Книга "Лолита". Страница 15
взгляд на миг задержался, я стер пот со лба и, купаясь вблаженстве избавления от мук, привел в порядок свои царственныеризы. Она все еще говорила по телефону, торгуясь с матерью(Карменситочка хотела, чтобы та за ней заехала), когда, всегромче распевая, я взмахнул по лестнице и стал наполнять ваннубурливым потоком исходившей паром воды.
Тут позволю себе заодно привести слова вышеупомянутой моднойпесенки или, по крайней мере, то из нее, что мне запомнилось я, кажется, никогда не знал ее понастоящему. Так вот:
О Кармен, Карменситочка, вспомни-ка там
Таратам - таратунные струи фонтана,
И гитары, и бары, и фары, тратам,
И твои все измены, гитана!
И там город в огнях, где с тобой я бродил,
И последнюю ссору тарам - таратуя,
И ту пулю, которой тебя я убил,
Кольт, который - траторы - держу я..
(Выхватил, верно, небольшой кольт и всщил пулю крале в лоб.)
14
Я позавтракал в городе - давно не был так голоден. Когдавернулся, дом был еще безлолитен. Я провел день в мечтах, взамыслах, в блаженном усваивании моего утреннего переживания.
Я был горд собой: я выкрал мед оргазма, не совративмалолетней. Ровно никакого урона. Фокусник налил молока, патоки,пенистого шампанского в новую белую сумочку молодой барышни раз, два, три и сумка осталась неповрежденной. Так, с большойизощренностью, я вознес свою гнусную, жгучую мечту; и все жеЛолита уцелела - и сам я уцелел. То существо, которым я стольнеистово насладился, было не ею, а моим созданием, другой,воображаемой Лолитой - быть может, более действительной, чемнастоящая; перекрывающей и заключающей ee; плывущей между мной иею; лишенный воли и самознания - и даже всякой собственнойжизни
Девочка ничего не почуяла. Я ничего не сделал ей. И ничто немогло мне помешать повторить действие, которое затронуло ее также мало, как если бы она была фотографическим изображением,мерцающим на экране, а я - смиренным горбуном, онанирующим впотемках. День медленно протекал, молчаливый и спелый, ивысокие, налитые соком деревья, казалось, были посвящены втайну
Желание опять притереться к ней начинало еще сильнее, чемпрежде, терзать меня. "Пусть она скоро вернется" - молился я просебя, обращаясь к заемному Богу - "и пускай, пока мамаша накухне, повторится сцена тахты - пожалуйста! - я так мерзкообожаю ее!" Нет, "мерзко" не то слово. Ликование, которое возбуждало вомне предвкушение повторных утех, было не мерзким, а жалким
Жалким - ибо невзирая на неутолимый жар чувственного позыва, янамерен был, с искреннейшим рвением и предусмотрительностью,оградить чистоту этого двенадцатилетнего ребенка
А теперь полюбуйтесь вознаграждением, полученным мной застрадания. Лолита не вернулась с матерью - пошла с Чатфильдами вкино. Обеденный стол оказался накрытым на двоих, с особымизяществом: горели настольные свечи (скажите, пожалуйста). Вэтой жеманной ауре Гейзиха легонько потрагивала серебро по обеимсторонам тарелки, как бы касаясь клавиш, и улыбалась пустойсвоей тарелке (соблюдала диету), и спрашивала, нравится ли мнесалат (сделанный по рецепту, вычитанному из дамского журнала)
Хотела тоже знать, по вкусу ли мне 5олодная говядина. Говорила,что день провела преприятно. Прекрасный человек - эта МистрисЧатфильд. Филлида (дочка) едет завтра в летний лагерь длядевочек. На три недельки. Решено Лолиту отправить туда же вближайший четверг. Вместо того, чтобы ждать до июля, как былонамечено сначала. Пробудет там дольше Филлиды. До самого началашкольных занятий. Хорошенькая перспектива, бедное мое сердце!
Ах, как это меня потрясло! Ведь это значило, что мою душенькуу меня отнимают как раз, когда я втайне сделал ее своей. Чтобыобъяснить мрачное настроение, овладевшее мной, мне пришлосьсослаться на ту же зубную боль, которую я уже симулировал утром
Зуб верно был коренной, громадный, с нарывом величиной скомпотную вишню.
"У нас тут в городе", сказала Гейзиха, "есть отличныйдантист. А именно наш сосед, доктор Куильти, родственникизвестного драматурга. Вы думаете, пройдет? Ну, как желаете
Осенью ей будет посажена на передние зубы "цепка", какговаривала моя мать. Может быть, это обуздает нашу Лолиточку
Боюсь, она вам ужасно мешала все эти дни. И я предвижу два-тридовольно бурных денька, до того как она отбудет. Она сперварешительно отказалась ехать, и, признаюсь, я оставила ее уЧатфильдов, оттого, что боюсь с ней оставаться с глазу на глаз,пока она в таком настроении. Кино, может быть, ее умиротворит
Филлида - чудная девчурка, и нет никакой причины Лолитенедолюбливать, ее. Право, мосье, я всей душой сочувствую вашейзубной боли. Было бы куда разумнее разрешить мне снестись сАйвором Куильти первым делом завтра утром, если будет ещеболеть. И вы знаете, я считаю, что летний лагерь настолькополезнее для девчонки - настолько осмысленнее, как я всегдаговорю, чем бить баклуши на пригородном газоне и таскать у мамыгубной карандаш, да мешать застенчивому джентльмену заниматься,да еще закатывать сцену по всякому ничтожнейшему поводу".
"А вы совсем уверены", проговорил я наконец (придумав слабое,плачевно слабое возражение), "что она там не будет несчастна?"
"Пускай только попробует быть несчастной. Впрочем, жизнь тамвовсе не состоит из сплошного развлечения. Лагерем руководитШерли Хольмс - слыхали, наверное, - написала книгу, называется"Школьницы у костра". Лагерная жизнь поможет Долорес Гейзразвиться во многих смыслах - в смысле здоровья, характера,образования и особенно в смысле сознания ответственности переддругими. Хотите, возьмем эти свечи и перейдем на веранду? Или выпредпочитаете лечь в постельку и принять что-нибудь дляоблегчения боли?"
Принять что-нибудь для облегчения боли..
15
На другой день они отправились в город покупать нужные длялагерного лета вещи. Всякая обновка действовала на Ло волшебно
За обедом она, казалось, вернулась к своей обычной насмешливойнорме. Сразу после обеда она пошла к себе, чтобы погрузиться вкнижки-комикс, приобретенные для дождливых дней в "Кувшинке" или "Ку", как сокращенно называли лагерь: она так основательнопересмотрела их до отъезда, что потом не взяла их с собой.
Я отправился тоже в свое логовище и сел писать письма. Мойплан теперь был поехать к морю, а затем, к началу учебного года,возобновить свое пребывание в Гейзовском доме, ибо я уже знал,что не могу жить без этой девочки.
Во вторник они снова ходили за покупками, и мне было порученоподойти к телефону, если начальница лагеря позвонила бы в ихотсутствие. Действительно, она позвонила, и несколько недельспустя у нас с ней был случай вспомнить нашу приятную беседу. Вэтот вторник Ло обедала у себя в комнате. Повздорив опять сматерью, она с час прорыдала и теперь, как бывало и раньше, нехотела явиться передо мной с заплаканными глазами: при особеннонежном цвете лица, черты у нее после бурных слез расплывались,припухали - и становились болезненно соблазнительными. Ееошибочное представление о моих эстетических предпочтенияхчрезвычайно огорчало меня, ибо я просто обожаю этот оттенокБоттичеллиевой розовости, эту яркую кайму вдоль воспаленных губ,эти мокрые, свалявшиеся ресницы, а кроме того, ее застенчиваяпричуда меня, конечно, лишала многих возможностей под фальшивымвидом утешения...
Однако, дело обстояло не так просто, как я полагал. Когдавечером мадам Гейз и я сидели в темноте на веранде(грубиян-ветер потушил ее алые свечки), она с невеселым смешкомсказала: "Признаюсь, я объявила Лолите, что ее любимейшийГумберт полностью одобряет лагерный проект, и вот она решилазакатить настоящий скандал под предлогом, что будто мы с вамижелаем отделаться от нее. Но настоящая причина в другом: я ейсказала, что завтра мы с ней обменяем на что-нибудь поскромнеенекоторые слишком фасонистые ночные вещи, которые она заставиламеня ей купить. Моя капризница видит себя звездочкой экрана; яже вижу в ней здорового, крепкого, но удивительно некрасивогоподростка. Вот это, я думаю, лежит в корне наших затруднений".
В среду мне удалось на несколько секунд залучить Лолиту: этослучилось на площадке лестницы, где, одетая в нательную фуфайку
