Школьная библиотека

Глава III,

ЧТО ПРОИЗОШЛО ПОСЛЕ ССОРЫ ИВАНА ИВАНОВИЧА С ИВАНОМ НИКИФОРОВИЧЕМ?

Итак, два почтенные мужа, честь и украшение Миргорода, поссорилисьмежду собою! и за что? за вздор, за гусака. Не захотели видеть друг друга, прервали все связи, между тем как прежде были известны за самых неразлучных друзей! Каждый день, бывало, Иван Иванович и Иван Никифоровичпосылают друг к другу узнать о здоровье и часто переговариваются друг сдругом с своих балконов и говорят друг другу такие приятные речи,чтосердцу любо слушать было. По воскресным дням, бывало, Иван Иванович вштаметовой бекеше, Иван Никифорович в нанковом желто-коричневом казакинеотправляются почти об руку друг с другом в церковь. И если Иван Иванович, который имел глаза чрезвычайно зоркие, первый замечал лужу или какую-нибудь нечистоту посреди улицы, что бывает иногда в Миргороде, товсегда говорил Ивану Никифоровичу: "Берегитесь, не ступите сюда ногою,ибо здесь нехорошо". Иван Никифорович, с своей стороны,показывал тожесамые трогательные знаки дружбы и, где бы ни стоял далеко, всегда протянет к Ивану Ивановичу руку с рожком, примолвивши: "Одолжайтесь!" А какоепрекрасное хозяйство у обоих!.. И эти два друга... Когда я услышал обэтом, то меня как громом поразило! Я долго не хотел верить:боже праведный! Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем! Такие достойныелюди! Что ж теперь прочно на этом свете?

Когда Иван Иванович пришел к себе домой, то долго был в сильном волнении. Он, бывало, прежде всего зайдет в конюшню посмотреть, ест ли кобылка сено (у Ивана Ивановича кобылка саврасая, с лысинкой на лбу; хорошая очень лошадка); потом покормит индеек и поросенков из своих рук итогда уже идет в покои, где или делает деревянную посуду (он очень искусно, не хуже токаря, умеет выделывать разные вещи из дерева), или читает книжку, печатанную у Любия Гария и Попова (названия ее Иван Иванович не помнит, потому что девка уже очень давно оторвала верхнюю частьзаглавного листка, забавляя дитя), или же отдыхает под навесом. Теперьже он не взялся ни за одно из всегдашних своих занятий. Но вместо того,встретивши Гапку, начал бранить, зачем она шатается без дела, между темкак она тащила крупу в кухню; кинул палкой в петуха, который пришел ккрыльцу за обыкновенной подачей; и когда подбежал к нему запачканныймальчишка в изодранной рубашонке и закричал: "Тятя, тятя, дай пряника!"- то он ему так страшно пригрозил и затопал ногами, что испуганныймальчишка забежал бог знает куда.

Наконец, однако ж, он одумался и начал заниматься всегдашними делами

Поздно стал он обедать и уже ввечеру почти лег отдыхать под навесом. Хороший борщ с голубями, который сварила Гапка, выгнал совершенно утреннеепроисшествие. Иван Иванович опять начал с удовольствием рассматриватьсвое хозяйство. Наконец остановил глаза на соседнем дворе и сказал самсебе: "Сегодня я не был у Ивана Никифоровича; пойду-ка к нему". Сказавшиэто, Иван Иванович взял палку и шапку и отправился на улицу; но едватолько вышел за ворота, как вспомнил ссору, плюнул и возвратился назад

Почти такое же движение случилось и на дворе Ивана Никифоровича. ИванИванович видел, как баба уже поставила ногу на плетень с намерением перелезть в его двор, как вдруг послышался голос Ивана Никифоровича: "Назад! назад! не нужно!" Однако ж Ивану Ивановичу сделалось очень скучно

Весьма могло быть, что сии достойные люди на другой же бы день помирились, если бы особенное происшествие в доме Ивана Никифоровича не уничтожило всякую надежду и не подлило масла в готовый погаснуть огонь вражды.

К Ивану Никифоровичу ввечеру того же дня приехала Агафия Федосеевна

Агафия Федосеевна не была ни родственницей, ни свояченицей, ни даже кумой Ивану Никифоровичу. Казалось бы, совершенно ей незачем было к немуездить,и он сам был не слишком ей рад; однако ж она ездила и проживала унего по целым неделям, а иногда и более. Тогда она отбирала ключи и весьдом брала на свои руки. Это было очень неприятно Ивану Никифоровичу, однако ж он, к удивлению, слушал ее, как ребенок, и хотя иногда и пыталсяспорить, но всегда Агафия Федосеевна брала верх.

Я, признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки ихтак созданы, или носы наши ни на что более не годятся. И несмотря, чтонос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу, однако ж она схватила его за этот нос и водила за собою, как собачку. Он даже изменял приней, невольно, обыкновенный свой образ жизни: не так долго лежал насолнце, если же и лежал, то не в натуре, а всегда надевал рубашку и шаровары, хотя Агафия Федосеевна совершенно этого не требовала. Она быланеохотница до церемоний, и, когда у Ивана Никифоровича была лихорадка,она сама своими руками вытирала его с ног до головы скипидаром и уксусом. Агафия Федосеевна носила на голове чепец, три бородавки на носу икофейный капот с желтенькими цветами. Весь стан ее похож был на кадушку,и оттого отыскать ее талию было так же трудно, как увидеть без зеркаласвой нос. Ножки ее были коротенькие, сформированные на образец двух подушек. Она сплетничала, и ела вареные бураки по утрам, и отлично хорошоругалась, - и при всех этих разнообразных занятиях лицо ее ни на минутуне изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать однитолько женщины.

Как только она проехала, все пошло навыворот.

- Ты, Иван Никифорович, не мирись с ним и не проси прощения: он тебяпогубить хочет, это таковский человек! Ты его еще не знаешь.

Шушукала, шушукала проклятая баба и сделала то, что Иван Никифоровичи слышать не хотел об Иване Ивановиче.

Все приняло другой вид: если соседняя собака затесалась когда надвор, то ее колотили чем ни попало; ребятишки, перелазившие через забор,возвращались с воплем, с поднятыми вверх рубашонками и с знаками розг наспине. Даже самая баба, когда Иван Иванович хотел было ее спросить очем-то, сделала такую непристойность, что Иван Иванович, как человекчрезвычайно деликатный, плюнул и примолвил только: "Экая скверная баба!хуже своего пана!"

Наконец, к довершению всех оскорблений, ненавистный сосед выстроилпрямо против него, где обыкновенно был перелаз чрез плетень, гусиныйхлев, как будто с особенным намерением усугубить оскорбление. Этот отвратительный для Ивана Ивановича хлев выстроен был с дьявольской скоростью: в один день.

Это возбудило в Иване Ивановиче злость и желание отомстить. Он не показал, однако ж, никакого вида огорчения, несмотря на то, что хлев дажезахватил часть его земли; но сердце у него так билось, что ему былочрезвычайно трудно сохранять это наружное спокойствие.

Так провел он день. Настала ночь... О, если б я был живописец, я бычудно изобразил всю прелесть ночи! Я бы изобразил, как спит весь Миргород; как неподвижно глядят на него бесчисленные звезды; как видимая тишина оглашается близким и далеким лаем собак; как мимо их несется влюбленный пономарь и перелазит через плетень с рыцарскою бесстрашностию;как белые стены домов, охваченные лунным светом, становятся белее, осеняющие их деревья темнее, тень от дерев ложится чернее, цветы и умолкнувшая трава душистее, и сверчки, неугомонные рыцари ночи, дружно совсех углов заводят свои трескучие песни. Я бы изобразил, как в одном изэтих низеньких глиняных домиков разметавшейся на одинокой постели чернобровой горожанке с дрожащими молодыми грудями снится гусарский ус ишпоры, а свет луны смеется на ее щеках. Я бы изобразил, как по белой дороге мелькает черная тень летучей мыши, садящейся на белые трубы домов... Но вряд ли бы я мог изобразить Ивана Ивановича, вышедшего в этуночь с пилою в руке. Столько на лице у него было написано разных чувств!Тихо, тихо подкрался он и подлез под гусиный хлев. Собаки Ивана Никифоровича еще ничего не знали о ссоре между ними и потому позволили ему,как старому приятелю, подойти к хлеву, который весь держался на четырехдубовых столбах; подлезши к ближнему столбу, приставил он к нему пилу иначал пилить. Шум, производимый пилою, заставлял его поминутно оглядываться, но мысль об обиде возвращала бодрость. Первый столб был подпилен; Иван Иванович принялся за другой. Глаза его горели и ничего не видали от страха. Вдруг Иван Иванович вскрикнул и обомлел: ему показалсямертвец; но скоро он пришел в себя, увидевши, что это был гусь, просунувший к нему свою шею. Иван Иванович плюнул от негодования и начал продолжать работу. И второй столб подпилен: здание пошатнулось. Сердце уИвана Ивановича начало так страшно биться, когда он принялся за третий,что он несколько раз прекращал работу; уже более половины его было подпилено, как вдруг шаткое здание сильно покачнулось... Иван Иванович едвауспел отскочить, как оно рухнуло с треском. Схвативши пилу, в страшномиспуге прибежал он домой и бросился на кровать, не имея даже духа поглядеть в окно на следствия своего страшного дела. Ему казалось,что весьдвор Ивана Никифоровича собрался: старая баба, Иван Никифорович, мальчикв бесконечном сюртуке - все с дрекольями, предводительствуемые АгафиейФедосеевной, шли разорять и ломать его дом.

Весь следующий день провел Иван Иванович как в лихорадке. Ему все чудилось, что ненавистный сосед в отмщение за это, по крайней мере, подожжет дом его. И потому он дал повеление Гапке поминутно обсматривать везде, не подложено ли где-нибудь сухой соломы. Наконец, чтобы предупредитьИвана Никифоровича, он решился забежать зайцем вперед и подать на негопрошение в миргородский поветовый суд. В чем оно состояло, об этом можноузнать из следующей главы

Глава IV

О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПРИСУТСТВИИ МИРГОРОДСКОГО ПОВЕТОВОГО СУДА

Чудный город Миргород! Какие в нем нет строений! И под соломенною, ипод очеретяною, даже под деревянною крышею; направо улица, налево улица,