Книга "Рудин". Страница 23
- Михайло Михайлыч приехал, - сказала она, - хочешь ты его видеть?
- Хочу, - ответил Волынцев, - пошли его сюда
Лежнев вошел
- Что - ты нездоров? - спросил он, усаживаясь на кресла возле дивана
Волынцев приподнялся, оперся на локоть, долго, долго посмотрел своемуприятелю в лицо и тут же передал ему весь свой разговор с Рудиным, отслова до слова. Он никогда до тех пор и не намекал Лежневу о своихчувствах к Наталье, хотя и догадывался, что они для него не были скрыты
- Ну, брат, удивил ты меня, - проговорил Лежнев, как только Волынцевкончил свой рассказ. - Много странностей ожидал я от него, но уж это..
Впрочем, узнаю его и тут
- Помилуй!- говорил взволнованный Волынцев, - ведь это просто наглость! Ведь я чуть-чуть его за окно не выбросил. Похвастаться, что ли,он хотел передо мной или струсил? Да с какой стати? Как решиться ехать кчеловеку..
Волынцев закинул руки за голову и умолк
- Нет, брат, это не то, - спокойно возразил Лежнев. - Ты вот мне неповеришь, а ведь он это сделал из хорошего побуждения. Право... Оно,вишь ты, и благородно и откровенно, ну, да и поговорить представляетсяслучай, красноречие в ход пустить; а ведь нам вот чего нужно, вот безчего мы жить не в состоянии... Ох, язык его - враг его... Ну, зато же они слуга ему
- С какой торжественностью он вошел и говорил, ты себе представить неможешь!.
- Ну, да без этого уж нельзя. Он сюртук застегивает, словно священныйдолг исполняет. Я бы посадил его на необитаемый остров и посмотрел быиз-за угла, как бы он там распоряжаться стал. А все толкует о простоте!
- Да скажи мне, брат, ради бога, - спросил Волынцев, - что это такое,философия, что ли?
- Как тебе сказать? с одной стороны, пожалуй, это точно философия - ас другой, уж это совсем не то. На философию всякий вздор сваливать тожене приходится
Волынцев взглянул на него
- А не солгал ли он, как ты думаешь?
- Нет, сын мой, не солгал. А впрочем, знаешь ли что? Довольно рассуждать об этом. Давай-ка, братец, закурим трубки да попросим сюда Александру Павловну... При ней и говорится лучше и молчится легче. Она насчаем напоит
- Пожалуй, - возразил Волынцев. - Саша, войди! - крикнул он
Александра Павловна вошла. Он схватил ее руку и крепко прижал ее ксвоим губам
------------
Рудин вернулся домой в состоянии духа смутном и странном. Он досадовал на себя, упрекал себя в непростительной опрометчивости, в мальчишестве. Недаром сказал кто-то: нет ничего тягостнее сознания только чтосделанной глупости
Раскаяние грызло Рудина
"Черт меня дернул, - шептал он сквозь зубы, - съездить к этому помещику! Вот пришла мысль! Только на дерзости напрашиваться!.."
А в доме Дарьи Михайловны происходило что-то необыкновенное. Сама хозяйка целое утро не показывалась и к обеду не вышла: у ней, по уверениюПандалевского, единственного допущенного до ней лица, голова болела. Наталью Рудин также почти не видал: она сидела в своей комнате с m-lleBoncourt... Встретясь с ним в столовой, она так печально на него посмотрела, что у него сердце дрогнуло. Ее лицо изменилось, словно несчастьеобрушилось на нее со вчерашнего дня. Тоска неопределенных предчувствийначала томить Рудина. Чтобы как-нибудь развлечься, он занялся с Басистовым, много с ним разговаривал и нашел 2 нем горячего, живого малого, свосторженными надеждами и нетронутой еще верой. К вечеру Дарья Михайловна появилась часа на два в гостиной. Она была любезна с Рудиным, но держалась как-то отдаленно и то посмеивалась, то хмурилась, говорила в носи все больше намеками... Так от нее придворной дамой и веяло. В последнее время она как будто охладела немного к Рудину. "Что за загадка?" думал он, глядя сбоку на ее закинутую головку
Он недолго дожидался разрешения этой загадки. Возвращаясь, часу вдвенадцатом ночи, в свою комнату, шел он по темному коридору. Вдругкто-то сунул ему в руку записку. Он оглянулся: от него удалялась девушка, как ему показалось, Натальина горничная. Он пришел к себе, услал человека, развернул записку и прочел следующие строки, начертанные рукоюНатальи:
"Приходите завтра в седьмом часу утра, не позже, к Авдюхину пруду, задубовым лесом. Всякое другое время невозможно. Это будет наше последнеесвидание, и все будет кончено, если... Приходите. Надо будет решиться..
Р. S. Если я не приду, значит, мы не увидимся больше: тогда я вам дамзнать..."
Рудин задумался, повертел записку в руках, положил ее под подушку,разделся, лег, но заснул не скоро, спал чутким сном, и не было еще пятичасов, когда он проснулся
IX
Авдюхин пруд, возле которого Наталья назначила свидание Рудину, давноперестал быть прудом. Лет тридцать тому назад его прорвало, и с тех порего забросили. Только по ровному и плоскому дну оврага, некогда затянутому жирным илом, да по остаткам плотины можно было догадаться, чтоздесь был пруд. Тут же существовала усадьба. Она давным-давно исчезла
Две огромные сосны напоминали о ней; ветер вечно шумел и угрюмо гудел вих высокой, тощей зелени... В народе ходили таинственные слухи о страшном преступлении, будто бы совершенном у их корня; поговаривали также,что ни одна из них не упадет, не причинив кому-нибудь смерти; что тутпрежде стояла третья сосна, которая в бурю повалилась и задавила девочку. Все место около старого пруда считалось нечистым; пустое и голое, ноглухое и мрачное даже в солнечный день, оно казалось еще мрачнее и глушеот близости дряхлого дубового леса, давно вымершего и засохшего. Редкиесерые остовы громадных деревьев высились какими-то унылыми призракаминад низкой порослью кустов. Жутко было смотреть на них: казалось, злыестарики сошлись и замышляют что-то недоброе. Узкая, едва проторенная дорожка вилась в стороне. Без особенной нужды никто не проходил мимо Авдюхина пруда. Наталья с намерением выбрала такое уединенное место. До негоот дома Дарьи Михайловны было не более полуверсты
Солнце уже давно встало, когда Рудин пришел к Авдюхину пруду; но невеселое было утро. Сплошные тучи молочного света покрывали все небо; ветер быстро гнал их, свистя и взвизгивая. Рудин начал ходить взад и вперед по плотине, покрытой цепким лопушником и почернелой крапивой. Он небыл спокоен. Эти свидания, эти новые ощущения занимали, но и волновалиего, особенно после вчерашней записки. Он видел, что развязка приближалась, и втайне смущался духом, хотя никто бы этого не подумал, глядя, скакой сосредоточенной решимостью он скрещивал руки на груди и поводилкругом глазами. Недаром про него сказал однажды Пигасов, что его, каккитайского болванчика, постоянно перевешивала голова. Но с одной головой, как бы она сильна ни была, человеку трудно узнать даже то, что внем самом происходит... Рудин, умный, проницательный Рудин, не в состоянии был сказать наверное, любит ли он Наталью, страдает ли он, будет листрадать, расставшись с нею. Зачем же, не прикидываясь даже Ловласом, эту справедливость отдать ему следует, - сбил он с толку бедную девушку?Отчего ожидал ее с тайным трепетом? На это один ответ: никто так легконе увлекается, как бесстрастные люди. Он ходил по плотине, а Натальяспешила к нему прямо через поле, по мокрой траве
- Барышня! барышня! вы себе ноги замочите, - говорила ей ее горничнаяМаша, едва поспевая за ней
Наталья не слушала ее и бежала без оглядки
