Школьная библиотека

веселая компания начала рассаживаться. Граф, Ильин, Стешка, Илюшка иСашка-денщик сели в первые сани. Блюхер выходил из себя и, махая хвостом, лаялна коренную. В другие сани уселись другие господа, тоже с цыганками и цыганами

От самой гостиницы сани выровнялись, и цыгане затянули хоровую песню

Тройки с песнями и колокольчиками, сбивая на самые тротуары всех встречавшихсяпроезжающих, проехали весь город до заставы

Немало дивились купцы и прохожие, незнакомые и особенно знакомые, видяблагородных дворян, едущих среди белого дня по улицам с песнями, цыганками ипьяными цыганами

Когда выехали за заставу, тройки остановились, и все стали прощаться с графом

Ильин, выпивший довольно много на прощаньи и всё время правивший сам лошадьми,вдруг сделался печален, стал уговаривать графа остаться еще на денек, но когдаубедился, что это было невозможно, совершенно неожиданно со слезами бросилсяцаловать своего нового друга и обещал, что, как приедет, будет просить опереводе в гусары в тот самый полк, в котором служил Турбин. Граф был особенновесел, кавалериста, который утром уже окончательно говорил ему ты, толкнул всугроб, исправника травил Блюхером, Стешку подхватил на руки и хотел увезти ссобой в Москву и, наконец, вскочил в сани, усадил рядом с собой Блюхера, которыйвсё хотел стоять на середине. Сашка, попросив еще раз кавалериста отобрать-такиу них графскую шинель и прислать ее, тоже вскочил на козлы. Граф крикнул: "пошел!", сняв фуражку, замахал ею над головой и по-ямски засвистал на лошадей

Тройки разъехались

Далеко впереди виднелась однообразная снежная равнина, по которой извиваласьжелтовато-грязная полоса дороги. Яркое солнце, играя, блестело на талом,прозрачной корой обледеневшем снегу и приятно пригревало лицо и спину. От потныхлошадей валил пар. Колокольчик побрякивал. Какой-то мужичек с возом нараскатывающихся санишках, подергивая веревочными вожжами, торопливо сторонился,бегом шлепая промокнувшими лаптишками по оттаявшей дороге; толстая, краснаякрестьянская баба с ребенком за овчинной пазухой сидела на другом возу, погоняяконцами вожжей белую шелохвостую клячонку. Графу вдруг вспомнилась АннаФедоровна

- Назад! - крикнул он

Ямщик не понял вдруг

- Поворачивай назад! Пошел в город! Живо! Тройка опять проехала заставу и бойко подкатила к дощатому крыльцу дома госпожиЗайцовой. Граф быстро взбежал на лестницу, прошел переднюю, гостиную и, заставвдовушку еще спящею, взял ее на руки, приподнял с постели, поцаловал в заспанныеглазки и живо выбежал назад. Анна Федоровна спросонков только облизывалась испрашивала: "Что случилось?". Граф вскочил в сани, крикнул на ямщика и, уже неостанавливаясь и даже не вспоминая ни о Лухнове, ни о вдовушке, ни о Стешке, атолько думая о том, что его ожидало в Москве, выехал навсегда из города К

IX

Прошло лет двадцать. Много воды утекло с тех пор, много людей умерло, многородилось, много выросло и состарелось, еще больше родилось и умерло мыслей;много прекрасного и много дурного старого погибло, много прекрасного молодоговыросло, и еще больше недоросшего уродливого молодого появилось на свет Божий

Граф Федор Турбин уже давно был убит на дуэли с каким-то иностранцемC которогоон высек арапником на улице; сын, две капли воды похожий на него, был ужедвадцатитрехлетний прелестный юноша и служил в кавалергардах. Молодой графТурбин морально вовсе не был похож на отца. Даже и тени в нем не было техбуйных, страстных и, говоря правду, развратных наклонностей прошлого века

Вместе с умом, образованием и наследственной даровитостью натуры любовь кприличию и удобствам жизни, практический взгляд на людей и обстоятельства,благоразумие и предусмотрительность были его отличительными качествами. Послужбе молодой граф шел славно: двадцати трех лет уже был поручиком... Приоткрытии военных действий он решил, что выгоднее для производства перейти вдействующую армию, и перешел в гусарский полк ротмистром, где и получил скороэскадрон

В мае месяце 1848 года С. гусарский полк проходил походом К. губернию, и тотсамый эскадрон, которым командовал молодой граф Турбин, должен был ночевать вМорозовке, деревне Анны Федоровны. Анна Федоровна была жива, но уже такнемолода, что сама не считала себя больше молодою, что много значит для женщины

Она очень растолстела, что, говорят, молодит женщину; но и на этой белой толщинебыли заметны крупные мягкие морщины. Она уже не ездила никогда в город, с трудомдаже влезала в экипаж, но так же была добродушна и всё так же глупенька, можнотеперь сказать правду, когда она уже не подкупает своей красотой. С ней вместежили ее дочь Лиза, двадцатитрехлетняя русская деревенская красавица, и братец,нам знакомый кавалерист, промотавший по добродушию всё свое именьице и старикомприютившийся у Анны Федоровны. Волоса на голове его были седые совершенно;верхняя губа упала, но над нею усы тщательно были вычернены. Морщины покрывалине только его лоб и щеки, но даже нос и шею, спина согнулась; а всё-таки вслабых кривых ногах видны были приемы старого кавалериста

