Школьная библиотека

под именем "крайних".

Во главе партии стояли те же Аксиньюшка и Парамоша, имея за собой целую толпу нищих и калек. У нищих единственным источником пропитания былопрошение милостыни на церковных папертях; но так как древнее благочестиев Глупове на некоторое время прекратилось, то естественно, что источникэтот значительно оскудел. Реформы, затеянные Грустиловым, были встреченысо стороны их громким сочувствием; густою толпою убогие люди наполнялидвор градоначальнического дома; одни ковыляли на деревяшках, другие ползали на четверинках. Все славословили, но в то же время уже все единогласно требовали, чтобы обновление совершилось сию минуту и чтоб наблюдение за этим делом было возложено на них. И тут, как всегда, голод оказался плохим советчиком, а медленные, но твердые и дальновидные действияградоначальника подверглись превратным толкованиям. Напрасно льстилГрустилов страстям калек, высылая им остатки от своей обильной трапезы;напрасно объяснял он выборным от убогих людей, что постепенность не естьпотворство, а лишь вящее упрочение затеянного предприятия, - калеки ничего не хотели слышать. Гневно потрясали они своими деревяшками и громкоугрожали поднять знамя бунта.

Опасность предстояла серьезная, ибо для того, чтобы усмирять убогихлюдей, необходимо иметь гораздо больший запас храбрости, нежели для того, чтобы палить в людей, не имеющих изъянов. Грустилов понимал это

Сверх того, он уже потому чувствовал себя беззащитным перед демагогами,что последние, так сказать, считали его своим созданием, и в этом смыследействовали до крайности ловко. Во-первых, они окружили себя целою сетьюдоносов, посредством которых до сведения Грустилова доводился всякийслух, к посрамлению его чести относящийся; во-вторых, они заинтересовалив свою пользу Пфейфершу, посулив ей часть так называемого посумного сбора (этим сбором облагалась каждая нищенская сума; впоследствии он лег воснование всей финансовой системы города Глупова).

Пфейферша денно и нощно приставала к Грустилову, в особенности преследуя его перепискою, которая, несмотря на короткое время, представлялауже в объеме довольно обширный том. Основание ее писем составляли видения, содержание которых изменялось, смотря по тому, довольна или недовольна она была своим "духовным братом". В одном письме она видит его"ходящим по облаку" и утверждает, что не только она, но и Пфейфер этовидел; в другом усматривает его в геенне огненной, в сообществе с чертями всевозможных наименований. В одном письме развивает мысль, что градоначальники вообще имеют право на безусловное блаженство в загробной жизни, по тому одному, что они градоначальники; в другом утверждает, чтоградоначальники обязаны обращать на свое поведение особенное внимание,так как, в загробной жизни, они против всякого другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое. Все равно как папы или князья.

В данном случае письма ее имели характер угрожающий. "Спешу известитьвас, - писала она в одном из них, - что я в сию ночь во сне видела. Стоите вы в темном и смрадном месте и привязаны к столбу, а привязки сделаны из змий и на груди (у вас) доска, на которой написано: сей есть ведомый покровитель нечестивых и агарян (sic). И бесы, собравшись, радуются,а праведные стоят в отдалении и, взирая на вас, льют слезы. Извольте сами рассмотреть, не видится ли тут какого не совсем выгодного для васпредзнаменования?"

Читая эти письма, Грустилов приходил в необычайное волнение. С однойстороны, природная склонность к апатии, с другой, страх чертей - все этопроизводило в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого онпутался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить к