Книга "Рудин". Страница 34
как будто и пошло. Мой новый друг все помалчивал да посматривал, не мешал мне, то есть до известной степени не мешал мне. Он принимал моипредложения и исполнял их, но с упорством, туго, с тайной недоверчивостью, и все гнул на свое. Он чрезвычайно дорожил каждой своей мыслью
Взберется на нее с усилием, как божия коровка на конец былинки, и сидит,сидит на ней, все как будто крылья расправляет и полететь собирается - ивдруг свалится, и опять полезет ... Не удивляйся всем этим сравнениям
Они еще тогда накипели у меня на душе. Так я вот и бился года два. Делоподвигалось плохо, несмотря на все мои хлопоты. Начал я уставать, приятель мой надоедал мне, я стал язвить его, он давил меня, словно перина;недоверчивость его перешла в глухое раздражение, неприязненное чувствоохватывало нас обоих, мы уже не могли говорить ни о чем; он исподтишка,но беспрестанно старался доказать мне, что не подчиняется моему влиянию;распоряжения мои либо искажались, либо отменялись вовсе... Я заметил,наконец, что состою у господина помещика в качестве приживальщика почасти умственных упражнений. Горько мне стало тратить попусту время исилы, горько почувствовать, что я опять и опять обманулся в своих ожиданиях. Я знал очень хорошо, что' я терял, уезжая; но я не мог сладить ссобой и в один день, вследствие тяжелой и возмутительной сцены, которойя был свидетелем и которая показала мне моего приятеля со стороны ужеслишком невыгодной, я рассорился с ним окончательно и уехал, бросил барича-педанта, вылепленного из степной муки с примесью немецкой патоки..
- То есть бросил насущный кусок хлеба, - проговорил Лежнев и положилобе руки на плечи Рудину
- Да, и очутился опять легок и гол в пустом пространстве. Лети, мол,куда хочешь... Эх, выпьем!
- За твое здоровье!- промолвил Лежнев, приподнялся и поцеловал Рудинав лоб. - За твое здоровье и в память Покорского... Он также умел остаться нищим
- Вот тебе и нумер первый моих похождений, - начал спустя немного Рудин. - Продолжать, что ли?
- Продолжай, пожалуйста
- Эх! да говорить-то не хочется. Устал я говорить, брат... Ну, однако, так и быть. Потолкавшись еще по разным местам... кстати, я бы мограссказать тебе, как я попал было в секретари к благонамеренному сановному лицу и что из этого вышло; но это завело бы нас слишком далеко..
Потолкавшись по разным местам, я решился сделаться, наконец... не смейся, пожалуйста... деловым человеком, практическим. Случай такой вышел: ясошелся с одним... ты, может быть, слыхал о нем... с одним Курбеевым..
нет?
- Нет, не слыхал. Но, помилуй, Рудин, как же ты, с своим умом, не догадался, что твое дело не в том состоит, чтобы быть... извини за каламбур... деловым человеком?
- Знаю, брат, что не в том; а впрочем, в чем оно состоит-то?.. Но если б ты видел Курбеева! Ты, пожалуйста, не воображай его себе каким-нибудь пустым болтуном. Говорят, я был красноречив когда-то. Я перед нимпросто ничего не значу. Это был человек удивительно ученый, знающий, голова, творческая, брат, голова в деле промышленности и предприятий торговых. Проекты самые смелые, самые неожиданные так и кипели у него науме. Мы соединились с ним и решились употребить свои силы на общеполезное дело..
- На какое, позволь узнать?
Рудин опустил глаза
- Почему же? Нет, не засмеюсь
- Мы решились одну реку в К...ой губернии превратить в судоходную, проговорил Рудин с неловкой улыбкой
- Вот как! Стало быть, этот Курбеев капиталист?
- Он был беднее меня, - возразил Рудин и тихо поникнул своей седойголовой
Лежнев захохотал, но вдруг остановился и взял за руку Рудина
- Извини меня, брат, пожалуйста, - заговорил он, - но я этого никакне ожидал. Ну, что ж, это предприятие ваше так и осталось на бумаге?
- Не совсем. Начало исполнения было. Мы наняли работников... ну, иприступили. Но тут встретились различные препятствия. Во-первых, владельцы мельниц никак не хотели понять нас, да сверх того, мы с водой безмашины справиться не могли, а на машину не хватило денег. Шесть месяцевпрожили мы в землянках. Курбеев одним хлебом питался, я тоже недоедал
Впрочем, я об этом не сожалею: природа там удивительная. Мы бились, бились, уговаривали купцов, письма писали, циркуляры. Кончилось тем, что япоследний грош свой добил на этом проекте
- Ну! - заметил Лежнев, - я думаю, добить твой последний грош было немудрено
- Не мудрено, точно
Рудин глянул в окно
- А проект, ей-богу, был недурен и мог бы принесть огромные выгоды
- Куда же Курбеев этот делся? - спросил Лежнев
- Он? он в Сибири теперь, золотопромышленником сделался. И ты увидишь, он себе составит состояние; он не пропадет
- Может быть; но ты вот уж наверное состояния себе не составишь
- Я? Что делать! Впрочем, я знаю, я всегда в глазах твоих был пустымчеловеком
- Ты? Полно, брат!.. Было время, точно, когда мне в глаза бросалисьодни твои темные стороны; но теперь, поверь мне, я научился ценить тебя
Ты себе состояния не составишь... Да я люблю тебя за это... помилуй!
Рудин слабо усмехнулся
- В самом деле?
- Я уважаю тебя за это! - повторил Лежнев, - понимаешь ли ты меня?
Оба помолчали
- Что ж, переходить к нумеру третьему? - спросил Рудин
- Сделай одолжение
- Изволь. Нумер третий и последний. С этим нумером я только теперьразделался. Но не наскучил ли я тебе?
- Говори, говори
- Вот видишь ли, - начал Рудин, - я однажды подумал на досуге... досуга-то у меня всегда много было... я подумал: сведений у меня довольно,желания добра... Послушай, ведь и ты не станешь отрицать во мне желаниядобра?
- Еще бы!
- На других всех пунктах я более или менее срезался... отчего бы мнене сделаться педагогом, или, говоря попросту, учителем... чем так житьдаром..
Рудин остановился и вздохнул
- Чем жить даром, не лучше ли постараться передать другим, что язнаю: может быть, они извлекут из моих познаний хотя некоторую пользу
Способности мои недюжинные же, наконец, языком я владею... Вот я и решился посвятить себя этому новому делу. Хлопотно мне было достать место;частных уроков давать я не хотел; в низших училищах мне делать было нечего. Наконец мне удалось достать место преподавателя в здешней гимназии