Школьная библиотека

дерев, дающих прохладу в знойный день", и что при этом "было оченьумилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности иструили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику"

Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится,к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянутьна реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбуафишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрелпристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности,за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще разокинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положениеместа, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка налестнице трактирным слугою. Накушавшись чаю, он уселся перед столом, велелподать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и стал читать,прищуря немного правый глаз. Впрочем, замечательного немного было в афишке:давалась драма г. Коцебу, в которой Ролла играл г. Попл°вин, Кору - девицаЗяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел ихвсех, добрался даже до цены партера и узнал, что афиша была напечатана втипографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону:узнать, нет ли и там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза,свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складыватьвсе, что ни попадалось. День, кажется, был заключен порцией холоднойтелятины, бутылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завертку, каквыражаются в иных местах обширного русского государства

Весь следующий день посвящен был визитам; приезжий отправился делатьвизиты всем городским сановникам. Был с почтением у губернатора, который,как оказалось, подобно Чичикову был ни толст, ни тонок собой, имел на шееАнну, и поговаривали даже, что был представлен к звезде; впрочем, былбольшой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю. Потом отправился квице-губернатору, потом был у прокурора, у председателя палаты, уполицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками... жаль,что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно сказать,что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явилсядаже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскомуархитектору. И потом еще долго сидел в бричке, придумывая, кому бы ещеотдать визит, да уж больше в городе не нашлось чиновников. В разговорах ссими властителями он очень искусно умел польстить каждому. Губернаторунамекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь, как в рай, дорогивезде бархатные, и что те правительства, которые назначают мудрыхсановников, достойны большой похвалы. Полицеймейстеру сказал что-то оченьлестное насчет городских будочников; а в разговорах с вице-губернатором ипредседателем палаты, которые были еще только статские советники, сказалдаже ошибкою два раза: "ваше превосходительство", что очень им понравилось

Следствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловатьк нему того же дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с своейстороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю

О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если жеговорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговорего в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он незначащийчервь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, чтоиспытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел многонеприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желаяуспокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и что, прибывши вэтот город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтениепервым его сановникам. Вот все, что узнали в городе об этом новом лице,которое очень скоро не преминуло показать себя на губернаторской вечеринке

Приготовление к этой вечеринке заняло с лишком два часа времени, и здесь вприезжем оказалась такая внимательность к туалету, какой даже не вездевидывано. После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться ичрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри языком; потом,взявши с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сто0он полноесвое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицотрактирного слуги. Потом надел перед зеркалом манишку, выщипнул вылезшие износу два волоска и непосредственно за тем очутился во фраке брусничногоцвета с искрой. Таким образом одевшись, покатился он в собственном экипажепо бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-гдемелькавших океан. Впрочем, губернаторский дом был так освещен, хоть бы идля бала; коляска с фонарями, перед подъездом два жандарма, форейторскиекрики вдали - словом, вс° как нужно. Вошедши в зал, Чичиков должен был наминуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьевбыл страшный. Все было залито светом. Черные фраки мелькали и носилисьврознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде впору жаркого июльского лета, когда старая ключница рубит и делит его насверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшисьвокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, авоздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают смело, какполные хозяева, и, пользуясь подслеповатостию старухи и солнцем,беспокоящим глаза ее, обсыпают лакомые куски где вразбитную, где густымикучами Насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу расставляющимлакомые блюда, они влетели вовсе не с тем, чтобы есть, но чтобы толькопоказать себя, пройтись взад и вперед по сахарной куче, потереть одна одругую задние или передние ножки, или почесать ими у себя под крылышками,или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над головою,повернуться и опять улететь, и опять прилететь с новыми докучнымиэскадронами. Не успел Чичиков осмотреться, как уже был схвачен под рукугубернатором, который представил его тут же губернаторше. Приезжий гость итут не уронил себя: он сказал какой-то комплимент, весьма приличный длячеловека средних лет, имеющего чин не слишком большой и не слишком малый

Когда установившиеся пары танцующих притиснули всех к стене, он, заложившируки назад, глядел на них минуты две очень внимательно. Многие дамы былихорошо одеты и по моде, другие оделись во что бог послал в губернскийгород. Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которыевс° увивались около дам; некоторые из них были такого рода, что с трудомможно было отличить их от петербургских, имели так же весьма обдуманно и совкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритыеовалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французскии смешили дам так же, как и в Петербурге. Другой род мужчин составлялитолстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые,однако ж и не тонкие. Эти, напротив того, косились и пятились от дам ипосматривали только по сторонам, не расставлял ли где губернаторский слугазеленого стола для виста. Лица у них были полные и круглые, на иных дажебыли бородавки, кое-кто был и рябоват, волос они на голове не носили нихохлами, ни буклями, ни на манер "черт меня побери", как говорят французы,- волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лицабольше закругленные и крепкие. Это были почетные чиновники в городе. Увы!толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие

Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся ивиляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно исовсем ненадежно. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а всепрямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорейместо затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. Наружного блеска онине любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато вшкатулках благодать божия. У тоненького в три года не остается ни однойдуши, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь - и явилсягде-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом концедругой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями

Наконец толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение,оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русскимбарином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. А после него опять тоненькиенаследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских все отцовское добро

Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в товремя, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что оннаконец присоединился к толстым, где встретил почти все знакомые лица:прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левымглазом так, как будто бы говорил: "Пойдем, брат, в другую комнату, там ятебе что-то скажу", - человека, впрочем, серьезного и молчаливого;почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателяпалаты, весьма рассудительного и любезного человека, - которые всеприветствовали его, как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивалсянесколько набок, впрочем, не без приятности. Тут же познакомился он свесьма обходительным и учтивым помещиком Маниловым и несколько неуклюжим навзгляд Собакевичем, который с первого раза ему наступил на ногу, сказавши:"Прошу прощения". Тут же ему всунули карту на вист, которую он принял стаким же вежливым поклоном. Они сели за зеленый стол и не вставали уже доужина. Все разговоры совершенно прекратились, как случается всегда, когданаконец предаются занятию дельному. Хотя почтмейстер был очень речист, но итот, взявши в руки карты, тот же час выразил на лице своем мыслящуюфизиономию, покрыл нижнею губою верхнюю и сохранил такое положение во всевремя игры. Выходя с фигуры, он ударял по столу крепко рукою, приговаривая,если была дама: "Пошла, старая попадья!", если же король: "Пошел,тамбовский мужик!" А председатель приговаривал: "А я его по усам! А я ее поусам!" Иногда при ударе карт по столу вырывались выражения: "А! была небыла, не с чего, так с бубен!" Или же просто восклицания: "черви!червоточина! пикенция!" или: "пикендрас! пичурущух! пичура!" и даже просто:"пичук!" - названия, которыми перекрестили они масти в своем обществе. Поокончании игры спорили, как водится, довольно громко. Приезжий наш гостьтакже спорил, но как-то чрезвычайно искусно, так что все видели, что онспорил, а между тем приятно спорил. Никогда он не говорил: "вы пошли", но:"вы изволили пойти", "я имел честь покрыть вашу двойку" и тому подобное