Школьная библиотека

персонажа в пьесах Скаррона, вступил в труппу Мольера, став прекраснымдополнением ее (к сожалению только, ненадолго-он умер в следующем году).Вместе с Жодле пришел с Болота сьёр де л'Эпи, брат Жодле, и занял амплуасмешных стариков, обычно носивших в фарсах имя Горжибюса.

И, наконец, следует отметить печальное событие в конце мая 1659 года:ушел из труппы Мольера первый его соратник, один из Детей Семьи, заикавшийсядо конца своей жизни, любовник Жозеф Бежар. Вся труппа проводила его накладбище, а в театре в течение нескольких дней был объявлен траур.

Так, в горячей работе, хлопотах и волнениях, при чередующихся удачах иогорчениях, протек 1659 год, а в конце его грянуло одно замечательноесобытие.

Глава 13

ОПЛЕВАННАЯ ГОЛУБАЯ ГОСТИНАЯ

- Барышня, там какой-то лакей

спрашивает вас. Говорит, что его

хозяин хочет видеть вас.

- Ну и дура! Когда ты выучишься

разговаривать как следует? Нужно

сказать: явился некий гонец,

чтобы узнать, находите ли вы

удобным для себF оказать прием?

"Смешные драгоценные"

Если бы любого из светских парижан первой половины XVII века вы спросили,какой самый приятный уголок в Париже, он ответил бы незамедлительно, что этоголубой салон госпожи де Рамбуйе.

Дочь французского посланника в Риме, урожденная де Вивонн, маркиза деРамбуйе была утонченнейшим человеком, и притом с самого детства. Попадаютсятакие натуры! Выйдя замуж и основавшись в Париже, маркиза не без основаниянашла, что парижское общество несколько грубовато. Поэтому она решилаокружить себя самым лучшим, что было в столице, и стала собирать в своемотеле цвет общества, отделав для приемов ряд комнат, из которых наибольшейславой пользовалась обитая голубым бархатом гостиная.

Больше всего на свете госпожа де Рамбуйе любила литературу, почему еесалон и приобрел преимущественно литературное направление. Но, вообщеговоря, народ хлынул в салон довольно разношерстный. Засверкал в креслеЖан-Луи Бальзак-светский писатель, появился разочарованный мыслитель герцогЛарошфуко и печально стал доказывать госпоже де Рамбуйе, что нашидобродетели есть не что иное, как скрытые пороки. Утешал публику салона,расстроенную мрачным герцогом, оживленнейший остряк Вуатюр, рядинтереснейших диспутов развернули господа Котэн, Шаплен, Жиль Менаж и многиедругие.

Узнав, что лучшие умы Парижа заседают у Рамбуйе, в салон немедленноявились милейшие маркизы с кружевами на коленах, вечерние остроумцы,посетители театральных премьер, сочинители-дилетанты и покровители муз,авторы любовных мадригалов и нежных сонетов. За ними потянулись светскиеаббаты, и само собою разумеется, что слетелся рой дам.

Появился Боссюэ, прославивший себя впоследствии тем, что не было воФранции почти ни одного знаменитого покойника, над гробом которого Боссюэ непроизнес бы прочувствованной проповеди. Первую же из своих проповедей,правда не над покойником, Боссюэ сказал именно в салоне Рамбуйе, будучишестнадцатилетним мальчишкой. Боссюэ говорил речь до поздней ночи, что далоповод Вуатюру сказать, когда оратор закончил, изложив все, что у негонакопилось в голове:

- Сударь! Мне никогда еще не приходилось слышать, чтобы проповедовали встоль раннем возрасте и в столь позднее время.

Среди всей компании одно время видели бродящего по гостиным отцафранцузской драматургии Пьера Корнеля, и что он там делал-неизвестно. Надополагать- присматривался.

Дамы-посетительницы Рамбуйе-очень быстро ввели моду, целуясь при встрече,именовать друг друга "моя драгоценная". Словечко "драгоценная" оченьпонравилось в Париже и осталось навсегда как постоянное прозвище дам,украшающих гостиную Рамбуйе.

Загремели стихи в честь драгоценной маркизы, причем поэты называли ееочаровательной Артенис, переставив буквы в имени Катерина. В честьблистающей в салоне матери юной дочке ее-Жюли Рамбуйе-поэты составили целыйвенок мадригалов. За этими мадригалами последовали остроты, фабриковавшиеся,преимущественно, маркизами. Остроты были первосортные, но до того сложные,что для того, чтобы понять их, требовались длительные разъяснения. Нашлись,правда, за стенами салона отверженные личности, утверждавшие, что остротыэти просто глупы, а авторы их бездарны в беспредельной степени.

До сих пор все это было бы полгоря, если бы, вслед за мадригалами иостротами, Катерина Рамбуйе со своими сподвижниками не занялась большойлитературой вплотную. В голубой гостиной читали вслух новые произведения иобсуждали их. А раз так-то составлялось мнение, и мнение это становилосьобязательным в Париже.

Чем дальше, тем выше поднималась утонченность, и мысли, высказываемые всалоне, становились все загадочнее, а формы, в которые их облекали, всевычурнее.

Простое зеркало, в которое смотрелись драгоценные, превратилось, на ихязыке, в "советника грации". Выслушав какую-нибудь любезность от маркиза,дама отвечала ему:

- Вы, маркиз, подкладываете дрова любезности в камин дружбы.

Истинным пророком салона Рамбуйе и других салонов, которые устроили усебя подражательницы Рамбуйе, стала некая дама, сестра драматурга ЖоржаСкюдери. Жорж Скюдери прославился тем, во-первых, что считал себя не простодраматургом, а первым драматургом Франции. Во-вторых, он был отмечен тем,что не имел никакого драматургического дарования. В-третьих же, нашумел тем,что, когда вышла в свет знаменитейшая из всех пьес Корнеля "Сид", Скюдеринаделал Корнелю всевозможных гадостей, написавши, что, не говоря уж о том,что пьеса Корнеля безнравственна, она, кроме того, и не пьеса вообще, таккак написана она не по Аристотелевым законам драматургии.

Правда, в последнем Скюдери не успел, потому что никому и никогда неудастся доказать, даже и призвавши на помощь Аристотеля, что имеющее успех,написанное хорошими стихами, интересно развивающееся произведение,содержащее в себе выигрышные, прекрасно очерченные роли,-не есть пьеса. Инедаром впоследствии, под шумок, мой герой-выскочка, королевский камердинери обойщик-говорил, что все эти Аристотелевы правила представляют собою сущийвздор и что существует только одно-единственное правило-надо писать пьесыталантливо.

Так вот, у завистника Жоржа Скюдери была сестра Мадлена. Первоначальноона была гостьей в салоне Рамбуйе, а затем основала свой собственный салони, будучи уже в зрелом возрасте, сочинила роман под названием "Клелия,Римская история". Римская история была в нем, собственно, ни при чем.Изображены были под видом римлян видные парижане. Роман был галантен,фальшив и напыщен в высшей степени. Парижане зачитались им совершенно, а длядам он стал просто настольной книгой, тем более что к первому тому его былаприложена такая прелесть, как аллегорическая Карта Нежности, на которой былиизображены Река Склонности, Озеро Равнодушия, Селения Любовные Письма ипрочее в этом роде.

Громадный воз чепухи въехал во французскую литературу, и галиматьясовершенно заполонила драгоценные головы. Кроме того, последовательницыМадлены Скюдери окончательно засорили язык и даже поставили под удар и самоеправописание. В одной из дамских голов созрел замечательный проект: для тогочтобы сделать правописание доступным для женщин, которые, как всегда,значительно поотстали от мужчин, дама предложила писать слова так, как онивыговариваются. Но не успели закрыться рты, раскрывшиеся вследствие этогопроекта, как грянула над драгоценными беда.

В ноябре 1659 года разнесся слух, что господин де Мольер выпускает вБурбоне свою новую одноактную комедию. Заглавие ее чрезвычайнозаинтересовало публику-пьеса называлась "Смешные драгоценные". 18 ноября, водин вечер с пьесой Корнеля "Цинна", Мольер показал свою новинку.

С первых же слов комедии партер радостно насторожился. Начиная с пятогоявления дамы в ложах вытаращили глаза (явления мы считаем по тому тексту"Драгоценных", который дошел до наших дней). В восьмом явлении изумилисьмаркизы, сидевшие, по обычаю того времени, на сцене, по бокам ее, а партерстал хохотать и хохотал до самого конца пьесы.

Содержание же пьесы было таково. Две барышни-дуры, Като и Мадлон,начитавшиеся Скюдери, прогнали двух женихов по той причине, что онипоказались им недостаточно утонченными людьми. Женихи отомстили. Онинарядили двух своих лакеев маркизами, и эти пройдохи явились к дурам вгости. Те приняли жуликов слуг с распростертыми объятиями. Наглый Маскарильбитый час нес глупым барышням всякую околесину, а другой мошенник, лакейЖодле, врал про свои военные подвиги. Маскариль с наглой рожей не толькочитал, но даже пел стихотворение своего собственного сочинения в такомпримерно роде:

Пока, не спуская с вас взора,

Я любовался вами в сиянии дня,

Ваш глаз похитил сердце у меня.

Держите вора, вора, вора!

- Вора! Вора!!-завывал лакей под рев партера.

Оплеванными оказались: и карты нежности, и салоны, в которых сочиняютсяподобные стихи, но, кроме того, оказались оплеванными и авторы и посетителиэтих салонов, причем в последнем отношении и придраться к чему-нибудь былотрудно, потому что изображались не настоящие маркизы, а лишь лакеи,