Книга "Рудин". Страница 28
Он наскоро уложился и с нетерпением начал ожидать мгновения отъезда
Все в доме очень удивились, узнав об его намерении; даже люди глядели нанего с недоумением. Басистов не скрывал своей горести. Наталья явно избегала Рудина. Она старалась не встречаться с ним взорами; однако он успел всунуть ей в руку свое письмо. За обедом Дарья Михайловна еще разповторила, что надеется увидеть его перед отъездом в Москву, но Рудинничего не отвечал ей. Пандалевский чаще всех с ним заговаривал. Рудинане раз подмывало броситься на него и поколотить его цветущее и румяноелицо. M-lle Boncourt частенько посматривала на Рудина с лукавым и странным выражением в глазах: у старых, очень умных легавых собак можно иногда заметить такое выражение... "Эге! - казалось, говорила она про себя,- вот как тебя!"
Наконец пробило шесть часов и подали тарантас Родина. Он стал торопливо прощаться со всеми. На душе у него было очень скверно. Не ожидалон, что так выедет из этого дома: его как будто выгоняли... "Как это всесделалось! и к чему было спешить? А впрочем, один конец", - вот что думал он, раскланиваясь на все стороны с принужденной улыбкой. В последнийраз взглянул он на Наталью, и сердце его шевельнулось: глаза ее былиустремлены на него с печальным, прощальным упреком
Он проворно сбежал с лестницы, вскочил в тарантас. Басистов вызвалсяпроводить его до первой станции и сел вместе с ним
- Помните ли вы, - начал Рудин, как только тарантас выехал со дворана широкую дорогу, обсаженную елками, - помните вы, что говорит Дон-Кихот своему оруженосцу, когда выезжает из дворца герцогини ? "Свобода, говорит он, - друг мой Санчо, одно из самых драгоценных достояний человека, и счастлив тот, кому небо даровало кусок хлеба, кому не нужно бытьза него обязанным другому!" Что Дон-Кихот чувствовал тогда, я чувствуютеперь... Дай бог и вам, добрый мой Басистов, испытать когда-нибудь эточувство!
Батистов стиснул руку Рудину, и сердце честного юноши забилось сильнов его растроганной груди. До самой станции говорил Рудин о достоинствечеловека, о значении истинной свободы, - говорил горячо, благородно иправдиво, - и когда наступило мгновение разлуки, Басистов не выдержал,бросился ему на шею и зарыдал. У самого Рудина полились слезы; но онплакал не о том, что расставался с Басистовым, и слезы его были самолюбивые слезы
------------
Наталья ушла к себе и прочла письмо Рудина
"Любезная Наталья Алексеевна, - писал он ей, - я решился уехать. Мнедругого выхода нет. Я решился уехать, пока мне не сказали ясно, чтобы яудалился. Отъездом моим прекращаются все недоразумения; а сожалеть обомне едва ли кто-нибудь будет. Чего же ждать?.. Все так; но для чего жеписать к вам?
Я расстаюсь с вами, вероятно, навсегда, и оставить вам о себе памятьеще хуже той, которую я заслуживаю, было бы слишком горько. Вот для чегоя пишу к вам. Я не хочу ни оправдываться, ни обвинять кого бы то ни было, кроме самого себя: я хочу, по мере возможности, объясниться... Происшествия последних дней были так неожиданны, так внезапны..
Сегодняшнее свидание послужит мне памятным уроком. Да, вы правы: явас не знал, а я думал, что знал вас! В течение моей жизни я имел дело слюдьми всякого рода, я сближался со многими женщинами и девушками; но,встретясь с вами, я в пе0вый раз встретился с душой совершенно честной ипрямой. Мне это было не в привычку, и я не сумел оценить вас. Я почувствовал влечение к вам с первого дня нашего знакомства - вы это моглизаметить. Я проводил с вами часы за часами, и я не узнал вас; я едва лидаже старался узнать вас... и я мог вообразить, что полюбил вас!! Заэтот грех я теперь наказан
Я и прежде любил одну женщину, и она меня любила... Чувство мое к нейбыло сложно, как и ее ко мне; но так как она сама не была проста, оно ипришлось кстати. Истина мне тогда не сказалась: я не узнал ее и теперь,когда она предстала передо мною... Я ее узнал, наконец, да слишком поздно... Прошедшего не воротишь... Наши жизни могли бы слиться - и несольются никогда. Как доказать вам, что я мог бы полюбить вас настоящейлюбовью - любовью сердца, не воображения, - когда я сам не знаю, способен ли я на такую любовь!
Мне природа дала много - я это знаю и из ложного стыда не станускромничать перед вами, особенно теперь, в такие горькие, в такие постыдные для меня мгновения... Да, природа мне много дала; но я умру, несделав ничего достойного сил моих, не оставив за собою никакого благотворного следа. Все мое богатство пропадет даром: я не увижу плодов отсемян своих. Мне недостает... я сам не могу сказать, чего именно недостает мне... Мне недостает, вероятно, того, без чего так же нельзя двигать сердцами людей, как и овладеть женским сердцем; а господство надодними умами и непрочно и бесполезно. Странная, почти комическая моясудьба: я отдаюсь весь, с жадностью, вполне - и не могу отдаться. Я кончу тем, что пожертвую собой за какой-нибудь вздор, в который даже веритьне буду... Боже мой! в тридцать пять лет все еще собираться что-нибудьсделать!.
Я еще ни перед кем так не высказывался - это моя исповедь
Но довольно обо мне. Мне хочется говорить о вас, дать вам несколькосоветов: больше я ни на что не годен ... Вы еще молоды; но, сколько бывы ни жили, следуйте всегда внушениям вашего сердца, не подчиняйтесь нисвоему, ни чужому уму. Поверьте, чем проще, чем теснее круг, по которомупробегает жизнь, тем лучше; не в том дело, чтобы отыскивать в ней новыестороны, но в том, чтобы все переходы ее совершались своевременно. "Блажен, кто смолоду был молод..." Но я замечаю, что эти советы относятсягораздо более ко мне, чем к вам
Признаюсь вам, Наталья Алексеевна, мне очень тяжело. Я никогда не обманывал себя в свойстве того чувства, которое я внушал Дарье Михайловне;но я надеялся, что нашел хотя временную пристань... Теперь опять придется мыкаться по свету. Что мне заменит ваш разговор, ваше присутствие,ваш внимательный и умный взгляд?.. Я сам виноват; но согласитесь, чтосудьба как бы нарочно подсмеялась над нами. Неделю тому назад я сам едвадогадывался, что люблю вас. Третьего дня, вечером, в саду, я в первыйраз услыхал от вас... но к чему напоминать вам то, что вы тогда сказали- и вот уже я уезжаю сегодня, уезжаю с позором, после жестокого объяснения с вами, не унося с собой никакой надежды... И вы еще не знаете, докакой степени я виноват перед вами... Во мне есть какая-то глупая откровенность, какая-то болтливость... Но к чему говорить об этом! Я уезжаюнавсегда
(Здесь Рудин рассказал было Наталье свое посещение у Волынцева, ноподумал и вымарал все это место, а в письме к Волынцеву прибавил второйpost-scriptum.)
Я остаюсь одинок на земле для того, чтобы предаться, как вы сказалимне сегодня поутру с жестокой усмешкой, другим, более свойственным мнезанятиям. Увы! если б я мог действительно предаться этим занятиям, победить, наконец, свою лень... Но нет! я останусь тем же неоконченным существом, каким был до сих пор... Первое препятствие - и я весь рассыпался; происшествие с вами мне это доказало. Если б я по крайней мене принес мою любовь в жертву моему будущему делу, моему призванию; но я просто испугался ответственности, которая на меня падала, и потому я точнонедостоин вас. Я не стою того, чтобы вы для меня отторглись от вашейсферы... А впрочем, все это, может быть, к лучшему. Из этого испытанияя, может быть, выйду чище и сильней
Желаю вам полного счастия. Прощайте! Иногда вспоминайте обо мне. Надеюсь, что вы еще услышите обо мне
Рудин"
Наталья опустила письмо Рудина к себе на колени и долго сидела неподвижно, устремив глаза на пол. Письмо это, яснее всех возможных доводов,доказало ей, как она была права, когда поутру, расставаясь с Рудиным,она невольно воскликнула, что он ее не любит! Но от этого ей не былолегче. Она сидела не шевелясь; ей казалось, что какие-то темные волныбез плеска сомкнулись над ее головой и она шла ко дну, застывая и немея
Всякому тяжело первое разочарование; но для души искренней, не желавшейобманывать себя, чуждой легкомыслия и преувеличения, оно почти нестерпимо. Вспомнила Наталья свое детство, когда, бывало, гуляя вечером, онавсегда старалась идти по направлению к светлому краю неба, там, где зарягорела, а не к темному. Темна стояла теперь жизнь перед нею, и спинойона обратилась к свету..
Слезы навернулись на глазах Натальи. Не всегда благотворны бывают
