Школьная библиотека

"И там не уйти от себя. Всюду, без меры времени, мой одинокий дух. Загранью земли, за гранью смерти. Зачем нужно было хлебнуть этого яду, любить, пробудиться? Жить бы неразбуженным. Летят же в эфире окоченевшиесемена жизни, ледяные кристаллы, летят дремлющие. Нет, нужно упасть ирасцвесть, - пробудиться к нестерпимому страданию: жить, к жажде: - любить, слиться, забыться, перестать быть одиноким семенем. И весь этоткороткий сон затем, чтобы снова - смерть, разлука, и снова - полет ледяных кристаллов".

Лось долго стоял в воротах, прислонясь к верее плечом и головой. Кровяным, то синим, то алмазным светом переливался Марс, - высоко над спящим Петербургом, над простреленными крышами, над холодными трубами, надзакопченными потолками комнат и комнаток, покинутых зал, пустых дворцов,над тревожными изголовьями усталых людей.

"Нет, там будет легче, - думал Лось, - уйти от теней, отгородитьсямиллионами верст. Вот так же, ночью, глядеть на звезду и знать, - этоплывет между звезд - покинутая мною земля. Покинуты пригорок и коршуны

Покинута ее могила, крест над могилой, покинуты темные ночи, ветер, поющий о смерти, только о смерти. Осенний ветер над Катей, лежащей в земле,под крестом. Нет, жить нельзя среди теней. Пусть там будет лютое одиночество, - уйти из этого мира, быть одному".

Но тени не отступали от него всю ночь. Под утро Лось положил на голову подушку и забылся. Его разбудил грохот обоза, ехавшего по набережной

Лось сел, провел ладонью по лицу. Еще бессмысленные от ночных виденийглаза его разглядывали карты на стенах, инструменты, очертание аппарата

Лось вздохнул, совсем пробуждаясь, подошел к крану и облил голову студеной водой. Накинул пальто и зашагал через пустырь на Большую Монетнуюулицу, к себе на квартиру, где полгода тому назад умерла Катя.

Здесь он вымылся, побрился, надел чистое белье и платье, осмотрел заперты ли все окна. Квартира была нежилая - повсюду пыль. Он открылдверь в спальню, где, после смерти Кати, он никогда не ночевал. Вспальне было почти темно от спущенных штор, лишь отсвечивало зеркалошкафа с Катиными платьями, - зеркальная дверца была приоткрыта. Лосьнахмурился, подошел на цыпочках и плотно прикрыл ее. Замкнул дверьспальни. Вышел из квартиры, запер парадное, и плоский ключик положил себе в жилетный карман.

Теперь - все было окончено перед отъездом

ТОЮ ЖЕ НОЧЬЮ

Этой ночью Маша долго дожидалась мужа, - несколько раз подогревалачайник на примусе. За высокой, дубовой дверью было тихо и жутковато.

Гусев и Маша жили в одной комнате, в когда-то роскошном, огромном,теперь заброшенном доме. Во время революции обитатели покинули его. Зачетыре года дожди и зимние вьюги сильно попортили его внутренность.

Комната была просторная. На резном, золотом потолке, среди облаков,летела пышная женщина с улыбкой во все лицо, кругом - крылатые младенцы

"Видишь, Маша, - постоянно говаривал Гусев, показывая на потолок, женщина какая веселая, в теле, и детей шесть душ, вот это - баба".

Над золоченой, с львиными лапами, кроватью висел портрет старика впудреном парике, с поджатым ртом, со звездой на кафтане. Гусев прозвалего "Генерал Топтыгин", - "этот спуска не давал, чуть что не по нем сейчас топтать". Маша бояBась глядеть на портрет. Через комнату былапротянута железная труба железной печечки, закоптившей стену. На полках,на столе, где Маша готовила еду, - порядок и чистота.

Резная, дубовая дверь отворялась в двусветную залу. Разбитые окна вней были заколочены досками, потолок местами обваливался. В ветряные ночи здесь гулял, завывал ветер, бегали крысы.

Маша сидела у стола. Шипел огонек примуса. Издалека ветер донес печальный перезвон часов Петропавловского собора, - пробило два. Гусев нешел. Маша думала:

"Что ищет, чего ему мало? Все чего-то хочет найти, душа не покойна,Алеша, Алеша... Хоть бы раз закрыл глаза, лег ко мне на плечо, как сынок: - не ищи, не найдешь дороже моей жалости".

На ресницах у Маши выступали слезы, она их не спеша вытерла и подперла щеку. Над головой летела, не могла улететь веселая женщина с веселымимладенцами. О ней Маша думала: - "Вот была бы такая - никуда бы от меняне ушел".

Гусев ей сказал, что уезжает далеко, но куда - она не знала, спроситьбоялась. Она и сама видела, что жить ему с ней в этой чудной комнате, втишине, без прежней воли, - трудно, не вынести. Ночью приснится ему, заскрежещет, вскрикнет глухо, сядет на постели и дышит, - зубы стиснуты,в поту лицо и грудь. Повалится, заснет, а на утро - весь темный, местасебе не находит.

Маша до того была тихой с ним, так прилащивалась, - умнее матери. Заэто он ее любил и жалел, но, как утро, - глядел куда бы уйти.

Маша служила, приносила домой пайки. Денег у них часто совсем не было. Гусев хватался за разные дела, но скоро бросал. "Старики сказывали в Китае есть золотой клин, - говаривал он, - клина чай такого там нет,но земля, действительно, нам еще неизвестная, - уйду я, Маша, в Китай,поглядеть, как и что".

С тоской, как смерти, ждала Маша того часа, когда Гусев уйдет. Никогона свете, кроме него, у нее не было. С пятнадцати лет служила продавщицей по магазинам, кассиршей на невских пароходиках. Жила одиноко, не весело. Год назад, в праздник, в Павловске, познакомилась с Гусевым в парке, на скамейке. Он спросил: "Вижу - одиноко сидите, дозвольте с вамипровести время, - одному - скучно". Она взглянула, - лицо славное, глаза- веселые, добрые, и - трезвый. "Ничего не имею против", - ответилакротко. Так они и гуляли в парке до вечера. Гусев рассказывал о войнах,набегах, переворотах, - такое, что ни в одной книге не прочтешь. Проводил Машу в Петербург, до квартиры, и с того дня стал к ней ходить. Машапросто и спокойно отдалась ему. И тогда полюбила, - вдруг, кровью всейпочувствовала, что он ей - родной. С этого началась ее мука...

Чайник закипел. Маша сняла его, и опять затихла. Уже давно ей чудилсякакой-то шорох за дверью, в пустой зале. Но было так грустно, - не вслушивалась. Но сейчас - явственно, слышно - шаркали чьи-то шаги.

Маша быстро открыла дверь и высунулась. В одно из окон, в залу, пробивался свет уличного фонаря и слабо освещал пузырчатыми пятнами несколько низких колонн. Между ними Маша увидела седого, нагнувшего лоб,старичка, без шапки, в длинном пальто, - стоял, вытянув шею, и глядел наМашу. У нее ослабели колени.

- Вам что здесь нужно? - спросила она шопотом.

Старичок поднял палец и погрозил ей. Маша с силой захлопнула дверь, сердце отчаянно билось. Она вслушивалась, - шаги теперь отдалялись: старичок, видимо, уходил по парадной лестнице вниз.

Вскоре, с другой стороны залы раздались быстрые, сильные шаги мужа..

Гусев вошел веселый, перепачканный копотью.

- Слей ка помыться, - сказал он, расстегивая ворот, - завтра едем,прощайте. Чайник у тебя горячий? - это славно. - Он вымыл лицо, крепкуюшею, руки по локоть, вытираясь - покосился на жену. - Будет тебе, непропаду, вернусь. Семь лет меня ни пуля, ни штык не могли истребить. Мойчас далеко, отметка не сделана. А умирать - все равно не отвертишься:муха на лету заденет лапой, ты - брык и помер.

Он сел к столу, начал лупить вареную картошку, - разломил, окунул всоль.

- На завтра приготовь чистое, две смены, - рубашки, подштаники, подвертки. Мыльца не забудь, - шильца да мыльца. Ты что - опять плакала?

- Испугалась, - ответила Маша, отворачиваясь, - старик какой-то всеходит, пальцем погрозил. Алеша, не уезжай.

- Это не ехать - что старик-то пальцем погрозил?

- На несчастье он погрозил.

- Жалко я уезжаю, я бы этого старикашку засыпал. Это непременнокто-нибудь из бывших, здешних, бродит по ночам, нашептывает, выживает.

- Алеша, ты вернешься ко мне?

- Сказал - вернусь, значит - вернусь. Фу ты, какая беспокойная.

- Далеко едешь?

Гусев засвистал, кивнул на потолок и, посмеиваясь глазами, налил горячего чая на блюдце:

- За облака, Маша, лечу, вроде этой бабы.

Маша только опустила голову. Гусев лег в постель. Маша неслышно прибирала посуду, села штопать носки, - не поднимала глаз. А когда скинулаплатье и подошла к постели, - Гусев уже спал, положив руку на грудь,спокойно закрыв ресницы. Маша прилегла рядом и глядела на мужа. По щекамее текли слезы, - так он был ей дорог, так тосковала она по его неспокойному сердцу: "Куда летит, чего ищет? - не ищи, не найдешь дороже моейлюбви".

На рассвете Маша поднялась, вычистила платье мужа, собрала чистоебелье. Гусев проснулся. Напился чаю, - шутил, гладил Машу по щеке. Оставил денег, - большую пачку. Вскинул на спину мешок, задержался в дверях,и перекрестил Машу. Ушел. Так она и не узнала, - куда он уезжает

ОТЛЕТ

В пять часов дня на пустыре перед мастерской Лося стал собираться народ. Шли с набережной, бежали из переулков, бубнили, сбивались в кучки,лежали на чахлой траве, - поглядывали на низкое солнце, пустившее сквозьоблака широкие лучи.

Перед толпой, не допуская близко подходить к сараю, стояли солдатымилиции. Двое конных, скуластые, в острых шапках, разъезжая шагом, сви