Школьная библиотека

кончено

- Вам надо успокоиться, Наталья Алексеевна, - начал было Рудин, - намнадо вдвоем подумать, какие меры..

- Вы так часто говорили о самопожертвовании, - перебила она, - нознаете ли, если б вы сказали мне сегодня, сейчас: "Я тебя люблю, но яжениться не могу, я не отвечаю за будущее, дай мне руку и ступай замной", - знаете ли, что я бы пошла за вами, знаете ли, что я на все решилась? Но, верно, от слова до дела еще далеко, и вы теперь струсилиточно так же, как струсили третьего дня за обедом перед Волынцевым!

Краска бросилась в лицо Рудину. Неожиданная восторженность Натальиего поразила; но последние слова ее уязвили е го самолюбие

- Вы слишком раздражены теперь, Наталья Алексеевна, - начал он, вы неможете понять, как вы жестоко оскорбляете меня. Я надеюсь, что со временем вы отдадите мне справедливость; вы поймете, чего мне стоило отказаться от счастия, которое, как вы говорите сами, не налагало на меняникаких обязанностей. Ваше спокойствие дороже мне всего в мире, и я былбы человеком самым низким, если б решился воспользоваться..

- Может быть, может быть, - перебила Наталья, - может быть, вы правы;я не знаю, что говорю. Но я до сих пор вам верила, каждому вашему словуверила... Вперед, пожалуйста, взвешивайте ваши слова, не произносите ихна ветер. Когда я вам сказала, что я люблю вас, я знала, что значит этослово: я на все была готова... Теперь мне остается благодарить вас заурок и проститься

- Остановитесь, ради бога, Наталья Алексеевна. умоляю вас. Я не заслуживаю вашего презрения, клянусь вам. Войдите же и вы в мое положение

Я отвечаю за вас и за себя. Если б я не любил вас самой преданной любовью - да боже мой! я бы тотчас сам предложил вам бежать со мною... Рано или поздно, матушка ваша простит нас... и тогда... Но прежде чем думать о собственном счастье..

Он остановился. Взор Натальи, прямо на него устремленный, смущал его

- Вы стараетесь мне доказать, что вы честный человек, Дмитрий Николаич, - промолвила она, - я в этом не сомневаюсь. Вы не в состояниидействовать из расчета; но разве в этом я желала убедиться, разве дляэтого я пришла сюда..

- Я не ожидал, Наталья Алексеевна..

- А! вот когда вы проговорились! Да, вы не ожидали всего этого - выменя не знали. Не беспокойтесь ... вы не любите меня, а я никому не навязываюсь

- Я вас люблю!- воскликнул Рудин

Наталья выпрямилась

- Может быть; но как вы меня любите? Я помню все ваши слова, ДмитрийНиколаич. Помните, вы мне говорили, без полного равенства нет любви..

Вы для меня слишком высоки, вы не мне чета... Я поделом наказана. Вампредстоят занятия, более достойные вас. Я не забуду нынешнего дня..

Прощайте..

- Наталья Алексеевна, вы уходите? Неужели мы так расстанемся?

Он протянул к ней руки. Она остановилась. Его умоляющий голос, казалось, поколебал ее

- Нет, - промолвила она наконец, - я чувствую, что-то во мне надломилось... Я шла сюда, я говорила с вами точно в горячке; надо опомниться

Этому не должно быть, вы сами сказали, этого не будет. Боже мой, когда яшла сюда, я мысленно прощалась с моим домом, со всем моим прошедшим, - ичто же? кого я встретила здесь? малодушного человека... И почему вы знали, что я не в состоянии буду перенести разлуку с семейством? "Ваша матушка не согласна... Это ужасно!" Вот все, что я слышала от вас. Вы лиэто, вы ли это, Рудин? Нет! прощайте... Ах! если бы вы меня любили, я быпочувствовала это теперь, в это мгновение ... Нет, нет, прощайте!.

Она быстро повернулась и побежала к Маше, которая уже давно началабеспокоиться и делать ей знаки

- Вы трусите, а не я! - крикнул Рудин вслед Наталье

Она уже не обращала на него внимания и спешила через поле домой. Онаблагополучно возвратилась к себе в спальню; но только лишь переступилапорог, силы ей изменили, и она без чувств упала на руки Маше

А Рудин долго еще стоял на плотине. Наконец он встрепенулся, медленными шагами добрался до дорожки и тихо пошел по ней. Он был очень пристыжен... и огорчен. "Какова?- думал он. - В восемнадцать лету... Нет, яее не знал... Она замечательная девушка. Какая сила воли... Она права;она стоит не такой любви, какую я к ней чувствовал... Чувствовал?.. спросил он самого себя. - Разве я уже больше не чувствую любви? Так воткак это все должно было кончиться! Как я был жалок и ничтожен передней!"

Легкий стук беговых дрожек заставил Рудина поднять глаза. К немунавстречу, на неизменном своем рысачке, ехал Лежнев. Рудин молча с нимраскланялся и, как пораженный внезапной мыслью, свернул с дороги и быстро пошел по направлению к дому Дарьи Михайловны

Лежнев дал ему отойти, посмотрел вслед за ним и, подумав немного, тоже поворотил назад свою лошадь - и поехал обратно к Волынцеву, у которого провел ночь. Он застал его спящим, не велел будить его и, в ожиданиичая, сел на балкон и закурил трубку

X

Волынцев встал часу в десятом и, узнав, что Лежнев сидит у него набалконе, очень удивился и велел его попросить к себе

- Что случилось? - спросил он его. - Ведь ты хотел к себе поехать

- Да, хотел, да встретил Рудина... Один шагает по полю, и лицо такоерасстроенное. Я взял да и вернулся

- Ты вернулся оттого, что встретил Рудина?

- То есть, правду сказать, я сам не знаю, почему я вернулся; вероятно, потому, что о тебе вспомнил: хотелось с тобой посидеть, а к себе яеще успею

Волынцев горько усмехнулся

- Да, о Рудине нельзя теперь подумать, не подумав также и обо мне..

Человек! - крикнул он громко, - дай нам чаю

Приятели начали пить чай. Лежнев заговорил было о хозяйстве, о новомспособе крыть амбары бумагой..

Вдруг Волынцев вскочил с кресел и с такой силой ударил по столу, чточашки и блюдечки зазвенели

- Нет! - воскликнул он, - я этого дольше выносить не в силах! Я вызову этого умника, и пусть он меня застрелит, либо уж я постараюсь влепитьпулю в его ученый лоб

- Что ты, что ты, помилуй! - пробормотал Лежнев, - как можно так кричать! я чубук уронил... Что с тобой?

- А то, что я слышать равнодушно имени его не могу: вся кровь у менятак и заходит

- Полно, брат, полно! как тебе не стыдно! - возразил Лежнев, поднимаяс полу трубку. - Брось! - Ну его!.

- Он меня оскорбил, - продолжал Волынцев, расхаживая по комнате... да! он оскорбил меня. Ты сам должен с этим согласиться. На первых порахя не нашелся: он озадачил меня; да и кто мог ожидать этого? Но я ему 4окажу, что шутить со мной нельзя... Я его, проклятого философа, как куропатку застрелю

- Много ты этим выиграешь, как же! Я уж о сестре твоей не говорю. Известно, ты обуреваем страстью... где тебе о сестре думать! Да в отноше