Школьная библиотека

представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою онабыла теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло радостью и решимостью

Как ни мало было неестественности и условности в общем характере Кити,Левин был все-таки поражен тем, что обнажалось теперь пред ним, когдавдруг все покровы были сняты и самое ядро ее души светилось в ее глазах

И в этой простоте и обнаженности она, та самая, которую он любил, былаеще виднее. Она, улыбаясь, смотрела на него; но вдруг брови ее дрогнули,она подняла голову и, быстро подойдя к нему, взяла его за руку и всяприжалась к нему, обдавая его своим горячим дыханием. Она страдала и какбудто жаловалась ему на свои страданья. И ему в первую минуту по привычке показалось, что он виноват. Но во взгляде ее была нежность, котораяговорила, что она не только не упрекает его, но любит за эти страдания

"Если не я, то кто же виноват в этом?" - невольно подумал он, отыскиваявиновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника не было. Онастрадала, жаловалась, и торжествовала этими страданиями, и радоваласьими, и любила их. Он видел, что в душе ее совершалось что-то прекрасное,но что? - он не мог понять. Это было выше его понимания

- Я послала к мама. А ты поезжай скорей за Лизаветой Петровной... Костя!.. Ничего, прошло

Она отошла от него и позвонила

- Ну, вот иди теперь, Паша идет. Мне ничего

И Левин с удивлением увидел, что она взяла вязанье, которое она принесла ночью, и опять стала вязать

В то время как Левин выходил в одну дверь, он слышал, как в другуювходила девушка. Он остановился у двери и слышал, как Кити отдавала подробные приказания девушке и сама с нею стала передвигать кровать

Он оделся и, пока закладывали лошадей, так как извозчиков еще не было

опять вбежал в спальню и не на цыпочках, а на крыльях, как ему казалось

Две девушки озабоченно перестанавливали что-то в спальне. Кити ходила ивязала, быстро накидывая петли, и распоряжалась

- Я сейчас еду к доктору. За Лизаветой Петровной поехали, но я еще заеду. Не нужно ли что? Да, к Долли? Она посмотрела на него, очевидно не слушая того, что он говорил

- Да, да. Иди, иди, - быстро проговорила она, хмурясь и махая на негорукой

Он уже выходил в гостиную, как вдруг жалостный, тотчас же затихшийстон раздался из спальни. Он остановился и долго не мог понять

"Да, это она", - сказал он сам себе и, схватившись за голову, побежалвниз

- Господи, помилуй! прости, помоги!- твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял этислова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не толькосомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал всебе, нисколько не мешают ему обращаться к богу. Все это теперь, какпрах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к тому,в чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь? Лошадь не была еще готова, но, чувствуя в себе особенное напряжениефизических сил и внимания к тому, что предстояло делать, чтобы не потерять ни одной минуты, он, не дожидаясь лошади, вышел пешком и приказалКузьме догонять себя

На углу он встретил спешившего ночного из2озчика. На маленьких санках,в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. "Славабогу, слава богу!" - проговорил он, с восторгом узнав ее, теперь имевшееособенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо. Неприказывая останавливаться извозчику, он побежал назад рядом с нею

- Так часа два. Не больше, - сказала она. - Вы застанете Петра Дмитрича, только не торопите его. Да возьмите опиуму в аптеке

- Так вы думаете, что может быть благополучно? Господи, помилуй и помоги! - проговорил Левин, увидав свою выезжавшую из ворот лошадь. Вскочив в сани рядом с Кузьмой, он велел ехать к доктору

XIV Доктор еще не вставал, и лакей сказал, что "поздно легли и не приказали будить, а встанут скоро". Лакей чистил ламповые стекла и казалсяочень занят этим. Эта внимательность лакея к стеклам и равнодушие к совершавшемуся у Левина сначала изумили его, но тотчас, одумавшись, он понял, что никто не знает и не обязан знать его чувств и что тем более надо действовать спокойно, обдуманно и решительно, чтобы пробить эту стенуравнодушия и достигнуть своей цели. "Не торопиться и ничего не упускать", - говорил себе Левин, чувствуя все больший и больший подъем физических сил и внимания ко всему тому, что предстояло сделать

Узнав, что доктор еще не вставал, Левин из разных планов, представлявшихся ему, остановился на следующем: Кузьме ехать с запиской к другомудоктору, а самому ехать в аптеку за опиумом, а если, когда он вернется,доктор еще не встанет, то, подкупив лакея или насильно, если тот не согласится, будить доктора во что бы то на стало

В аптеке худощавый провизор с тем же равнодушием, с каким лакей чистилстекла, печатал облаткой порошки для дожидавшегося кучера и отказал вопиуме. Стараясь не торопиться и не горячиться, назвав имена доктора иакушерки и объяснив, для чего нужен опиум, Левин стал убеждать его. Провизор спросил по-немецки совета, отпустить ли, и, получив из-за перегородки согласие, достал пузырек, воронку, медленно отлил из большого вмаленький, наклеил ярлычок, запечатал, несмотря на просьбы Левина не делать этого, и хотел еще завертывать. Этого Левин уже не мог выдержать;он решительно вырвал у него из рук пузырек и побежал в большие стеклянные двери. Доктор не вставал еще, и лакей, занятый теперь постилкой ковра, отказался будить. Левин, не торопясь, достал десятирублевую бумажкуи, медленно выговаривая слова, но и не теряя времени, подал ему бумажкуи объяснил, что Петр Дмитрич (как велик и значителен казался теперь Левину прежде столь неважный Петр Дмитрич!) обещал быть во всякое время,что он, наверно, не рассердится, и потому чтобы он будил сейчас

Лакей согласился, пошел наверх и попросил Левина в приемную

Левину слышно было за дверью, как кашлял, ходил, мылся и что-то говорил доктор. Прошло минуты три; Левину казалось, что прошло больше часа

Он не мог более дожидаться

- Петр Дмитрич, Петр Дмитрич! - умоляющим голосом заговорил он в отворенную дверь. - Ради бога, простите меня. Примите меня, как есть. Ужеболее двух часов

- Сейчас, сейчас! - отвечал голос, и Левин с изумлением слышал, чтодоктор говорил это улыбаясь

- На одну минутку..

- Сейчас

Прошло еще две минуты, пока доктор надевал сапоги, и еще две минуты,пока доктор надевал платье и чесал голову

- Петр Дмитрич!- жалостным голосом начал было опять Левин, но в этовремя вышел доктор, одетый и причесанный. "Нет совести у этих людей, подумал Левин. - Чесаться, пока мы погибаем!" - Доброе утро! - подавая ему руку и точно дразня его своим спокойствием, сказал ему доктор. - Не торопитесь. Ну-с? Стараясь как можно быть обстоятельнее, Левин начал рассказывать всененужные подробности о положении жены, беспрестанно перебивая свой рассказ просьбами о том, чтобы доктор сейчас же с ним поехал

- Да вы не торопитесь. Ведь вы не знаете. Я не нужен, наверное, но яобещал и, пожалуй, приеду. Но спеху нет. Вы садитесь, пожалуйста, неугодно ли кофею? Левин посмотрел на него, спрашивая взглядом, смеется ли он над ним. Нодоктор и не думал смеяться

- Знаю-с, знаю, - сказал доктор улыбаясь, - я сам семейный человек; номы, мужья, в эти минуты самые жалкие люди. У меня есть пациентка, так еемуж при этом всегда убегает в конюшню

- Но как вы думаете, Петр Дмитрич? Вы думаете, что может быть благополучно? - Все данные за благополучный исход

- Так вы сейчас приедете? - сказал Левин, со злобой глядя на слугу,вносившего кофей

- Через часик

- Нет, ради бога! - Ну, так дайте кофею напьюсь

Доктор взялся за кофей. Оба помолчали

- Однако турок-то бьют решительно. Вы читали вчерашнюю телеграмму? сказал доктор, пережевывая булку

- Нет, я не могу! - сказал Левин, вскакивая. - Так через четверть часавы будете? - Через полчаса

- Честное слово? Когда Левин вернулся домой, он съехался с княгиней, и они вместе подошли к двери спальни. У княгини были слезы на глазах, и руки ее дрожали. Увидав Левина, она поняла его и заплакала

- Ну что, душенька Лизавета Петровна, - сказала она, хватая за рукувышедшую им навстречу с сияющим и озабоченным лицом Лизавету Петровну

- Идет хорошо, - сказала она, - уговорите ее лечь. Легче будет

С той минуты, как он проснулся и понял, в чем дело, Левин приготовилсяна то, чтобы, не размышляя, не предусматривая ничего, заперев все мыслии чувства, твердо, не расстраивая жену, а, напротив, успокоивая и поддерживая ее храбрость, перенести то, что предстоит ему. Не позволяя себедаже думать о том, что будет, чем это кончится, судя по расспросам отом, сколько это обыкновенно продолжается, Левин в воображении своемприготовился терпеть и держать свое сердце в руках часов пять, и ему это