Школьная библиотека

был прийти и на которую я смотрел с сильным желанием никогдане видать его.

--------

*)Понедельник, от 2 до 3 - учитель истории и географии(фр)

- Кажется, Лебедев нынче не придет, - сказал Володя,отрываясь на минуту от книги Смарагдова, по которой он готовилурок.

- Дай бог, дай бог... а то я ровно ничего не знаю. однако,кажется, вон он идет, - прибавил я печальным голосом.

Володя встал и подошел к окну.

- Нет, это не он, это какой-то барин, - сказал он. Подождем еще до половины третьего, - прибавил он, потягиваясьи в то же время почесывая маковку, как он это обыкновенноделал, на минуту отдыхая от занятий. - Ежели не придет и вполовине третьего, тогда можно будет сказать St.-Jerome'у,чтобы убрать тетради.

- И охота ему хо-о-о-о-дить, - сказал я, тоже потягиваясь ипотрясая над головой книгу Кайданова, которую держал в обеихруках.

От нечего делать я раскрыл книгу на том месте, где былзадан урок, и стал прочитывать его. Урок был большой итрудный, я ничего не знал и видел, что уже никак не успею хотьчто-нибудь запомнить из него, тем более что находился в томраздраженном состоянии, в котором мысли отказываютсяостановиться на каком бы то ни было предмете.

За прошедший урок истории, которая всегда казалась мнесамым скучным, тяжелым предметом, Лебедев жаловался на меняSt.-Jerome'y и в тетради баллов поставл мне два, что считалосьочень дурным. St.-Jerome тогда еще сказал мне, что ежели вследующий урок я получу меньше трех, то буду строго наказан

Теперь-то предстоял этот следующий урок, и, признаюсь, ясильно трусил.

Я так увлекся перечитыванием незнакомого мне урока, чтопослышавшийся в передней стук снимания калош внезапно поразилменя. Едва успел я оглядеться, как в дверях показалось рябое,отвратительное для меня лицо и слишком знакомая неуклюжаяфигура учителя в синем застегнутом фраке с учеными пуговицами.

Учитель медленно положил шапку на окно, тетради на стол,раздвинул обеими руками фалды своего фрака (как будто это былоочень нужно) и, отдуваясь, сел на свое место.

- Ну-с, господа, - сказал он, потирая одну о другую своипотные руки, - пройдемте-с сперва то, что было сказано впрошедший класс, а потом я постараюсь познакомить вас сдальнейшими событиями средних веков.

Это значило: сказывайте уроки.

В то время как Володя отвечал ему с свободой иуверенностью, свойственной тем, кто хорошо знает предмет, ябез всякой цели вышел на лестницу, и так как вниз нельзя мнебыло идти, весьма естественно, что я незаметно для самого себяочутился на площадке. Но только что я хотел поместиться наобыкновенном посте своих наблюдений - за дверью, как вдругМими, всегда бывшая причиною моих несчастий, наткнулась наменя. "Вы здесь?" - сказала она, грозно посмотрев на меня,потом на дверь девичьей и потом опять на меня.

Я чувствовал себя кругом виноватым - и за то, что был не вклассе, и за то, что находился в таком неуказанном месте,поэтому молчал и, опустив голову, являл в своей особе самоетрогательное выражение раскаяния.

- Нет, это уж ни на что не похоже! - сказала Мими. - Что выздесь делали? - Я помолчал. - Нет, это так не останется, повторила она, постукивая щиколками пальцев о перила лестницы,- я все расскажу графине.

Было уже без пяти минут три, когда я вернулся в класс

Учитель, как будто не замечая ни моего отсутствия, ни моегоприсутствия, объяснял Володе следующий урок. Когда он, окончивсвои толкования, начал складывать тетради и Володя вышел вдругую комнату, чтобы принести билетик, мне пришла отраднаямысль, что все кончено и про меня забудут.

Но вдруг учитель с злодейской полуулыбкой обратился ко мне.

- Надеюсь, вы выучили свой урок-с, - сказал он, потираяруки.

- Выучил-с, - отвечал я.

- Потрудитесь мне сказать что-нибудь о крестовом походеЛюдовика Святого, - сказал он, покачиваясь на стуле изадумчиво глядя себе под ноги. - Сначала вы мне скажете опричинах, побудивших ко, роля французского взять крест, сказал он, поднимая брови и указывая пальцем на чернильницу, потом объясните мне общие характеристические черты этогопохода, - прибавил он, делая всей кистью движение такое, какбудто хотел поймать что-нибудь, - и наконец влияние этогопохода на европейские государства вообще, - сказал он, ударяятетрадями по левой стороне стола, - и на французскоекоролевство в особенности, - заключил он, ударяя по правойстороне стола и склоняя голову направо.

Я проглотил несколько раз слюни, прокашлялся, склонилголову набок и молчал. Потом, взял перо, лежавшее на столе,начал обрывать его и все молчал.

- Позвольте перышко, - сказал мне учитель, протягивая руку

- Оно пригодится. Ну-с.

- Людо... кор... Лудовик Святой был... был... был... добрыйи умный царь...

- Кто-с?

- Царь. Он вздумал пойти в Иерусалим и передал браздыправления своей матери.

- Как ее звали-с?

- Б...б...ланка

- Как-с? буланка?

Я усмехнулся как-то криво и неловко.

- Ну-с, не знаете ли еще чего-нибудь? - сказал он сусмешкой.

Мне нечего было терять, я прокашлялся и начал врать все,что только мне приходило в голову. Учитель молчал, сметая состола пыль перышком, которое он У меня отнял, пристальносмотрел мимо моего уха и приговаривал: "Хорошо-с, оченьхорошо-с". Я чувствовал, что ничего не знаю, выражаюсь совсемне так, как следует, и мне страшно больно было видеть, чтоучитель не останавливает и не поправляет меня.

- Зачем же он вздумал идти в Иерусалим? - сказал он,повторяя мои слова.

- Затем... потому... оттого, затем что...

Я решительно замялся, не сказал ни слова больше ичувствовал, что ежели этот злодей-учитель хоть год целый будетмолчать и вопросительно смотреть на меня, я все-таки не всостоянии буду произнести более ни одного звука. Учительминуты три смотрел на меня, потом вдруг проявил в своем лицевыражение глубокой печали и чувствительным голосом сказалВолоде, который в это время вошел в комнату.

- Позвольте мне тетрадку: проставить баллы.

Володя подал ему тетрадь и осторожно положил билетик подленее.

Учитель развернул тетрадь и, бережно обмакнув перо,красивым почерком написал Володе пять в графе успехов иповедения. Потом, остановив перо над графою, в которойозначались мои баллы, он посмотрел на меня, стряхнул чернила изадумался.

Вдруг рука его сделала чуть заметное движение, и в графепоявилась красиво начерченная единица и точка; другое движение- и в графе поведения другая единица и точка.

Бережно сложив тетрадь баллов, учитель встал и подошел кдвери, как будто не замечая моего взгляда, в которомвыражались отчаяние, мольба и упрек.

- Михаил Ларионыч! - сказал я.

- Нет, - отвечал он, понимая уже, что я хотел сказать ему,- так нельзя учиться. Я не хочу даром денег брать.

Учитель надел калоши, камлотовую шинель, с большим тщаниемповязался шарфом. Как будто можно было о чем-нибудь заботитьсяпосле того, что случилось со мной? Для него движение пера, адля меня величайшее несчастие.

- Класс кончен? - спросил St.-Jerome, входя в комнату.

- Да.

- Учитель доволен вами?

- Да, - сказал Володя

- Сколько вы получили?

- Пять.

- A Nikolas?

Я молчал.

- Кажется, четыре, - сказал Володя. Он понимал, что менянужно спасти хотя на нынешний день