Книга "МЕРТВЫЕ ДУШИ". Страница 28

как видно, был господский. Из-за хлебных кладей и ветхих крыш возносились имелькали на чистом воздухе, то справа, то слева, по мере того как бричкаделала повороты, две сельские церкви, одна возле другой: опустевшаядеревянная и каменная, с желтенькими стенами, испятнанная, истрескавшаяся

Частями стал выказываться господский дом и наконец глянул весь в том месте,где цепь изб прервалась и наместо их остался пустырем огород или капустник,обнесенный низкою, местами изломанною городьбою. Каким-то дряхлым инвалидомглядел сей странный замок, длинный, длинный непомерно. Местами был он водин этаж, местами в два; на темной крыше, не везде надежно защищавшей егостарость, торчали два бельведера, один против другого, оба ужепошатнувшиеся, лишенные когда-то покрывавшей их краски. Стены домаощеливали местами нагую штукатурную решетку и, как видно, много потерпелиот всяких непогод, дождей, вихрей и осенних перемен. Из окон только двабыли открыты, прочие были заставлены ставнями или даже забиты досками. Этидва окна, с своей стороны, были тоже подслеповаты; на ооDом из них темнелнаклеенный треугольник из синей сахарной бумаги


Старый, обширный, тянувшийся позади дома сад, выходивший за село ипотом пропадавший в поле, заросший и заглохлый, казалось, один освежал этуобширную деревню и один был вполне живописен в своем картинном опустении

Зелеными облаками и неправильными трепетолистными куполами лежали нанебесном горизонте соединенные вершины разросшихся на свободе дерев. Белыйколоссальный ствол березы, лишенный верхушки, отломленной бурею или грозою,подымался из этой зеленой гущи и круглился на воздухе, как правильнаямраморная сверкающая колонна; косой остроконечный излом его, которым оноканчивался кверху вместо капители, темнел на снежной белизне его, какшапка или черная птица. Хмель, глушивший внизу кусты бузины, рябины илесного орешника и пробежавший потом по верхушке всего частокола, взбегалнаконец вверх и обвивал до половины сломленную березу. Достигнув серединыее, он оттуда свешивался вниз и начинал уже цеплять вершины других деревили же висел на воздухе, завязавши кольцами свои тонкие цепкие крючья,легко колеблемые воздухом. Местами расходились зеленые чащи, озаренныесолнцем, и показывали неосвещенное между них углубление, зиявшее, кактемная пасть; оно было окинуто тенью, и чуть-чуть мелькали в черной глубинеего: бежавшая узкая дорожка, обрушена нее перилы, пошатнувшаяся беседка,дуплистый дряхлый ствол ивы, седой чапыжник, густой щетиною вытыкавшийиз-за ивы иссохшие от страшной глушины, перепутавшиеся и скрестившиесялистья и сучья, и, наконец, молодая ветвь клена, протянувшая сбоку своизеленые лапы-листы, под один из которых забравшись бог весть каким образом,солнце превращало его вдруг в прозрачный и огненный, чудно сиявший в этойгустой темноте. В стороне, у самого края сада, несколько высокорослых, невровень другим, осин подымали огромные вороньи гнезда на трепетные своивершины. У иных из них отдернутые и не вполне отделенные ветви висели внизвместе с иссохшими листьями. Словом, все было хорошо, как не выдумать ниприроде, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятсявместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдетокончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожитгрубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которыепроглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, чтосоздалось в хладе размеренной чистоты и опрятности


Сделав один или два поворота, герой наш очутился наконец перед самымдомом, который показался теперь еще печальнее. Зеленая плеснь уже покрылаветхое дерево на ограде и воротах. Толпа строений: людских, амбаров,погребов, видимо ветшавших, - наполняла двор; возле них направо и налевовидны были ворота в другие дворы. Все говорило, что здесь когда-тохозяйство текло в обширном размере, и все глядело ныне пасмурно. Ничего незаметно было оживляющего картину: ни отворявшихся дверей, ни выходившихоткуда-нибудь людей, никаких живых хлопот и забот дома! Только одни главныеворота были растворены, и то потому, что въехал мужик с нагруженноютелегою, покрытою рогожею, показавшийся как бы нарочно для оживления сеговымершего места; в другое время и они были заперты наглухо, ибо в железнойпетле висел замок-исполин. У одного из строений Чичиков скоро заметилкакую-то фигуру, которая начала вздорить с мужиком, приехавшим на телеге

Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик. Платьена ней было совершенно неопределенное, похожее очень на женский капот, наголове колпак, какой носят деревенские дворовые бабы, только один голоспоказался ему несколько сиплым для женщины. "Ой, баба! - подумал он просебя и тут же прибавил: - Ой, нет!" - "Конечно, баба!" - наконец сказал он,рассмотрев попристальнее. Фигура с своей стороны глядела на него тожепристально. Казалось, гость был для нее в диковинку, потому что онаобсмотрела не только его, но и Селифана, и лошадей, начиная с хвоста и доморды. По висевшим у ней за поясом ключам и по тому, что она бранила мужикадовольно поносными словами, Чичиков заключил, что это, верно, ключница

- Послушай, матушка, - сказал он, выходя из брички, - что барин?.

- Нет дома, - прервала ключница, не дожидаясь окончания вопроса, ипотом, спустя минуту, прибавила: - А что вам нужно?

- Есть дело!

- Идите в комнаты! - сказала ключница, отворотившись и показав емуспину, запачканную мукою, с большой прорехою пониже

Он вступил в темные широкие сени, от которых подуло холодом, как изпогреба. Из сеней он попал в комнату, тоже темную, чуть-чуть озареннуюсветом, выходившим из-под широкой щели, находившейся внизу двери. Отворившиэту дверь, он наконец очутился в свету и был поражен представшимбеспорядком. Казалось, как будто в доме происходило мытье полов и сюда навремя нагромоздили всю мебель. На одном столе стоял даже сломанный стул, ирядом с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук уже приладилпаутину. Тут же стоял прислоненный боков к стене шкаф с старинным серебром,графинчиками и китайским фарфором. На бюре, выложенном перламутноюмозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькиежелобки, наполненные клеем, лежало множества всякой всячины: кучаисписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичкомнаверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом,лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручкакресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом,кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканныечернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая,которою хозяин, может быть, ковырял в зубах своих еще до нашествия наМоскву французов

По стенам навешано было весьма тесно и бестолково несколько картин:длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения, с огромными барабанами,кричащими солдатами в треугольных шляпах и тонущими конями, без стекла,вставленный в раму красного дерева с тоненькими бронзовыми полосками ибронзовыми же кружками по углам. В ряд с ними занимала полстены огромнаяпочерневшая картина, писанная масляными красками, изображавшая цветы,фрукты, разрезанный арбуз, кабанью морду и висевшую головою вниз утку. Ссередины потолка висела люстра в холстинном мешке, от пыли сделавшаясяпохожею на шелковый кокон, в котором сидит червяк. В углу комнаты быланавалена на полу куча того, что погрубее и что недостойно лежать на столах

Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было втаком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими наперчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревяннойлопаты и старая подошва сапога. Никак бы нельзя было сказать, чтобы вкомнате сей обитало живое существо, если бы не возвещал его пребываньестарый, поношенный колпак, лежавший на столе. Пока он рассматривал всестранное убранство, отворилась боковая дверь и взошла та же самая ключница,которую встретил он на дворе. Но тут увидел он, что это был скорее ключник,чем ключница: ключница по крайней мере не бреет бороды, а этот, напротивтого, брил, и, казалось, довольно редко, потому что весь подбородок снижней частью щеки походил у него на скребницу из железной проволоки, какоючистят на конюшне лошадей. Чичиков, давши вопросительное выражение лицусвоему, ожидал с нетерпеньем, что хочет сказать ему ключник. Ключник тоже ссвоей стороны ожидал, что хочет ему сказать Чичиков. Наконец последний,удивленный таким странным недоумением, решился спросить:

- Что ж барин? у себя, что ли?

- Здесь хозяин, - сказал ключник

- Где же? - повторил Чичиков

- Что, батюшка, слепы-то, что ли? - спросил ключник. - Эхва! А витьхозяин-то я!

Здесь герой наш поневоле отступил назад и поглядел на него пристально

Ему случалось видеть немало всякого рода людей, даже таких, какие нам считателем, может быть, никогда не придется увидать; но такого он еще невидывал. Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такоеже, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал оченьдалеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком,чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-подвысоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькиеморды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли гдекот или шалун мальчишка, и нюхают подозрительно самый воздух. Гораздо






Возможно заинтересуют книги: