Книга "Лолита". Страница 19
существо, как только наложу на нее руки - что случилось напороге Лолитиной комнатки, в которую она отступала, прерывистобормоча: "нет, нет, пожалуйста, нет..."
Перемена пошла впрок ее внешности. Ее улыбка, бывшая до техпор столь искусственной, отныне сделалась сиянием совершенногообожания, - сиянием, полным чего-то мягкого и влажного, вкотором я с изумлением различал сходство с обаятельным,бессмысленным, потерянным взглядом Лолиты, упивающейсякакой-нибудь новой смесью сиропов в молочном баре или безмолвнолюбующейся моими дорогими, всегда отлично выглаженными вещами
Я, как зачарованный, наблюдал за лицом Шарлотты, когда она,делясь родительскими треволнениями с другой дамой, делалаамериканскую гримасу женской резигнации (с закатыванием глаз исвисанием одной стороны рта), более детский вариант которой явидел, бывало, на лице у Лолиты. Мы выпивали что-нибудь - вискиили джину перед тем как лечь спать, и это помогало мневоображать дочку, пока я ласкал мать. Вот - белый живот, вкотором моя нимфетка лежала свернутой рыбкой в 1934-ом году. Этитщательно подкрашенные волосы, такие для меня безжизненные наощупь и обоняние, приобретали иногда (при свете лампы, вдвуспальной постели с четырьмя колонками по углам) оттенок, еслине мягкость, Лолитиных локонов. Я все повторял себе, меж тем какорудовал моей только что сфабрикованной, в натуральный ростженой, что в биологическом смысле она собой представляетмаксимально доступное мне приближение к Лолите; что в Лолитиномвозрасте, Лотточка была школьницей не менее соблазнительной, чемтеперь ее дочка, - и чем будет когда-нибудь дочка самой Лолиты
Я заставил жену извлечь - из-под целой коллекции башмаков (упокойного г-на Гейза была, как оказалось, чуть ли непатологическая страсть к обуви) - тридцатилетний альбом, дабы ямог посмотреть, как выглядела Лотта ребенком; и несмотря нанеправильность освещения и неуклюжесть одежд, мне удалосьразобрать первый неясный черновик Лолитиного очерка, ее ног,маслачков, вздернутого носика. Лоттелита! Лолитхен!
Так, через изгороди времени, я запускал порочный взгляд вчужие мутные оконца. И когда путем жалких, жарких,наивно-похотливых ласок, она, эта женщина с царственными сосцамии тяжелыми лядвиями, подготовляла меня к тому, чтобы я могнаконец выполнить свою еженочную обязанность, то я и тут ещепытался напасть на пахучий след нимфетки, несясь с припадочнымлаем сквозь подсед дремучего леса.
Просто не могу вам сказать, как кротка, как трогательна быламоя бедная супруга! За утренним кофе, в угнетающем уюте кухни, сее хромовым блеском, большим календарем (подарком кастрюльнойфирмы) и хорошеньким уголком для первого завтрака (отделаннымпод стильный кафетерий, где Шарлотта и Гумберт будто быворковали вдвоем в студенческие дни), она сидела в красномкапоте, облокотясь на пластиковую поверхность столика, подперевщеку кулаком и уставившись на меня с невыносимой нежностью вовзгляде, пока я поглощал ветчину и яичницу. Хотя лицо Гумберта иподергивалось от невралгии, в ее глазах оно соперничало ссолнечным светом и лиственными тенями, зыблющимися на беломрефрижераторе. Мою мрачность, мое раздражение она принимао0 забезмолвие любви. Мой небольшой доход в совокупности с ее ещеменьшими средствами производил на нее впечатление блистательногосостояния, и это не потому, что получавшейся суммы было теперьдостаточно для среднебуржуазных нужд, а потому что даже моиденьги сверкали для нее волшебством моей мужественности, так чтоона представляла себе наш общий текущий счет в виде одного изтех бульваров на юге в полдень, с плотной тенью вдоль однойстороны и гладким солнцем вдоль другой, и этак до самого концаперспективы, где высятся розовые горы.
