Школьная библиотека

Сирени вы, сирени,

И как вам не тяжел

Застывший в трудном крене

Альтовый гомон пчел?



Осталось нетерпенье

От юности моей

В горячей вашей пене

И в глубине теней.

Сколько листвы намело. Это легкие наших деревьев,

Опустошенные, сплющенные пузыри кислорода,

Кровли птичьих гнездовий, опора летнего неба,

Крылья замученных бабочек, охра и пурпур надежды

Я ветвь меньшая от ствола России,

Я плоть ее, и до листвы моей

Доходят жилы влажные, стальные,

Льняные, кровяные, костяные,

Прямые продолжения корней.

Ты безумна, Изора, безумна и зла,

Ты кому подарила свой перстень с отравой

И за дверью трактирной тихонько ждала:

Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе с

Снова я на чужом языке

Пересуды какие-то слышу,-

То ли это плоты на реке,

То ли падают листья на крышу.



Осень, видно, и впрямь хороша.

То ли это она колобродит,

То ли злая

Садится ночь на подоконник,

Очки волшебные надев,

И длинный вавилонский сонник,

Как жрец, читает нараспев.



Уходят вверх ее ступени,

Но нет перил над пустот

Соберемся понемногу,

Поцелуем мертвый лоб,

Вместе выйдем на дорогу,

Понесем сосновый гроб.



Есть обычай: вдоль заборов

И затворов на пути

Без кадил, молитв и хоров

Гроб

Werde der du bist.


Гете



Когда тебе придется туго,

Найдешь и сто рублей и друга.

Себя найти куда трудней,

Чем друга или сто рублей.

Стелил я снежную постель,

Луга и рощи обезглавил,

К твоим ногам прильнуть заставил

Сладчайший лавр, горчайший хмель.



Но марта не сменил апрель

На страже росписей и правил.

I



Жили, воевали, голодали,

Умирали врозь, по одному.

Я не живописец, мне детали

Ни к чему, я лучше соль возьму.



Из всего земного ширпотреба