Школьная библиотека

Но не я. 123. ОТРЫВОК Христос сказал: убогие блаженны, Завиден рок слепцов, калек и нищих, Я их возьму в надзвездные селенья, Я сделаю их рыцарями неба И назову славнейшими из славных..

Пусть! Я приму! Но как же те, другие, Чьей мыслью мы теперь живем и дышим, Чьи имена звучат нам, как призывы? Искупят чем они свое величье, Как им заплатит воля равновесья? Иль Беатриче стала проституткой, Глухонемым - великий Вольфганг Гете И Байрон - площадным шутом... о ужас! 124. ТОТ ДРУГОЙ Я жду, исполненный укоров: Но не веселую жену Для задушевных разговоров том, что было в старину

И не любовницу: мне скучен Прерывный шепот, томный взгляд, И к упоеньям я приучен, И к мукам горше во стократ

Я жду товарища, от Бога В веках дарованного мне За то, что я томился много По вышине и тишине

И как преступен он, суровый, Коль вечность променял на час, Принявши дерзко за оковы Мечты, связующие нас

125. ВЕЧНОЕ Я в коридоре дней сомкнутых, Где даже небо тяжкий гнет, Смотрю в века, живу в минутах, Но жду Субботы из Суббот; Конца тревогам и удачам, Слепым блужданиям души..

0 день, когда я буду зрячим И странно знающим, спеши! Я душу обрету иную, Все, что дразнило, уловя

Благословлю я золотую Дорогу к солнцу от червя

И тот, кто шел со мною рядом В громах и кроткой тишине, Кто был жесток к моим усладам И ясно милостив к вине; Учил молчать, учил бороться, Всей древней мудрости земли, Положит посох, обернется И скажет просто: "мы пришли"

126. КОНСТАНТИНОПОЛЬ Еще близ порта орали хором Матросы, требуя вина, А над Стамбулом и над Босфором Сверкнула полная луна

Сегодня ночью на дно залива Швырнут неверную жену, Жену, что слишком была красива И походила на луну

Она любила свои мечтанья, Беседку в чаще камыша, Старух гадальщиц, и их гаданья, И все, что не любил паша

Отец печален, но понимает И шепчет мужу: "что ж, пора?" Но глаз упрямых не поднимает, Мечтает младшая сестра: - Так много, много в глухих заливах Лежит любовников других, Сплетенных, томных и молчаливых..

Какое счастье быть средь них! 127. СОВРЕМЕННОСТЬ Я закрыл Илиаду и сел у окна, На губа трепетало последнее слово, Что-то ярко светило - фонарь иль луна, И медлительно двигалась тень часового

Я так часто бросал испытующий взор И так много встречал отвечающих взоров, Одиссеев во мгле пароходных контор, Агамемнонов между трактирных маркеров

Так, в далекой Сибири, где плачет пурга, Застывают в серебряных льдах мастодонты, Их глухая тоска там колышет снега, Красной кровью - ведь их - зажжены горизонты

Я печален от книги, томлюсь от луны, Может быть, мне совсем и не надо героя, Вот идут по аллее, так странно нежны, Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя

128. СОНЕТ Я верно болен: на сердце туман, Мне скучно все, и люди, и рассказы, Мне снятся королевские алмазы И весь в крови широкий ятаган

Мне чудится (и это не обман), Мой предок был татарин косоглазый, Свирепый гунн... я веяньем заразы, Через века дошедшей, обуян

Молчу, томлюсь., и отступают стены Вот океан весь в клочьях белой пены, Закатным солнцем залитый гранит, И город с голубыми куполами, С цветущими жасминными садами, Мы дрались там... Ах, да! я был убит

129. ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ В узких вазах томленье умирающих лилий

Запад был меднокрасный. Вечер был голубой

Леконте де Лиле мы с тобой говорили, холодном поэте мы грустили с тобой

Мы не раз открывали шелковистые томы И читали спокойно и шептали: не тот! Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы, Как кочевницы звезды, что восходят раз в год

Так певучи и странны, в наших душах воскресли Рифмы древнего солнца, мир нежданно-большой,