Книга "Рудин". Страница 16
ви... Вопрос этот надобно совсем иначе поставить... надо поглубже зачерпнуть... Любовь! - продолжал он, - в ней все тайна: как она приходит,как развивается, как исчезает. То является она вдруг, несомненная, радостная, как день; то долго тлеет, как огонь под золой, и пробиваетсяпламенем в душе, когда уже все разрушено; то вползет она в сердце, какзмея, то вдруг выскользнет из него вон... Да, да; это вопрос важный. Даи кто любит в наше время? кто дерзает любить?
И Рудин задумался
- Что это Сергея Павлыча давно не видать? - спросил он вдруг
Наталья вспыхнула и нагнула голову к пяльцам
- Не знаю, - прошептала она
- Какой это прекраснейший, благороднейший человек!- промолвил Рудин,вставая. - Это один из лучших образцов настоящего русского дворянина..
M-lle Boncourt посмотрела на него вкось своими французскими глазками
Рудин прошелся по комнате
- Заметили ли вы, - заговорил он, круто повернувшись на каблуках, что на дубе - а дуб крепкое дерево - старые листья только тогда отпадают, когда молодые начнут пробиваться?
- Да, - медленно возразила Наталья, - заметила
- Точно то же случается и с старой любовью в сильном сердце: она ужевымерла, но все еще держится; только другая, новая любовь может ее выжить
Наталья ничего не ответила
"Что это значит?" - подумала она
Рудин постоял, встряхнул волосами и удалился
А Наталья пошла к себе в комнату. Долго сидела она в недоумении насвоей кроватке, долго размышляла о последних словах Рудина и вдруг сжаларуки и горько заплакала. О чем она плакала - бог ведает! Она сама незнала, отчего у ней так внезапно полились слезы. Она утирала их, но онибежали вновь, как вода из давно накопившегося родника
------------
В тот же самый день и у Александры Павловны происходил разговор о Рудине с Лежневым. Сперва он все отмалчивался; но она решилась добитьсятолку
- Я вижу, - сказала она ему, - вам Дмитрий Николаевич по-прежнему ненравится. Я нарочно до сих пор вас не расспрашивала; но вы теперь ужеуспели убедиться, произошла ли в нем перемена, и я желаю знать, почемуон вам не нравится
- Извольте, - возразил с обычной флегмой Лежнев, - коли уж вам так нетерпится; только, смотрите, не сердитесь..
- Ну, начинайте, начинайте
- И дайте мне выговорить все до конца
- Извольте, извольте, начинайте
- Итак-с, - начал Лежнев, медлительно опускаясь на диван, - доложувам, мне Рудин действительно не нравится. Он умный человек..
- Еще бы!
- Он замечательно умный человек, хотя в сущности пустой..
- Это легко сказать!
- Хотя в сущности пустой, - повторил Лежнев, - но это еще не беда:все мы пустые люди. Я даже не ставлю в вину ему то, что он деспот в душе, ленив, не очень сведущ..
Александра Павловна всплеснула руками
- Не очень сведущ! Рудин! - воскликнула она
- Не очень сведущ, - точно тем же голосом повторил Лежнев, - любитпожить на чужой счет, разыгрывает роль, и так далее... это все в порядкевещей. Но дурно то, что он холоден, как лед
- Он, эта пламенная душа, холоден? - перебила Александра Павловна
- Да, холоден, как лед, и знает это и прикидывается пламенным. Худото, - продолжал Лежнев, постепенно оживляясь, - что он играет опаснуюигру, опасную не для него, разумеется; сам копейки, волосAа не ставит накарту - а другие ставят душу..
- О ком, о чем вы говорите? Я вас не понимаю, - проговорила Александра Павловна
- Худо то, что он не честен. Ведь он умный человек: он должен жезнать цену слов своих, а произносит их так, как будто они ему что-нибудьстоят... Спору нет, он красноречив; только красноречие его не русское
Да и, наконец, красно говорить простительно юноше, а в его года стыднотешиться шумом собственных речей, стыдно рисоваться!
- Мне кажется, Михайло Михайлыч, для слушателя все равно, рисуетесьли вы, или нет..
- Извините, Александра Павловна, не все равно. Иной скажет мне слово,меня всего проймет; другой то же самое слово скажет, или еще красивее, я и ухом не поведу. Отчего это?
- То есть вы не поведете, - перебила Александра Павловна
- Да, не поведу, - возразил Лежнев, - хотя, может быть, у меня ибольшие уши. Дело в том, что слова Рудина так и остаются словами и никогда не станут поступком - а между тем эти самые слова могут смутить,погубить молодое сердце
- Да о ком, о ком вы говорите, Михайло Михайлыч?
Лежнев остановился
- Вы желаете знать, о ком я говорю? О Наталье Алексеевне
Александра Павловна смутилась на мгновение, но тотчас же усмехнулась
- Помилуйте, - начала она, - какие у вас всегда странные мысли! Наталья еще ребенок; да, наконец, если б что-нибудь и было, неужели вы думаете, что Дарья Михайловна..
- Дарья Михайловна, во-первых, эгоистка и живет для себя; а во-вторых, она так уверена в своем уменье воспитывать детей, что ей и в головуне приходит беспокоиться о них. Фи! как можно! одно мановенье, один величественный взгляд - и все пойдет, как по ниточке. Вот что думает этабарыня, которая и меценаткой себя воображает, и умницей, и бог знаетчем, а на деле она больше ничего, как светская старушонка. А Наталья неребенок; она, поверьте, чаще и глубже размышляет, чем мы с вами. И надобно же, чтобы эдакая честная, страстная и горячая натура наткнулась натакого актера, на такую кокетку! Впрочем, и это в порядке вещей
- Кокетка! Это вы его называете кокеткой?
- Конечно, его... Ну, скажите сами, Александра Павловна, что за рольего у Дарьи Михайловны? Быть идолом, оракулом в доме, вмешиваться в распоряжения, в семейные сплетни и дрязги - неужели это достойно мужчины?
Александра Павловна с изумлением посмотрела Лежневу в лицо
- Я не узнаю вас, Михайло Михайлыч, - проговорила она. - Вы покраснели, вы пришли в волнение. Право, тут что-нибудь должно скрываться другое..