Книга "Рудин". Страница 3
левой цветок
Александра Павловна взяла цветок и, пройдя несколько шагов, уронилаего на дорогу... До дому ее оставалось шагов двести, не более. Недавновыстроенный и выбеленный, он приветливо выглядывал своими широкими светлыми окнами из густой зелени старинных лип и кленов
- Так как же-с прикажете доложить Дарье Михайловне, - заговорил Пандалевский, слегка обиженный участью поднесенного им цветка,- пожалуетевы к обеду? Оне и братца вашего просят
- Да, мы приедем, непременно. А что Наташа?
- Наталья Алексеевна, слава богу, здоровы-с... Но мы уже прошли поворот к именью Дарьи Михайловны. Позвольте мне раскланяться
Александра Павловна остановилась
- А вы разве не зайдете к нам? - спросила она нерешительным голосом
- Душевно бы желал-с, но боюсь опоздать. Дарье Михайловне угодно послушать новый этюд Тальберга: так надо приготовиться и подучить. Притомя, признаюсь, сомневаюсь, чтобы моя беседа могла доставить вам какое-нибудь удовольствие
- Да нет... почему же..
Пандалевский вздохнул и выразительно опустил глаза
- До свидания, Александра Павловна! - проговорил он, помолчав немного, поклонился и отступил шаг назад
Александра Павловна повернулась и пошла домой
Константин Диомидыч также пустился восвояси. С лица его тотчас исчезла вся сладость: самоуверенное, почти суровое выражение появилось нанем. Даже походка Константина Диомидыча изменилась; он теперь и шагалшире и наступал тяжелее. Он прошел версты две, развязно помахивая палочкой, и вдруг опять осклабился: он увидел возле дороги молодую, довольносмазливую крестьянскую девушку, которая выгоняла телят из овса. Константин Диомидыч осторожно, как кот, подошел к девушке и заговорил с ней. Тасперва молчала, краснела и посмеивалась, наконец закрыла губы рукавом,отворотилась и промолвила:
- Ступай, барин, право..
Константин Диомидыч погрозил ей пальцем и велел ей принести себе васильков
- На что тебе васильков? венки, что ль, плесть? - возразила девушка,- да ну, ступай же, право..
- Послушай, моя любезная красоточка, - начал было Константин Диомидыч..
- Да ну, ступай,- перебила его девушка, - баричи вон идут
Константин Диомидыч оглянулся. Действительно, по дороге бежали Ваня иПетя, сыновья Дарьи Михайловны; за ними шел их учитель, Басистов, молодой человек двадцати двух лет, только что окончивший курс. Басистов былрослый малый, с простым лицом, большим носом, крупными губами и свинымиглазками, некрасивый и неловкий, но добрый, честный и прямой. Он одевался небрежно, не стриг волос,- не из щегольства, а от лени; любил поесть,любил поспать, но любил также хорошую книгу, горячую беседу и всей душойненавидел Пандалевского
Дети Дарьи Михайловны обожали Басистова и уж нисколько его не боялись; со всеми остальными в доме он был на короткой ноге, что не совсемнравилось хозяйке, как она не толковала о том, что для нее предрассудковне существует
- Здравствуйте, мои миленькие! - заговорил Константин Диомидыч, - каквы рано сегодня гулять пошли! А я, - прибавил он, обращаясь к Басистову,- уже давно вышел; моя страсть - наслаждаться природой
- Видели мы, как вы наслаждаетесь природой, - пробормотал Басистов
- Вы материалист: уже сейчас бог знает что думаете. Я вас знаю!
Пандалевский, когда говорил с Басистовым или подобными ему людьми,легко раздражался и букву с произносил чисто, даже с маленьким свистом
- Что же, вы у этой девки, небось, дорогу спрашивали? - проговорилБасистов, поводя глазами и вправо и влево
Он чувствовал, что Пандалевский глядит ему прямо в лицо, а это емубыло крайне неприятно
- Я повторяю: вы материалист и больше ничего. Вы непременно желаетево всем видеть одну прозаическую сторону..
- Дети! - скомандовал вдруг Басистов, - видите вы на лугу ракиту:посмотрим, кто скорее до нее добежит... Раз! два! три!
И дети бросились во все ноги к раките. Басистов устремился за ними
"Мужик! - подумал Пандалевский, - испортит он этих мальчишек... Совершенный мужик!"
И, с самодовольствием окинув взглядом свою собственную опрятную иизящную фигурку, Константин Диомидыч ударил раза два растопыреннымипальцами по рукаву сюртука, встряхнул воротником и отправился далее
Вернувшись к себе в комнату, он надел старенький халат и с озабоченнымлицом сел за фортепьяно
II
Дом Дарьи Михайловны Ласунской считался чуть ли не первым по всей...ой губернии. Огромный, каменный, сооруженный по рисункам Растрелли,во вкусе прошедшего столетия, он величественно возвышался на вершинехолма, у подошвы которого протекала одна из главных рек средней России
Сама Дарья Михайловна была знатная и богатая барыня, вдова тайного советника. Хотя Пандалевский и рассказывал про нее, что она знает всю Европу, да и Европа ее знает! - однако Европа ее знала мало, даже в Петербурге она важной роли не играла; зато в Москве ее все знали и ездили кней. Она принадлежала к высшему свету и слыла за женщину несколькостранную, не совсем добрую, но чрезвычайно умную. В молодости она былаочень хороша собою. Поэты писали ей стихи, молодые люди в нее влюблялись, важные господа волочились за ней. Но с тех пор прошло лет двадцатьпять или тридцать, и прежних прелестей не осталось и следа. "Неужели, спрашивал себя невольно всякий, кто только видел ее в первый раз, - неужели эта худенькая, желтенькая, востроносая и еще не старая женщина былакогда-то красавицей? Неужели это она, та самая, о которой бряцали лиры?.." И всякий внутренно удивлялся переменчивости всего земного. Правда, Пандалевский находил, что у Дарьи Михайловны удивительно сохранилисьее великолепные глаза; но ведь тот же Пандалевский утверждал, что ее всяЕвропа знает
Дарья Михайловна приезжала каждое лето к себе в деревню с своимидетьми (у нее их было трое: дочь Наталья, семнадцати лет, и два сына,десяти и девяти лет) и жила открыто, то есть принимала мужчин, особеннохолостых; провинциальных барынь она терпеть не могла. Зато и доставалосьже ей от этих барынь! Дарья Михайловна, по их словам, была и горда, ибезнравственна, и тиранка страшная; а главное - она позволяла себе такиевольности в разговоре, что ужасти! Дарья Михайловна действительно не любила стеснять себя в деревне, и в свободной простоте ее обхождения замечался легкий оттенок пр5зрения столичной львицы к окружавшим ее, довольно темным и мелким существам... Она и с городскими знакомыми обходилась очень развязно, даже насмешливо; но оттенка презрения не было
Кстати, читатель, заметили ли вы, что человек, необыкновенно рассеянный в кружке подчиненных, никогда не бывает рассеян с лицами высшими?Отчего бы это? Впрочем, подобные вопросы ни к чему не ведут
Когда Константин Диомидыч, вытвердив, наконец, тальберговский этюд,спустился из своей чистой и веселенькой комнаты в гостиную, он уже застал все домашнее общество собранным. Салон уже начался. На широкой кушетке, подобрав под себя ноги и вертя в руках новую французскую брошюру,расположилась хозяйка; у окна за пяльцами сидели: с одной стороны дочьДарьи Михайловны, а с другой m-lle Boncourt - гувернантка, старая и су