В небольшой гостиной старого домика, с открытыми балконной дверью и окнами настаринный звездообразный липовый сад, сидело всё семейство и домашние АнныФедоровны. Анна Федоровна, с седой головой, в лиловой кацавейке, на диване передкруглым столом красного дерева раскладывала карты. Старый братец, расположившисьу окна, в чистеньких белых панталончиках и синем сюртучке, вязал на рогулькеснурочек из белой бумаги - занятие, которому его научила племянница, и котороеон очень полюбил, так как делать он уже ничего не мог, и для чтения газеты,любимого его занятия, глаза были уже слабы. Пимочка, воспитанница АнныФедоровны, подле него твердила урок под руководством Лизы, вязавшей вместе с темна деревянных спицах чулки из козьего пуха для дяди. Последние лучи заходящегосолнца, как и всегда в эту пору, бросали сквозь липовую аллею раздробленныекосые лучи на крайнее окно и этажерку, стоявшую около него. В саду и в комнатебыло так тихо, что слышалось, как за окном быстро прошумит крыльями ласточка,или в комнате тихо вздохнет Анна Федоровна, или покряхтит старичок, перекладываяногу на ногу

- Как это кладется? Лизанька, покажи-ка. Я всё забываю, - сказала АннаФедоровна, остановясь в раскладывании пасьянса

Лиза, не переставая работать, подошла к матери и взглянула на карты

- Ах, вы перепутали, голубушка мамаша! - сказала она, перекладывая карты. - Воттак надо было. Всё-таки сбудется, что вы загадали, - прибавила она, незаметноснимая одну карту

- Ну, уж ты всегда меня обманываешь: говоришь, что вышло

- Нет, право, значит, удастся. Вышло

- Ну, хорошо, хорошо, баловница! Да не пора ли чаю? - Я уж велела разогревать самовар. Сейчас пойду. Вам сюда принести?.. Ну,кончай, Пимочка, скорей урок и пойдем бегать

И Лиза вышла из двери

- Лизочка! Лизанька! - заговорил дядя, пристально вглядываясь в свою рогульку. Опять, кажется, спустил петлю. Подними, голубчик! - Сейчас, сейчас! только сахар отдам наколоть

И действительно, она через три минуты вбежала в комнату, подошла к дяде и взялаего за ухо

- Вот вам, чтобы не спускали петлей, - сказал она, смеясь: - урок и не довязали

- Ну, полно, полно; поправь же, какой-то узелочек было видно

Лиза взяла рогульку, вынула булавку у себя из косыночки, которую при этомраспахнуло немного ветром из окна, и как-то булавочкой добыла петлю, протянулараза два и передала рогульку дяде

- Ну, поцалуйте же меня за это, - сказала она, подставив ему румяную щечку изакалывая косынку. - Вам с ромом нынче чаю. Нынче ведь пятница

И она опять ушла в чайную

- Дяденька, идите смотреть: гусары идут к нам! - послышался оттуда звучныйголосок

Анна Федоровна вместе с братцем вошли в чайную комнату, из которой окна были надеревню, посмотреть гусаров. Из окна очень мало было видно, заметно было толькосквозь пыль, что какая-то толпа двигается

- А жаль, сестрица, - заметил дядя Анне Федоровне, - жаль, что так тесно ифлигель не отстроен еще: попросить бы к нам офицеров. Гусарские офицеры - ведьэто всё такая молодежь, славная, веселая; посмотрел бы хоть на них

- Что ж, я бы душой рада; да ведь вы сами знаете, братец, что негде: мояспальня, Лизина горница, гостиная, да вот эта ваша комната - вот и всё. Где ж ихтут поместить, сами посудите. Им старостину избу очистил Михайло Матвеев;говорит: чисто тоже

- А мы бы тебе, Лизочка, из них жениха приискали, славного гусара! - сказалдядя

- Нет, я не хочу гусара; я хочу улана; ведь вы в уланах служили, дядя?.. А яэтих знать не хочу. Они все отчаянные, говорят

И Лиза покраснела немного; но снова засмеялась своим звучным смехом

- Вот и Устюшка бежит; надо спросить ее, что видела, - сказала она

Анна Федоровна велела позвать Устюшку

- Нет того, чтоб посидеть за работой; какая надобность бегать на солдатсмотреть, - сказала Анна Федоровна. - Ну что, где поместились офицеры? - У Еремкиных, сударыня. Два их, красавцы такие, один граф, сказывают

- А фамилия как? - Казаров ли, Турбинов ли - не запомнила, виновата-с

- Вот дура, ничего и рассказать не умеет. Хоть бы узнала, как фамилия

- Что ж, я сбегаю

- Да уж я знаю, что ты на это мастерица, - нет, пускай Данило сходит; скажитеему, братец, чтоб он сходил да спросил, не нужно ли чего-нибудь офицерам-то; всёучтивость надо сделать, что барыня, мол, спросить велела

Старики снова уселись в чайную, а Лиза пошла в девичью положить в ящик наколотыйсахар. Устюша рассказывала там про гусаров

- Барышня, голубушка, вот красавчик этот граф-то, - говорила она, - простохерувимчик чернобровый. Вот бы вам такого женишка, так уж точно бы парочка была

Другие горничные одобрительно улыбнулись; старая няня, сидевшая у окна с чулком,