Книга "Рудин". Страница 21

Героем вечера был Пигасов. Рудин уступил ему поле сражения. Он оченьсмешил Дарью Михайловну; сперва он рассказывал об одном своем соседе,который, состоя лет тридцать под башмаком жены, до того обабился, что,переходя однажды, в присутствии Пигасова, мелкую лужицу, занес назад руку и отвел вбок фалды сюртука, как женщины это делают со своими юбками

Потом он обратился к другому помещику, который сначала был масоном, потом меланхоликом, потом желал быть банкиром

- Как же это вы были масоном, Филипп Степаныч? - спросил его Пигасов

- Известно как: я носил длинный ноготь на пятом пальце

Но больше всего смеялась Дарья Михайловна, когда Пигасов пустилсярассуждать о любви и уверять, что и о нем вздыхали, что одна пылкая немка называла его даже "аппетитным Африканчиком и хрипунчиком". Дарья Михайловна смеялась, а Пигасов не лгал: он действительно имел право хвастаться своими победами. Он утверждал, что ничего не может быть легче,как влюбить в себя какую угодно женщину, стоит только повторять ей десять дней сряду, что у ней в устах рай, а в очах блаженство и что остальные женщины перед ней простые тряпки, и на одиннадцатый день она сама скажет, что у ней в устах рай и в очах блаженство, и полюбит вас. Всена свете бывает. Почему знать? может быть, Пигасов и прав


В половине десятого Рудин уже был в беседке. В далекой и бледной глубине неба только что проступали звездочки; на западе еще алело - там инебосклон казался ясней и чище; полукруг луны блестел золотом сквозьчерную сетку плакучей березы. Другие деревья либо стояли угрюмыми великанами, с тысячью просветов, наподобие глаз, либо сливались в сплошныемрачные громады. Ни один листок не шевелился; верхние ветки сиреней иакаций как будто прислушивались к чему-то и вытягивались в теплом воздухе. Дом темнел вблизи; пятнами красноватого света рисовались на нем освещенные длинные окна. Кроток и тих был вечер; но сдержанный, страстныйвздох чудился в этой тишине


Рудин стоял, скрестив руки на груди, и слушал с напряженным вниманием. Сердце в нем билось сильно, и он невольно удерживал дыхание. Наконецему послышались легкие, торопливые шаги, и в беседку вошла Наталья

Рудин бросился к ней, взял ее за руки. Они были холодны, как лед

- Наталья Алексеевна!- заговорил он трепетным шепотом, - я хотел васвидеть... я не мог дождаться завтрашнего дня. Я должен вам сказать, чегоя не подозревал, чего я не сознавал даже сегодня утром: я люблю вас

Руки Натальи слабо дрогнули в его руках

- Я люблю вас, - повторил он, - и как я мог так долго обманываться,как я давно не догадался, что люблю вас!.. А вы?.. Наталья Алексеевна,скажите, вы?.

Наталья едва переводила дух

- Вы видите, я пришла сюда, - проговорила она наконец

- Нет, скажите, вы любите меня?

- Мне кажется... да... - прошептала она

Рудин еще крепче стиснул ее руки и хотел было привлечь ее к себе..

Наталья быстро оглянулась

- Пустите меня, мне страшно - мне кажется, кто-то нас подслушивает..

Ради бога, будьте осторожны. Волынцев догадывается

- Бог с ним! Вы видели, я и не отвечал ему сегодня... Ах, НатальяАлексеевна, как я счастлив! Теперь уже ничто нас не разъединит!

Наталья взглянула ему в глаза

- Пустите меня, - прошептала она, - мн5 пора

- Одно мгновенье, - начал Рудин..

- Нет, пустите, пустите меня..

- Вы как будто меня боитесь?

- Нет; но мне пора..

- Так повторите по крайней мере еще раз..

- Вы говорите, вы счастливы? - спросила Наталья

- Я? Нет человека в мире счастливее меня! Неужели вы сомневаетесь?

Наталья приподняла голову. Прекрасно было ее бледное лицо, благородное, молодое и взволнованное - в таинственной тени беседки, при слабомсвете, падавшем с ночного неба

- Знайте же, - сказала она, - я буду ваша

- О, боже!- воскликнул Рудин

Но Наталья уклонилась и ушла. Рудин постоял немного, потом вышел медленно из беседки. Луна ясно осветила его лицо; на губах его блуждалаулыбка

- Я счастлив, - произнес он вполголоса. - Да, я счастлив, - повторилон, как бы желая убедить самого себя

Он выпрямил свой стан, встряхнул кудрями и пошел проворно в сад, весело размахивая руками

А между тем в сиреневой беседке тихонько раздвинулись кусты и показался Пандалевский. Он осторожно оглянулся, покачал головой, сжал губы,произнес значительно: "Вот как-с. Это надобно будет довести до сведенияДарьи Михайловны", - и скрылся

VIII

Возвратясь домой, Волынцев был так уныл и мрачен, так неохотно отвечал своей сестре и так скоро заперся к себе в кабинет, что она решиласьпослать гонца за Лежневым. Она прибегала к нему во всех затруднительныхслучаях. Лежнев велел ей сказать, что приедет на следующий день

Волынцев и к утру не повеселел. Он хотел было после чаю отправитьсяна работы, но остался, лег на диван и принялся читать книгу, что с нимслучалось не часто. Волынцев к литературе влечения не чувствовал, а стихов просто боялся. "Это непонятно, как стихи", - говаривал он и, в подтверждение слов своих, приводил следующие строки поэта Айбулата:

И до конца печальных дней

Ни гордый опыт, ни рассудок

Не изомнут рукой своей

Кровавых жизни незабудок

Александра Павловна тревожно посматривала на своего брата, но не беспокоила его вопросами. Экипаж подъехал к крыльцу. "Ну, - подумала она, слава богу, Лежнев.." Слуга вошел и доложил о приезде Рудина

Волынцев бросил книгу на пол и поднял голову

- Кто приехал? - спросил он

- Рудин, Дмитрий Николаич, - повторил слуга

Волынцев встал

- Проси, - промолвил он, - а ты, сестра, - прибавил он, обратясь кАлександре Павловне, - оставь нас

- Да почему же? - начала она

- Я знаю, - перебил он с запальчивостью, - я прошу тебя

Вошел Рудин. Волынцев холодно поклонился ему, стоя посреди комнаты, ине протянул ему руки

- Вы меня не ждали, признайтесь, - начал Рудин и поставил шляпу на






Возможно заинтересуют книги: