Книга "Лолита". Страница 7
работать по коммерческой линии, но потом обратился к писаниюпьес. Автор "Маленькой Нимфы", "Дамы, Любившей Молнию" (всотрудничестве с Вивиан Дамор-Блок), "Темных Лет", "СтранногоГриба", "Любви Отца" и других. Достойны внимания егомногочисленные пьесы для детей. "Маленькая Нимфа" (1940)выдержала турне в 14.000 миль и давалась 280 раз в провинции заодну зиму, прежде чем дойти до Нью-Йорка. Любимые развлечения:полугоночные автомобили, фотография, домашние зверьки.
Квайн, Долорес. Родилась в 1882-ом году, в Дэйтоне, Огайо
Изучала сценическое искусство в Американской Академии
Дебютировала в Оттаве, в 1900-ом году. Дебют в Нйю-Йоркесостоялся в 1904-ом году в "Не разговаривай с Чужими". С тех порпропала в таких-то пьесах...
Какой беспомощной мукой терзаюсь при одном виде имени моеймилой любви, даже тут, при фамилии какойто гнусной старойкомедиантки! Ведь может быть и она стала бы актрисой! Родилась в1935-ом году, выступала (кстати вижу, что в конце предыдущегопараграфа у меня описка - но пожалуйста не поправляйте,уважаемый издатель) в "Убитом Драматурге". Квайн-Швайн. Убил тыКуилты. О, Лолита моя, все что могу теперь, - это игратьсловами
9
Канитель с разводом заставила меня отложить отплытие, и мракеще одной Мировой Войны уже окутал земной шар, когда, послескучной зимы в Португалии, где я перенес воспаление легких, янаконец достиг берегов Америки. В Нью-Йорке я охотно принялпредлагаемую судьбой легкую службу: она заключалась главнымобразом в изобретении и редактировании парфюмерных объявлений. Яприветствовал ее поверхностный характер и псевдолитературныйналет и занимался ею кое-как, когда вздумается. С другойстороны, новый, военного времени, университет в Нью-Йоркеуговаривал меня дописать мою сравнительную историю французскойлитературы. Первый том занял у меня года два работы, причем яредкий день трудился меньше пятнадцати часов. Оглядываясь наэтот период, я вижу его аккуратно разделенным на просторный свети узкую тень: свет относится к радостям изысканий в чертогахбиблиотек; тень - к пытке желаний, к бессоннице - словом, ктому, о чем я уже достаточно поговорил. Знакомый со мноючитатель легко себе представит, как усердно, в пыльную жару, явысматривал - увы, всегда издали - нимфеток, играющих вЦентральном Парке, и как мне были отвратительны декоративные,дезодоризованные секретарши и конторщицы, которыми один изшутников у нас в деле все старался меня прельстить. Опустим всеэто. Гибельный упадок душевных сил привел меня в санаторию наполтора года; я вернулся к работе - и вскоре опять занемог.
Выздоровление могла обещать бодрая жизнь на вольном воздухе
Любимый мой врач, очаровательный циник с короткой темнойбородкой, познакомил меня со своим братом, который собиралсявести экспедицию в приполярные области Канады. Я к ней былприкомандирован в качестве "наблюдателя за психическимиреакциями". От времени до времени я делил (не очень, впрочем,успешно) с двумя молодыми ботаниками и старым плотником пухлявыепрелести одной из наших специалисток по питанию, докторши АнитыДжонсон - которую вскоре услали на самолете восвояси, о чемвспоминаю с удовольствием. Цель экспедиции не представлялась оDеясно. Судя по многочисленности метеорологов, участвовавших вней, можно было подумать, что мы прослеживаем к его берлоге(где-то, повидимому, на Острове Принца Уэльского) блуждающий ишаткий северный магнитный полюс. Одна из групп основала спомощью канадцев метеорологическую станцию на Пьеровой Стрелке вМельвильском Зунде. Другая, тоже заблуждавшаяся группа собиралапланктон. Третья изучала связь между туберкулезом и тундрой
Берт, фильмовой фотограф, очень неуверенный в себе тип, вместе скоторым меня заставляли одно время усиленно заниматьсяфизическим трудом (у него, как и у меня, были психическиенелады) уверял, что "большие люди" в нашей экспедиции, настоящиеее руководители, которых мы никогда не видали, имели цельюпроверить влияние климатического потепления на мех полярнойлисы.
Мы жили в разборных избах среди докембрийского гранитногомира. У нас была уйма припасов - комплект "Reader's Digest",мешалка для мороженого, химические клозеты, колпаки из цветнойбумаги, чтобы справлять Рождество. Я удивительно хорошопоправился, несмотря на неописуемую пустоту и скуку жизни
Окруженный унылой растительностью Арктики - мелким ивняком,лишайниками, - пронизанный и, как полагаю, прочищенный свистящимветром, я сидел, бывало, на круглом камне, под совершеннопрозрачным небом (сквозь которое, однако, не просвечивало ничеговажного) и чувствовал себя до странности отчужденным от своего"я". Упитанные, лоснистые маленькие эскимоски с личиками морскихсвинок, рыбным запахом и отталкивающей вороньей чернотой прямыхволос, возбуждали во мне даже меньше вожделения, чем Джонсон
Нимфетки не водятся в арктических областях.
Я предоставил более знающим людям анализировать дрейфованиельдов, друмлины, гремлины, кремлины, и некоторое время пыталсязаписывать то, что я простодушно принимал за "психическиереакции" (я заметил, например, что при полночном солнцесновидения бывают ярко окрашены, что подтвердил мой другфотограф). Кроме того, мне полагалось допрашивать разных своихтоварищей о множестве предметов, каковы: ностальгия, боязньнеизвестных зверей, гастрономические и половые мечтания, любимыеразвлечения, любимые радиопрограммы, изменения в образе мыслей итак далее. Всем это так приелось, что я бросил - и только вконце моей двадцатимесячной "приполярной каторги" (как шутливовыразился один из ботаников) настрочил сплошь выдуманный и оченькрасочный рапорт; любопытный читатель найдет его напечатанным в"Annals of Adult Psychophysics" за 1945 или 1946 год, а также ввыпуске "Arctic Explorations", посвященном нашей экспедиции которая, замечу в заключение, не имела в действительностиникакого отношения к медным залежам на Острове Виктории и томуподобным пустякам, как мне впоследствии удалось узнать от моегоблагодушного врача, ибо настоящая цель экспедиции была, какговорится, "секретного" порядка, и посему позволю себе толькодобавить, что в чем бы цель ни была, она была полностьюдостигнута.
Читатель узнает с сожалением, что вскоре по моем возвращениив цивилизованный мир мне пришлось снова бороться с помрачениемрассудка (если только это жестокое определение применимо кмеланхолии и чувству невыносимого томления). Окончательнымвыздоровлением я обязан открытию, сделанному мной во времялечения в очень дорогой санатории. Я открыл неисчерпаемыйисточник здоровой потехи в том, чтобы разыгрывать психиатров,хитро поддакивая им, никогда не давая им заметить, что знаешьвсе их профессиональные штуки, придумывая им в угоду вещие сны вчистоклассическом стиле (которые заставляли их самих,вымогателей снов, видеть сны и по ночам просыпаться с криком),дразня их подложными воспоминаниями о будто бы подсмотренных"исконных сценах" родительского сожительства и не позволяя имдаже отдаленно догадываться о действительной беде их пациента
Подкупив сестру, я получил доступ к архивам лечебницы и тамнашел, не без смеха, фишки, обзывавшие меня "потенциальнымгомосексуалистом" и "абсолютным импотентом". Эта забава мне такнравилась, и действие ее на меня было столь благотворным, что яостался лишний месяц после выздоровления (при чем чудно спал иел с аппетитом школьницы). А после этого я еще прикинул неделькуединственно ради того, чтобы иметь удовольствие потягаться смогучим новым профессором из "перемещенных лиц", или Ди-Пи (от"Дементии Прекокс"), очень знаменитым, который славился тем, чтоумел заставить больного поверить, что тот был свидетелемсобственного зачатия
10
По выходе из больницы, я решил приискать себе деревушку вНовой Англии, или какой-нибудь сонный городок (ильмы, белаяцерковь), где бы я мог провести литературное лето, пробавляяськоробом накопившихся у меня заметок и купаясь в ближнем озере
Работа над учебником стала увлекать меня снова, а участие вдядюшкиных посмертных благовониях я к тому времени уже свел кминимуму.
Один из бывших его служащих, отпрыск почтенного рода,предложил мне поселиться на несколько месяцев в пригородном домесвоих обедневших родственников по фамилии Мак-Ку, которые желалисдать верхний этаж, где до смерти своей чинно ютилась стараятетка. Он сказал, что у них две дочки, одна совсем маленькая, адругая двенадцати лет, и прекрасный сад невдалеке от прекрасногоозера, и я сказал, что все это предвещает совершенно совершенноелето
