Школьная библиотека

Городничий. Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную.

Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако же... Все зависит от тойстороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда,как нужно гнуть от трех углов... ну, тогда конечно... Нет, не говорите,иногда очень заманчиво поиграть

Явление VI

Те же, Анна Андреевна и Марья Антоновна

Городничий. Осмелюсь представить семейство мое: жена и дочь.

Хлестаков (раскланиваясь). Как я счастлив, сударыня, что имею в своемроде удовольствие вас видеть.

Анна Андреевна. Нам еще более приятно видеть такую особу.

Хлестаков (рисуясь). Помилуйте, сударыня, совершенно напротив: мне ещеприятнее.

Анна Андреевна. Как можно-с! Вы это так изволите говорить, длякомплимента. Прошу покорно садиться.

Хлестаков. Возле вас стоять уже есть счастие; впрочем, если вы так уженепременно хотите, я сяду. Как я счастлив, что наконец сижу возле вас.

Анна Андреевна. Помилуйте, я никак не смею принять на свой счет... Ядумаю, после столицы вояжировка вам показалась очень неприятною.

Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous, всвете, и вдруг очутиться в дороге: грязные трактиры, мрак невежества..

Если б, признаюсь, не такой случай, который меня... (посматривает на АннуАндреевну и рисуется перед ней) так вознаградил за все...

Анна Андреевна. В самом деле, как вам должно быть неприятно.

Хлестаков. Впрочем, сударыня, в эту минуту мне очень приятно.

Анна Андреевна. Как можно-с! Вы делаете много чести. Я этого незаслуживаю.

Хлестаков. Отчего же не заслуживаете?

Анна Андреевна. Я живу в деревне...

Хлестаков. Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки..

Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом! Эх, Петербург! что за жизнь,право! Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальникотделения со мной на дружеской ноге. Этак ударит по плечу: "Приходи,братец, обедать!" Я только на две минуты захожу в департамент, с темтолько, чтобы сказать: "Это вот так, это вот так!" А там уж чиновник дляписьма, этакая крыса, пером только - тр, тр... пошел писать. Хотели былодаже меня коллежским асессором сделать, да, думаю, зачем. И сторож летитеще на лестнице за мною со щеткою: "Позвольте, Иван Александрович, я вам,говорит, сапоги почищу". (Городничему.) Что вы, господа, стоите?Пожалуйста, садитесь!

Городничий. Чин такой, что еще можно постоять

Вместе.{ Артемий Филиппович. Мы постоим.

Лука Лукич. Не извольте беспокоиться.

Хлестаков. Без чинов, прошу садиться

Городничий и все садятся

Хлестаков. Я не люблю церемонии. Напротив, я даже всегда стараюсьпроскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Тольковыйду куда-нибудь, уж и говорят: "Вон, говорят, Иван Александрович идет!" Аодин раз меня даже приняли за главнокомандующего: солдаты выскочили изгауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком,говорит мне: "Ну, братец, мы тебя совершенно приняли заглавнокомандующего".

Анна Андреевна. Скажите как!

Хлестаков. С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разныеводевильчики... Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге

Bвало, часто говорю ему: "Ну что, брат Пушкин?" - "Да так, брат, отвечает, бывало, - так как-то все..." Большой оригинал.

Анна Андреевна. Так вы и пишете? Как это должно быть приятносочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?

Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много естьсочинений: "Женитьба Фигаро", "Роберт-Дьявол", "Норма". Уж и названий дажене помню. И все случаем: я не хотел писать, но театральная дирекцияговорит: "Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь". Думаю себе: "Пожалуй,изволь братец!" И тут же в один вечер, кажется, все написал, всех изумил. Уменя легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем баронаБрамбеуса, "Фрегат Надежды" и "Московский телеграф"... все это я написал.

Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус?

Хлестаков. Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин дает за этосорок тысяч

Анна Андреевна. Так, верно, и "Юрий Милославский" ваше сочинение?

Хлестаков. Да, это мое сочинение.

Марья Антоновна. Ах, маменька, там написано, что это господинаЗагоскина сочинение.

Анна Андреевна. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить.

Хлестаков. Ах да, это правда, это точно Загоскина; а вот есть другой"Юрий Милославский", так тот уж мой.

Анна Андреевна. Ну, это, верно, я ваш читала. Как хорошо написано!

Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый вПетербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ковсем.) Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу комне. Я ведь тоже балы даю.

Анна Андреевна. Я думаю, с каким там вкусом и великолепием дают балы!

Хлестаков. Просто не говорите. На столе, например, арбуз - в семьсотрублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроюткрышку - пар, которому подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий деньна балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел,французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И уж такуморишься, играя, что просто ни на что не похоже. Как взбежишь по лестницек себе на четвертый этаж - скажешь только кухарке: "На, Маврушка,шинель..." Что ж я вру - я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одналестница сто'ит... А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще непроснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только ислышно: ж... ж... ж... Иной раз и министр..

Городничий и прочие с робостью встают со своих стульев

Мне даже на пакетах пишут: "ваше превосходительство". Один раз я дажеуправлял департаментом. И странно: директор уехал, - куда уехал,неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место?Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь - просто черт возьми!После видят, нечего делать, - ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры,курьеры, курьеры... можете представить себе, тридцать пять тысяч однихкурьеров! Каково положение? - я спрашиваю. "Иван Александрович ступайтедепартаментом управлять!" Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате:хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя, ну да и послужной списоктоже... "Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так ибыть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!.. Уж у меня уховостро! уж я..." И точно: бывало, как прохожу через департамент, - простоземлетрясенье, все дрожит и трясется как лист

Городничий и прочие трясутся от страха. Хлестаков горячится еще сильнее

О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственныйсовет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого... яговорю всем: "Я сам себя знаю, сам." Я везде, везде. Во дворец всякий деньезжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш... (Поскальзывается ичуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)

Городничий (подходя и трясясь всем телом, силится выговорить). Ава-ва-ва... ва...

Хлестаков (быстрым, отрывистым голосом). Что такое?

Городничий. А ва-ва-ва... ва...

Хлестаков (таким же голосом). Не разберу ничего, все вздор.

Городничий. Ва-ва-ва... шество, превосходительство, не прикажете лиотдохнуть?.. вот и комната, и все что нужно.

Хлестаков. Вздор - отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак увас, господа, хорош... Я доволен, я доволен. (С декламацией.) Лабардан!лабардан! (Входит в боковую комнату, за ним городничий.)

Явление VII

Те же, кроме Хлестакова и городничего

Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно,что значит человек! В жисть не был в присутствии столь важной персоны, чутьне умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой врассуждении чина?

Добчинский. Я думаю, чуть ли не генерал.

Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет!а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали:государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее АммосуФедоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!

Добчинский. Прощайте, кумушка!