Школьная библиотека

ПОВЕСТЬ

(Посвящается графине М. Н. Толстой)

(1856)

... Жомини да Жомини,

А об водке ни полслова...

Д. Давыдов

В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейныхдорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, нимебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральныхфилософов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в нашевремя, - в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург вповозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления,ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили впожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, - когда в длинныеосенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцатии тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые испермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы былиеще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись заженщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянноуроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукаваи решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелиипрятались от дневного света, - в наивные времена масонских лож,мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы

I

- Ну, всё равно, хоть в залу, - говорил молодой офицер в шубе игусарской фуражке, только что из дорожных саней, входя в лучшую гостиницугорода К

- Съезд такой, батюшка, ваше сиятельство, огромный, - говорил коридорный,успевший уже от денщика узнать, что фамилия гусара была граф Турбин, ипоэтому величавший его: "ваше сиятельство". - Афремовская помещица сдочерьми обещались к вечеру выехать: так вот и изволите занять, какопростается, одиннадцатый нумер, - говорил он, мягко ступая впереди графапо коридору и беспрестанно оглядываясь

В общей зале перед маленьким столом, подле почерневшего, во весь ростпортрета императора Александра, сидели за шампанским несколько человек здешних дворян, должно быть, и в сторонке какие-то купцы, проезжающие, всиних шубах

Войдя в комнату и зазвав туда Блюхера, огромную серую меделянскую собаку,приехавшую с ним, граф сбросил заиндевевшую еще на воротнике шинель,спросил водки и, оставшись в атласном синем архалуке, подсел к столу ивступил в разговор с господами, сидевшими тут, которые, сейчас жерасположенные в пользу приезжего его прекрасной и открытой наружностью,предложили ему бокал шампанского. Граф выпил сначала стаканчик водки, апотом тоже спросил бутылку, чтоб угостить новых знакомых. Вошел ямщикпросить на водку

- Сашка! - крикнул граф: - дай ему! Ямщик вышел с Сашкой и снова вернулся, держа в руке деньги

- Что ж, батюшка васясо, как, кажется, старался твоей милости! полтинникобещал, а они четвертак пожаловали

- Сашка! дай ему целковый! Сашка, потупясь, посмотрел на ноги ямщика

- Будет с него, - сказал он басом, - да у меня и денег нет больше

Граф достал из бумажника единственные две синенькие, которые были в нем,и дал одну ямщику, который поцеловал его в ручку и вышел

- Вот пригнал! - сказал граф: - последние пять рублей

- По-гусарски, граф, - улыбаясь, сказал один из дворян, по усам, голосу икакой-то энергической развязности в ногах, очевидно, отставной кавалерист

- Вы здесь долго намерены пробыть, граф? - Денег достать нужно; а то бы я не остался. Да и нумеров нет. Чорт их дери, вэтом кабаке проклятом..

- Позвольте, граф, - возразил кавалерист, - да не угодно ли ко мне? Я вотздесь, в седьмом нумере. Коли не побрезгуете покамест проночевать. А выпробудьте у нас денька три. Нынче же бал у предводителя. Как бы он рад был! - Право, граф, погостите, - подхватил другой из собеседников, красивый молодойчеловек: - куда вам торопиться! A ведь это в три года раз бывает - выборы

Посмотрели бы хоть на наших барышень, граф! - Сашка! давай белье: поеду в баню, - сказал граф, вставая. - А оттуда,посмотрим, может, и в самом деле к предводителю дернуть

Потом он позвал полового, поговорил о чем-то с ним, на что половой,усмехнувшись, ответил, "что всё дело рук человеческих", и вышел

- Так я, батюшка, к вам в нумер велю перенести чемодан, - крикнул графиз-за двери

- Сделайте одолжение, осчастливите, - отвечал кавалерист, подбегая к двери. Седьмой нумер! не забудьте

Когда шаги его уже перестали быть слышны, кавалерист вернулся на свое место и,подсев ближе к чиновнику и взглянув ему прямо улыбающимися глазами в лицо,сказал: - А ведь это тот самый

- Ну? - Уж я тебе говорю, что тот самый дуэлист-гусар, - ну, Турбин, известный

Он меня узнал, пари держу, что узнал. Как же, мы в Лебедяни с ним кутиливместе три недели без просыпу, когда я за ремонтом был. Там одна штука была- мы вместе сотворили - от этого он как будто ничего. А молодчина, а? - Молодец. И какой он приятный в обращении! ничего так не заметно, отвечал красивый молодой человек. - Как мы скоро сошлись... Что, ему летдвадцать пять, не больше? - Нет, оно так кажется; только ему больше. Да ведь надо знать, кто это?Мигунову кто увез? - он. Саблина он убил, Матнева он из окошка за ногиспустил, князя Нестерова он обыграл на триста тысяч. Ведь это какаяотчаянная башка, надо знать. Картежник, дуэлист, соблазнитель; ногусар-душа, уж истинно душа. Ведь только на нас слава, а коли бы понималкто-нибудь, что такое значит гусар истинный. Ах, времечко было! И кавалерист рассказал своему собеседнику такой лебедянский кутеж сграфом, которого не только никогда не было, но и не могло быть. Не моглобыть, во-первых потому, что графа он никогда прежде не видывал и вышел вотставку двумя годами раньше, чем граф поступил на службу, а во-вторыхпотому, что кавалерист никогда даже не служил в кавалерии, а четыре годаслужил самым скромным юнкером в Белевском полку и, как только былпроизведен в прапорщики, вышел в отставку. Но десять лет тому назад,получив наследство, он ездил действительно в Лебедянь, прокутил там сремонтерами семьсот рублей и сшил себе уже было уланский мундир с ранжевымиотворотами с тем, чтобы поступить в уланы. Желание поступить в кавалерию итри недели, проведенные с ремонтерами в Лебедяни, осталось самым светлым,счастливым периодом в его жизни, так что желание это сначала он перенес вдействительность, потом в воспоминание и сам уже стал твердо верить в своекавалерийское прошедшее, что не мешало ему быть по мягкосердечию ичестности истинно достойнейшим человеком

- Да, кто не служил в кавалерии, тот никогда не поймет нашего брата. - Онсел верхом на стул и, выставив нижнюю челюсть, заговорил басом. - Едешь,бывало, перед эскадроном, под тобой чорт, а не лошадь, в ланцадах вся;сидишь, бывало, этак чортом. Подъедет эскадронный командир на смотру

"Поручик, говорит, пожалуйста - без вас ничего не будет - проведитеэскадрон церемониалом". Хорошо, мол, а уж тут - есть! Оглянешься, крикнешь,бывало, на усачей своих. Ах, чорт возьми, времечко было! Вернулся граф, весь красный и с мокрыми волосами, из бани и вошел прямо вседьмой нумер, в котором уже сидел кавалерист в халате, с трубкой, снаслаждением и некоторым страхом размышлявший о том счастии, которое емувыпало на долю - жить в одной комнате с известным Турбиным. "Ну, что, приходило ему в голову, - как вдруг возьмет да разденет меня, гологовывезет за заставу да посадит в снег, или... дегтем вымажет, или просто..

нет, по-товарищески не сделает..." утешал он себя

- Блюхера накормить, Сашка! - крикнул граф

Явился Сашка, с дороги выпивший стакан водки и захмелевший порядочно

- Ты уж не утерпел: напился, каналья!.. Накормить Блюхера! - И так не издохнет: вишь, какой гладкий! - отвечал Сашка, поглаживая собаку

- Ну, не разговаривать! пошел, накорми

- Вам только бы собака сыта была, а человек выпил рюмку, так и попрекаете

- Эй, прибью! - крикнул граф таким голосом, что стекла задрожали в окнах,и кавалеристу даже стало немного страшно

- Вы бы спросили, ел ли еще нынче Сашка-то что-нибудь. Что ж, бейте, коливам собака дороже человека, - проговорил Сашка. Но тут же получил такойстрашный удар кулаком в лицо, что упал, стукнулся головой о перегородку и,схватясь рукой за нос, выскочил в дверь и повалился на ларе в коридоре

- Он мне зубы разбил, - ворчал Сашка, вытирая одной рукой окровавленныйнос, а другой почесывая спину облизывавшегося Блюхера, - он мне зубыразбил, Блюшка, а всё он мой граф, и я за него могу пойти в огонь - вотчто! Потому, он мой граф, понимаешь, Блюшка? А есть хочешь? Полежав немного, он встал, накормил собаку и почти трезвый пошелприслуживать и предлагать чаю своему графу

- Вы меня просто обидите, - говорил робко кавалерист, стол перед графом,который, задрав ноги на перегородку, лежал на его постели: - я ведь тожестарый военный и товарищ, могу сказать. Чем вам у кого-нибудь занимать, я