Школьная библиотека

Я решил пойти узнать, не нашел ли ее Гагин

XX

Быстро взбираясь по тропинке виноградника, я увидел свет в комнатеАси... Это меня несколько успокоило

Я подошел к дому; дверь внизу была заперта, я постучался. Неосвещенное окошко в нижнем этаже осторожно отворилось, и показалась голова Гагина

- Нашли? - спросил я его

- Она вернулась, - ответил он мне шепотом, - она в своей комнате ираздевается. Все в порядке

- Слава богу! - воскликнул я с несказанным порывом радости, - славабогу! Теперь все прекрасно. Но вы знаете, мы должны еще переговорить

- В другое время, - возразил он, тихо потянув к себе раму, - в другоевремя, а теперь прощайте

- До завтра, - сказал я, - завтра все будет решено

- Прощайте, - повторил Гагин. Окно затворилось

Я чуть было не постучал в окно. Я хотел тогда же сказать Гагину, чтоя прошу руки его сестры. Но такой сватанье в такую пору... "До завтра, подумал я, - завтра я буду счастлив..."

Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего дня; у него нет ивчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него естьнастоящее - и то не день, а мгновенье

Я не помню, как я дошел до З. Не ноги меня несли, не лодка меня везла: меня поднимали какие-то широкие, сильные крылья. Я прошел мимо куста, где пел соловей, я остановился и долго слушал: мне казалось, он пелмою любовь и мое счастье

XXI

Когда, на другой день утром, я стал подходить к знакомому домику, меня поразило одно обстоятельство: все окна в нем были раскрыты и дверьтоже была раскрыта; какие-то бумажки валялись перед порогом; служанка сметлой показалась за дверью

Я приблизился к ней..

- Уехали! - брякнула она, прежде чем я успел спросить ее: дома ли Гагин?

- Уехали?... - повторил я. - Как уехали? Куда?

- Уехали сегодня утром, в шесть часов, и не сказали куда. Постойте,ведь вы, кажется, господин Н.?

- Я господин Н

- К вам есть письмо у хозяйки. - Служанка пошла наверх и вернулась списьмом. - Вот-с, извольте

- Да не может быть... Как же это так?.. - начал было я

Служанка тупо посмотрела на меня и принялась мести

Я развернул письмо. Ко мне писал Гагин; от Аси не было ни строчки. Онначал с того, что просил не сердиться на него за внезапный отъезд; онбыл уверен, что, по зрелом соображении, я одобрю его решение. Он не находил другого выхода из положения, которое могло сделаться затруднительным и опасным. "Вчера вечером, - писал он, - пока мы оба молча ждалиАсю, я убедился окончательно в необходимости разлуки. Есть предрассудки,которые я уважаю; я понимаю, что вам нельзя жениться на Асе. Она мне всесказала; для ее спокойствия я должен был уступить ее повторенным, усиленные просьбам". В конце письма он изъявлял сожаление о том, что нашезнакомство так скоро прекратилось, желал мне счастья, дружески жал мнеруку и умолял меня не стараться их отыскивать

"Какие предрассудки? - вскричал я, как будто он мог меня слышать, что за вздор! Кто дал право похитить ее у меня..." Я схватил себя за голову..

Служанка начал громко кликать хозяйку: ее испуг заставил меня прийтив себя. Одна мысль во мне загорелась: сыскать их, сыскать во что бы тони стало. Принять этот удар, примириться с такой развязкой было невозможно. Я узнал от хозяйки, что они в шесть часов утра сели на па0оход ипоплыли вниз по Рейну. Я отправился в контору: там мне сказали, что онивзяли билеты до Кельна. Я пошел домой с тем, чтобы тотчас уложиться ипоплыть вслед за ними. Мне пришлось идти мимо дома фрау Луизе... Вдруг яслышу: меня кличет кто-то. Я поднял голову и увидал в окне той самойкомнаты, где я накануне виделся с Асей, вдову бургомистра. Она улыбаласьсвоей противной улыбкой и звала меня. Я отвернулся и прошел было мимо;но она мне крикнула мне вслед, что у нее есть что-то для меня. Эти словаменя остановили, и я вошел в ее дом. Как передать мои чувства, когда яувидал опять эту комнатку..

- По-настоящему, - начала старуха, показывая мне маленькую записку, я бы должна была дать вам это только в случае, если бы вы зашли ко мнесами, но вы такой прекрасный молодой человек. Возьмите

Я взял записку

На крошечном клочке бумаги стояли следующие слова, торопливо начерченные карандашом:

"Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю - нет, мненельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказалиодно слово, одно только слово - я бы осталась. Вы его не сказали. Видно,так лучше... Прощайте навсегда!"

Одно слово... О, я безумец! Это слово... я со слезами повторял егонакануне, я расточал его на ветер, я твердил его среди пустых полей..

но я не сказал его ей, я не сказал ей, что я люблю ее... Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознаниямоей любви: оно не проснулось даже тогда, когда я сидел с ее братом вбессмысленном и тягостном молчании... оно вспыхнуло с неудержимой силойлишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я стал искать и звать ее... но тогда уже было поздно. "Да этоневозможно!" - скажут мне; не знаю, возможно ли это, - знаю, что этоправда. Ася бы не уехала, если б в ней была хоть тень кокетства и если бее положение не было ложно. Она не могла вынести того, что всякая другаяснесла бы; я этого не понял. Недобрый мой гений остановил признание наустах моих при последнем свидании с Гагиным перед потемневшим окном, ипоследняя нить, за которую я еще мог ухватиться, - выскользнула из рукмоих

В тот же день я вернулся с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл вКельн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, - я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее былобледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял рядом с нею и, смеясь, рассказывал ей что-то, а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня

XXII

В Кельне я напал на след Гагиных; я узнал, что они поехали в Лондон;я пустился вслед за ними; но в Лондоне все мои розыски остались тщетными. Я долго не хотел смириться, я долго упорствовал, но я должен был отказаться, наконец, от надежды настигнуть их

И я не увидел их более - я не увидел Аси. Темные слухи доходили доменя о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива лиона. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за границей, в вагоне железной дороги, женщину, лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты... но я, вероятно, был обманут случайным сходством. Ася осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в лучшую порусвоей жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной на спинкунизкого деревянного стула

Впрочем, я должен сознаться, что я не слишком долго грустил по ней; ядаже нашел, что судьба хорошо распорядилась, не соединив меня с Асей; яутешался мыслию, что я, вероятно, не был бы счастлив с такой женой. Ябыл тогда молод - и будущее, это короткое, быстрое будущее, казалось мнебеспредельным. Разве не может повториться то, что было, думал я, и ещелучше, еще прекраснее?.. Я знавал других женщин - но чувство, возбужденное во мне Асей, то жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось. Нет! ни одни глаза не заменили мне тех, когда-то с любовию устремленных на меня глаз, ни на чье сердце, припавшее к моей груди, не отвечало мое сердце таким радостным и сладким замиранием! Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы, но я храню, каксвятыню, ее записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна. Он до сих пор издает слабый запах, а рука, мне давшая его, та рука, которую мне только раз пришлосьприжать к губам моим, быть может, давно уже тлеет в могиле... И я сам что сталось со мною? Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожныхдней, от тех крылатых надежд и стремлений? Так легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека - переживаетсамого человека