Школьная библиотека

приехал? Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белымидлинными пальцами, с такими длинными желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки,видимо, поглощали все его внимание и не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся

- Ах да, позвольте вас познакомить, - сказал он. - Мои товарищи: Филипп Иваныч Никитин, Михаил Станиславич Гриневич, - и обратившись к Левину: - земский деятель, новый земский человек, гимнаст, поднимающий одною рукой пять пудов, скотовод и охотник и мой друг, Константин ДмитричЛевин, брат Сергея Иваныча Кознышева

- Очень приятно, - сказал старичок

- Имею честь знать вашего брата, Сергея Иваныча, - сказал Гриневич,подавая свою тонкую руку с длинными ногтями

Левин нахмурился, холодно пожал руку и тотчас же обратился к Облонскому. Хотя он имел большое уважение к своему, известному всей России, одноутробному брату писателю, однако он терпеть не мог, когда к нему обращались не как к Константину Левину, а как к брату знаменитого Кознышева

- Нет, я уже не земский деятель. Я со всеми разбранился и не езжубольше на собрания, - сказал он, обращаясь к Облонскому

- Скоро же! - с улыбкой сказал Облонский. - Но как? отчего? - Длинная история. Я расскажу когда-нибудь, - сказал Левин, но сейчасже стал рассказывать. - Ну, коротко сказать, я убедился, что никакойземской деятельности нет и быть не может, - заговорил он, как будтокто-то сейчас обидел его, - с одной стороны, игрушка, играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с другой (он заикнулся) стороны, это - средство для уезднойcoterie наживать деньжонки.. Прежде были опеки, суды, а теперь земство,не в виде взяток, а в виде незаслуженного жалованья, - говорил он такгорячо, как будто кто-нибудь из присутствовавших оспаривал его мнение

- Эге! Да ты, я вижу, опять в новой фазе, в консервативной, - сказалСтепан Аркадьич. - Но, впрочем, после об этом

- Да, после. Но мне нужно было тебя видеть, - сказал Левин, с ненавистью вглядываясь в руку Гриневича

Степан Аркадьич чуть заметно улыбнулся

- Как же ты говорил, что никогда больше не наденешь европейскогоплатья? - сказал он, оглядывая его новое, очевидно от французского портного, платье. - Так! я вижу: новая фаза

Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, - слегка, сами того не замечая, но так, как краснеют мальчики, - чувствуя, чтоони смешны своей застенчивостью, и вследствие того стыдясь и краснея ещебольше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественноелицо в таком детском состоянии, что Облонский перестал смотреть на него

- Да, где ж увидимся? Ведь мне очень, очень нужно поговорить с тобою,- сказал Левин

Облонский как будто задумался: - Вот что: поедем к Гурину завтракать и там поговорим. До трех я свободен

- Нет, - подумав, отвечал Левин, - мне еще надо съездить

- Ну, хорошо, так обедать вместе, - Обедать? Да мне ведь ничего особенного, только два слова сказать,спросить, а после потолкуем

- Так сейчас и скажи два слова, а беседовать за обедом

- Два слова вот какие, - сказал Левин, - впрочем, ничего особенного

Лицо его вдруг приняло злое выражение, происходившее от усилия преодолеть свою застенчивость

- Что Щербацкие делают? Все по-старому? - сказал он

Степан Аркадьич, знавший уже давно, что Левин был влюблен в его свояченицу Кити, чуть заметно улыбнулся, и глаза его весело заблестели

- Ты сказал, два слова, а я в двух словах ответить не могу, потомучто... Извини на минутку..

Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всемсекретарям, скромным сознанием своего превосходства пред начальником взнании дел, подошел с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса,объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положилласково свою руку на рукав секретаря

- Нет, вы уж так сделайте, как я говорил, - сказал он, улыбкой смягчаязамечание, и, кратко объяснив, как он понимает дело, отодвинул бумаги исказал: - Так и сделайте. Пожалуйста, так, Захар Никитич

Сконфуженный секретарь удалился. Левин, во время совещания с секретарем совершенно оправившись от своего смущения, стоял, облокотившись обеими руками на стул, и на лице его было насмешливое внимание

- Не понимаю, не понимаю, - сказал он

- Чего ты не понимаешь? - так же весело улыбаясь и доставая папироску,сказал Облонский. Он ждал от Левина какой-нибудь странной выходки

- Не понимаю, что вы делаете, - сказал Левин, пожимая плечами. - Какты можешь это серьезно делать ? - Отчего? - Да оттого, что нечего делать

- Ты так думаешь, но мы завалены делом

- Бумажным. Ну да, у тебя дар к этому, - прибавил Левин

- То есть, ты думаешь, что у меня есть недостаток чего-то? - Может быть, и да, - сказал Левин. - Но все-таки я любуюсь на твоевеличие и горжусь, что у меня друг такой великий человек. Однако ты мнене ответил на мой вопрос, - прибавил он, с отчаянным усилием прямо глядяв глаза Облонскому

- Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и ты придешь к этому. Хорошо, как утебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да такие мускулы, да свежесть, как у двенадцатилетней девочки, - а придешь и ты к нам. Да, так отом, что ты спрашивал: перемены нет, но жаль, что ты так давно не был.

- А что? - испуганно спросил Левин

- Да ничего, - отвечал Облонский. - Мы поговорим. Да ты зачем,собственно, приехал? - Ах, об этом тоже поговорим после, - опять до ушей покраснев, сказалЛевин

- Ну, хорошо. Понятно, - сказал Степан Аркадьич. - Так видишь ли: я быпозвал тебя к себе, но жена не совсем здорова. А вот что: если ты хочешьих видеть, они, наверное, нынче в Зоологическом саду от четырех до пяти

Кити на коньках катается. Ты поезжай туда, а я заеду, и вместе куда-нибудь обедать

- Прекрасно, до свидания же

- Смотри же, ты ведь, я тебя знаю, забудешь или вдруг уедешь в деревню! - смеясь, прокричал Степан Аркадьич

- Нет, верно

И, вспомнив о том, что он забыл поклониться товарищам Облонского,только когда он был уже в дверях, Левин вышел из кабинета

- Должно быть, очень энергический господин, - сказал Гриневич, когдаЛевин вышел

- Да, батюшка, - сказал Степан Аркадьич, покачивая головой, - вотсчастливец! Три тысячи десятин в Каразинском уезде, все впереди, и свежести сколько! Не то что наш брат

- Что ж вы-то жалуетесь, Степан Аркадьич? - Да скверно, плохо, - сказал Степан Аркадьич, тяжело вздохнув

VI Когда Облонский спросил у Левина, зачем он, собственно, приехал, Левинпокраснел и рассердился на себя за то, что покраснел, потому что он немог ответить ему: "Я приехал сделать предложение твоей свояченице", хотяон приехал только за этим

Дома' Левиных и Щербацких были старые дворянские московские дома' ивсегда были между собою в близких и дружеских отношениях. Связь эта утвердилась еще больше во время студенчества Левина. Он вместе готовился ивместе поступил в университет с молодым князем Шербацким, братом Долли иКити. В это время Левин часто бывал в доме Щербацких и влюбился в домЩербацких. Как это ни странно может показаться, но Константин Левин былвлюблен именно в дом, в семью, в особенности в женскую половину семьиЩербацких. Сам Левин не помнил своей матери, и единственная сестра егобыла старше его, так что в доме Щербацких он в первый раз увидал ту самую среду старого дворянского, образованного и честного семейства, которой он был лишен смертью отца и матери. Все члены этой семьи, в особенности женская половина, представлялись ему покрытыми какою-то таинственною, поэтическою завесой, и он не только не видел в них никаких недостатков, но под этою поэтическою, покрывавшею их завесой предполагал самые возвышенные чувства и всевозможные совершенства. Для чего этим трембарышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски;для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звукикоторого всегда слышались у брата наверху, где занимались студенты; длячего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с m-lle Linon подъезжалив коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках - Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статныеножки ее в туго натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им,в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить поТверскому бульвару, - всего этого и многого другого, что делалось в ихтаинственном мире, он не понимал, но знал, что все, что там делалось,было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося

Во время своего студенчества он чуть было не влюбился в старшую, Дол