Пятидесятидневный срок нашего сожительства Шарлотта успеланабить многолетней деятельностью. Бедняжка занялась всякимивещами, от которых ей приходилось прежде отказываться иликоторые никогда особенно ее не интересовали, как будто (чтобыпродлить эту серию прустовских интонаций) тем самым, что яженился.на матери любимого мною ребенка, я помог жене вернутьсебе в изобилии юность по доверенности. С самозабвениемпошлейшей "молодой хозяйки" она принялась "сублимироватьдомашний очаг". Я наизусть знал каждую щель этого "очага" - зналс тех пор как, сидя у себя за столом, я наносил на мысленнуюкарту Лолитин маршрут через весь дом; я душой давно породнился сним - с его неказистостью и неубранностью, и теперь прямочувствовал, как несчастный ежится в ужасном предвкушении ванныиз экрю и охры и табачно-рыжей замазки, которую Шарлоттаготовила ему. Она, слава Богу, до этого не дошла, но затопотратила огромное количество энергии, моя шторы, наващиваяжалюзи, приобретая новые шторы и новые жалюзи, возвращая ихмагазину, замещая их другими и так далее, в постоянной сменесвета и мрака, улыбки и хмурости, сомнения и сожаления. Онавозилась с кретоном и коленкором; она меняла масть дивана священного того дивана, на котором в незабвенное утро во мнелопнул, замедленным темпом, пузырек райского блаженства. Онараспределяла мебель и была довольна узнать из трактата одомашнем хозяйстве, что "вполне дозволено разъединить парудиванних комодиков и к ним относящиеся лампы". Следуя заавторшей книги "Твой Дом - это Ты", она возненавидела худосочныемаленькие стулья и тонконогие столики. Она верила, что комната сшироким размахом оконного стекла И обилием роскошныхлакированных плоскостей представляла собой пример комнатымужского типа, меж тем как женский тип определялся более легкимиоконницами и более хрупкой деревянной отделкой. Романы, зачтеньем которых я застал ее при моем въезде, теперь быливытеснены иллюстрированными каталогами и руководствами поУстройству дома. Фирме, находившейся в Филадельфии,Бульвар Рузвельта, дом 4640-ой, она заказала для нашейдвуспальной постели особенный "штофом обитый пружинистый матрац,модель 312-я", - хотя старый казался мнедостаточно упругим ивыносливым для всего того, что ему приходилось выдерживать.
Происхождением она была со среднего Запада, как и ее первыймуж, и перенесясь в жеманный Рамздэль, жемчужину одного извосточных штатов, прожила там слишком недолго, чтобыпо-настоящему подружиться со всеми приличными людьми. Она слегказнала жовиального дантиста, жившего в чем-то вродеполуразвалившегося деревянного замка позади нашего сада. Онапознакомилась на чае в прицерковном клубе со спесивой супругойотставного старьевщика, которому принадлежал страшный белыйдомище в так называемом "колониальном" стиле на углу проспекта
Время от времени она "наносила визиты" старушке Визави; номатроны познатнее из тех, которых она навещала или встречала на"садовых" приемах, или занимала длинными разговорами по телефону- изысканные дамы, как г-жа Шеридан, г-жа Мак-Кристал, г-жа Найти прочие, - как-то редко заходили к моей пренебрегаемой светомШарлотге. Единственно, с кем у нее сложились истиннодружескиеотношения, лишенные и задних мыслей и практических умыслов, этос четой по фамилии Фарло, которая вернулась из деловогопутешествия в Чили как раз вовремя, чтобы присутствовать нанашей свадьбе вместе с Чатфильдами, четой Мак-Ку и некоторымидругими (но не с г-жой Старьевщицей или с еще более высокомернойг-жой Тальбот). Джон Фарло был пожилой, спокойный,спокойноатлетический, спокойно-удачливый торговец спортивнымитоварами, с конторой в Паркинггоне, в сорока милях от нас; этоон снабдил меня амуницией для пресловутого Кольта и научил импользоваться (как-то во время воскресной прогулки в приозерномбору); он также был "отчасти адвокатом" (как сам говорил сулыбкой) и в свое время привел в порядок некоторые Шарлоттиныдела. Джоана, его моложавая жена, приходившаяся ему двоюроднойсестрой, была долгоногая дама, в очках с раскосой оправой; у неебыли два палевых бульдога, две острых грудки и большой красныйрот. Она писала пейзажи и портреты - живо помню, как за рюмкойкоктейля мне случилось похвалить сделанный ею портрет маленькойплемянницы, Розалины Грац, грациозной, розовой красотки вгэрл-скаутской форме (берет из зеленой шерсти, зеленый вязаныйпоясок, прелестные кудри до плеч), и Джон вынул изо рта трубку исказал, как жаль, что Долли (моя Доллита) и Розалина такнеприязненно относятся друг к дружке в школе; впрочем, онвыразил надежду, и мы все поддакнули, что они лучше сойдутся,когда вернутся, каждая из своего летнего лагеря. Мы поговорили ошколе. У нее были свои недостатки и свои достоинства. "Конечно,среди наших торговцев многовато итальянцев, - сказалрассудительный Джон, - но зато мы до сих пор были избавлены отжи - ". Джоана стремительно перебила его: "Как было бы хорошо,если бы наши девочки проводили это лето вместе!" Внезапно явообразил Лолиту по возвращении из лагеря - посмуглевшую,теплую, сонную, одурманенную - и готов был зарыдать от страсти инетерпения
19
