Школьная библиотека

назидательность была), разговорились об том, как нужно солить яблоки

Старуха моя начала было говорить, что нужно наперед хорошенько вымытьяблоки, потом намочить в квасу, а потом уже... " Ничего из этого не будет!- подхватил полтавец, заложивши руку в гороховый кафтан свой и прошедшиважным шагом по комнате, - ничего не будет! Прежде всего нужно пересыпатьканупером, а потом уже..." Ну, я на вас ссылаюсь, любезные читатели,скажите по совести, слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы яблоки пересыпаликанупером? Правда, кладут смородинный лист, нечу'й-ветер, трилистник; ночтобы клали канупер... нет, я не слыхивал об этом. Уже, кажется, лучше моейстарухи никто не знает про эти дела. Ну, говорите же вы! Нарочно, какдоброго человека, отвел я его потихоньку в сторону: "Слушай, МакарНазарович, эй, не смеши народ! Ты человек немаловажный: сам, как говоришь,обедал раз с губернатором за одним столом. Ну, скажешь что-нибудь подобноетам, ведь тебя же осмеют все!" Что ж бы, вы думали, он сказал на это?Ничего! плюнул на пол, взял шапку и вышел. Хоть бы простился с кем, хоть быкивнул кому головою; только слышали мы, как подъехала к воротам тележка сзвонком; сел и уехал. И лучше! Не нужно нам таких гостей! Я вам скажу,любезные читатели, что хуже нет ничего на свете, как эта знать. Что егодядя был когда-то комиссаром, так и нос несет вверх. Да будто комиссартакой уже чин, что выше нет его на свете? Слава богу, есть и большекомиссара. Нет, не люблю я этой знати. Вот вам в пример Фома Григорьевич;кажется, и не знатный человек, а посмотреть на него: в лице какая-товажность сияет, даже когда станет нюхать обыкновенный табак, и тогдачувствуешь невольное почтение. В церкви когда запоет на крылосе - умилениенеизобразимое! растаял бы, казалось, весь!.. А тот... ну, бог с ним! ондумает, что без его сказок и обойтиться нельзя. Вот все же таки набраласькнижка.

Я, помнится, обещал вам, что в этой книжке будет и моя сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел, что для сказки моей нужно, покрайней мере, три таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас: станете смеяться над стариком. Нет, не хочу!Прощайте! Долго, а может быть, совсем, не увидимся. Да что? ведь вам всеравно, хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой - ииз вас никто после не вспомнит и не пожалеет о старом пасичнике РудомПаньке.

В этой книжке есть много слов, не всякому понятных. Здесь они почтивсе означены:

Башта'н, место, засеянное арбузами и дынями.

Бу'блик, круглый крендель, баранчик.

Варену'ха, вареная водка с пряностями.

Видло'га, откидная шапка из сукна, пришитая к кобеняку.

Выкрута'сы, трудные па.

Галу'шки, клецки.

Гама'н, род бумажника, где держат огниво, кремень, губку, табак,

а иногда и деньги.

Голодная кутья, сочельник.

Го'рлица, танец.

Греча'ник, хлеб из гречневой муки.

Ди'вчина, девушка.

Дивча'та, девушки.

Дука'т, род медали, носимой на шее женщинами.

Жи'нка, жена.

Запа'ска, род шерстяного передника у женщин.

Каву'н, арбуз.

Кагане'ц, светильня, состоящая из разбитого черепка, наполненного

салом.

Кану'пер, трава.

Каца'п, русский человек с бородою.

Книш, спеченный из пшеничной муки хлеб, обыкновенно едомый

горячим с маслом

Кобеня'к, род суконного плаща с пришитою назади видлогою.

Кожу'х, тулуп.

Комо'ра, амбар.

Кора'блик, старинный головной убор.

Корж, сухая лепешка из пшеничной муки, часто с салом.

Куре'нь, соломенный шалаш.

Ку'хва, род кадки; похожая на опрокинутую дном кверху бочку.

Ку'холь, глиняная кружка.

Лева'да, усадьба.

Лю'лька, трубка.

Нами'тка, белое покрывало из жидкого полотна, носимое на голове

женщинами, с откинутыми назад концами.

Нечу'й-ветер, трава.

Паляни'ца, небольшой хлеб, несколько плоский.

Па'рубок, парень

Пейсики, жидовские локоны.

Пе'кло, ад.

Переполо'х, испуг. Выливать переполох - лечить испуг.

Петровы батоги', трава.

Пла'хта, нижняя одежда женщин из шерстяной клетчатой материи.

Пи'вкопы, двадцать пять копеек.

Пи'щик, пищалка, дудка, небольшая свирель.

По'кут, место под образами.

Полутабе'нек, старинная шелковая материя.

Сви'тка, род полукафтанья.

Скры'ня, большой сундук.

Сма'лец, бараний жир.

Сопи'лка, свирель.

Су'кня, старинная одежда женщин из сукна.

Сырове'ц, хлебный квас.

Тесная баба, игра, в которую играют школьники в классе: жмутся тесно

на скамье, покамест одна половина не вытеснит другую.

Хло'пец, мальчик.

Ху'стка, платок носовой.

Цибу'ля, лук.

Череви'ки, башмаки.

Чумаки', малороссияне, едущие за солью и рыбою, обыкновенно в

Крым.

Швец, сапожник.

Ши'беник, висельник

НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ

Последний день перед рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь поступила

Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям ивсему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа.1 Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показываласьпод окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тутчерез трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, ивместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.

1 Колядовать у нас называется петь под окнами накануне рождества песни, которые называются колядками. Тому, кто колядует, всегда кинет в мешок хозяйка, или хозяин, или кто остается дома колбасу, или хлеб, илимедный грош, чем кто богат. Говорят, что был когда-то болван Коляда, которого принимали за бога, и что будто оттого пошли и колядки. Кто егознает? Не нам, простым людям, об этом толковать. Прошлый год отец Осипзапретил было колядовать по хуторам, говоря, что будто сим народ угождает сатане. Однако ж если сказать правду, то в колядках и слова нет проКоляду. Поют часто про рождество Христа; а при конце желают здоровья хозяину, хозяйке, детям и всему дому.

Замечание пасечника. (Прим. Н.В.Гоголя.)

Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапкеF1 барашковым околышком, сделанной по манерууланскому, в синем тулупе, подбитом черными смушками, с дьявольски сплетенною плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, тоон бы, верно, приметил ее, потому что от сорочинского заседателя ни однаведьма на свете не ускользнет. Он знает наперечет, сколько у каждой бабысвинья мечет поросенков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именноиз своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день вшинке. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, чтоодним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалосьпятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьманабрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с противнойстороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, иуже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колеса с комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец2: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшаявсе, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней,кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке. Но зато сзади онбыл настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него виселхвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; толькоразве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим наголове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, чтоон не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому последняяночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей

Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, под