотрел на меня неподвижно
- Понимаете ли вы, дядюшка, что обесчестите девушку, если разнесетсяэта история? Понимаете ли вы, что вам надо предупредить беду как можноскорее; что вам надо смело и гордо посмотреть всем в глаза, гласно сделать предложение, плюнуть на их резоны и стереть Фому в порошок, если онзаикнется против нее?