Книга "МЕРТВЫЕ ДУШИ". Страница 17

Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одномсобрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь историянепременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, илипринуждены бывают вытолкать свои же приятели. Если же этого не случится, товсе-таки что-нибудь да будет такое, чего с другим никак не будет: илинарежется в буфете таким образом, что только смеется, или проврется самымжестоким образом, так что наконец самому сделается совестно. И навретсовершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него была лошадькакой-нибудь голубой или розовой шерсти, и тому подобную чепуху, так чтослушающие наконец все отходят, произнесши: "Ну, брат, ты, кажется, уженачал пули лить". Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногдавовсе без всякой причины. Иной, например, даже человек в чинах, сблагородною наружностию, со звездой на груди, будет вам жать руку,разговорится с вами о предметах глубоких, вызывающих на размышления, апотом, смотришь, тут же, пред вашими глазами, и нагадит вам. И нагадит так,как простой коллежский регистратор, а вовсе не так, как человек во звездойна груди, разговаривающий о предметах, вызывающих на размышление, так чтостоишь только да дивишься, пожимая плечами, да и ничего более. Такую жестранную страсть имел и Ноздрев. Чем кто ближе с ним сходился, тому онскорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать,расстроивал свадьбу, торговую сделку и вовсе не почитал себя вашимнеприятелем; напротив, если случай приводил его опять встретиться с вами,он обходился вновь по-дружески и даже говорил: "Ведь ты такой подлец,никогда ко мне не заедешь". Ноздрев во многих отношениях был многостороннийчеловек, то есть человек на все руки. В ту же минуту он предлагал вам ехатькуда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менятьвсе что ни есть на все, что хотите. Ружье, собака, лошадь - все былопредметом мены, но вовсе не с тем, чтобы выиграть: это происходило простоот какой-то неугомонной юркости и бойкости характера. Если ему на ярмаркепосчастливилось напасть на простака и обыграть его, он накупал кучу всего,что прежде попадалось ему на глаза в лавках: хомутов, курительных свечек,платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландскогохолста, крупичатой муки, табаку, пистолетов, селедок, картин, точильныйинструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду - насколько хватало денег



Впрочем, редко случалось, чтобы это было довезено домой; почти в тот жедень спускалось оно все другому, счастливейшему игроку, иногда дажеприбавлялась собственная трубка с кисетом и мундштуком, а в другой раз ився четверня со всем: с коляской и кучером, так что сам хозяин отправлялсяв коротеньком сюртучке или архалуке искать какого-нибудь приятеля, чтобыпопользоваться его экипажем. Вот какой был Ноздрев! Может быть, назовут егохарактером избитым, станут говорить, что теперь нет уже Ноздрева. Увы!несправедливы будут те, которые станут говорить так. Ноздрев долго еще невыведется из мира. Он везде между нами и, может быть, только ходит в другомкафтане; но легкомысленно непроницательны люди, и человек в другом кафтанекажется им другим человеком

Между тем три экипажа подкатили уже к крыльцу дома Ноздрева. В доме небыло никакого приготовления к их принятию. Посередине столовой стоялидеревянные козлы, и два мужика, стоя на них, белили стены, затягиваякакую-то бесконечную песню; пол весь был обрызган белилами. Ноздревприказал тот же час мужиков и козлы вон и выбежал в другую комнату отдаватьповеления. Гости слышали, как он заказывал повару обед; сообразив это,Чичиков, начинавший уже несколько чувствовать аппетит, увидел, что раньшепяти часов они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостейосматривать все, что ни было у него на деревне, и в два часа с небольшимпоказал решительно все, так что ничего уж больше не осталось показывать

Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, однусерую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид инеказистого, но за которого Ноздрев божился, что заплатил десять тысяч

- Десять тысяч ты за него не дал, - заметил зять. - Он и одной нестоит

- Ей-богу, дал десять тысяч, - сказал Ноздрев

- Ты себе можешь божиться, сколько хочешь, - отвечал зять

- Ну, хочешь, побьемся об заклад!- сказал Ноздрев

Об заклад зять не захотел биться

Потом Ноздрев показал пустые стойла, где были прежде тоже хорошиелошади. В этой же конюшне видели козла, которого, по старому поверью,почитали необходимым держать при лошадях, который, как казалось, был с нимив ладу, гулял под их брюхами, как у себя дома. Потом Ноздрев повел ихглядеть волчонка, бывшего на привязи. "Вот волчонок! - сказал он. - Я егонарочно кормлю сырым мясом. Мне хочется, чтобы он был совершенным зверем!"Пошли смотреть пруд, в котором, по словам Ноздрева, водилась рыба такойвеличины, что два человека с трудом вытаскивали штуку, в чем, однако ж,родственник не преминул усомниться. "Я тебе, Чичиков, - сказал Ноздрев, покажу отличнейшую пару собак: крепость черных мясом просто наводитизумление, щиток - игла!" - и повел их к выстроенному очень красивомаленькому домику, окруженному большим загороженным со всех сторон двором

Вошедши на двор, увидели там всяких собак, и густопсовых, и чистопсовых,всех возможных цветов и мастей: муругих, черных с подпалинами, полво-пегих,муруго-пегих, красно-пегих, черноухих, сероухих... Тут были все клички, всеповелительные наклонения: стреляй, обругай, порхай, пожар, скосырь, черкай,допекай, припекай, северга, касатка, награда, попечительница. Ноздрев былсреди их совершенно как отец среди семейства; все они, тут же пустившивверх хвосты, зовомые у собачеев прави'лами, полетели прямо навстречугостям и стали с ними здороваться. Штук десять из них положили свои лапыНоздреву на плеча. Обругай оказал такую же дружбу Чичикову и, поднявшись назадние ноги, лизнул его языком в самые губы, так что Чичиков тут жевыплюнул. Осмотрели собак, наводивших изумление крепостью черных мясов, хорошие были собаки. Потом пошли осматривать крымскую суку, которая былауже слепая и, по словам Ноздрева, должна была скоро издохнуть, но года дватому назад была очень хорошая сука; осмотрели и суку - сука, точно, быласлепая. Потом пошли осматривать водяную мельницу, где недоставало порхлицы,в которую утверждается верхний камень, быстро вращающийся на веретене, "порхающий", по чудному выражению русского мужика

- А вот тут скоро будет и кузница! - сказал Ноздрев. Немного прошедши,они увидели, точно, кузницу, осмотрели и кузницу

- Вот на этом поле, - сказал Ноздрев, указывая пальцем на поле, русаков такая гибель, что земли не видно; я сам своими руками поймал одногоза задние ноги

- Ну, русака ты не поймаешь рукою! - заметил зять

- А вот же поймал, нарочно поймал! - отвечал Ноздрев - Теперь я поведутебя посмотреть, - продолжал он, обращаясь к Чичикову, - границу, гдеоканчивается моя земля

Ноздрев повел своих гостей полем, которое во многих местах состояло изкочек. Гости должны были пробираться между перелогами и взбороненныминивами. Чичиков начинал чувствовать усталость. Во многих местах ноги ихвыдавливали под собою воду, до такой степени место было низко. Сначала онибыло береглись и переступали осторожно, но потом, увидя, что это ни к чемуне служит, брели прямо, не разбирая, где бо'льшая, а где меньшая грязь

Прошедши порядочное расстояние, увидели, точно, границу, состоявшую издеревянного столбика и узенького рва

- Вот граница! - сказал Ноздрев. - Все, что ни видишь по эту сторону,все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, которым вон синеет, ивсе, что за лесом, все мое

- Да когда же этот лес сделался твоим? - спросил зять. - Разве тынедавно купил его? Ведь он не был твой

- Да, я купил его недавно, - отвечал Ноздрев

- Когда же ты успел его так скоро купить?

- Как же, я еще третьего дня купил, и дорого, черт возьми, дал

- Да ведь ты был в то время на ярмарке

- Эх ты, Софрон! Разве нельзя быть в одно время и на ярмарке и купитьземлю? Ну, я был на ярмарке, а приказчик мой тут без меня и купил

- Да, ну разве приказчик! - сказал зять, но и тут усумнился и покачалголовою

Гости воротились тою же гадкою дорогою к дому. Ноздрев повел их в свойкабинет, в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает вкабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья - однов триста, а другое в восемьсот рублей. Зять, осмотревши, покачал толькоголовою. Потом были показаны турецкие кинжалы, на одном из которых по






Возможно заинтересуют книги: