Школьная библиотека

мым простым средством...

- Я хотел сказать... - осмелился прервать Иван Федорович, видя, чтоГригорий Григорьевич с умыслом хочет поворотить речь на другое, - что взавещании покойного Степана Кузьмича упоминается, так сказать, одарственной записи... по ней следует-с мне...

- Я знаю, это вам тетушка успела наговорить. Это ложь, ей-богу, ложь!Никакой дарственной записи дядюшка не делал. Хотя, правда, в завещании иупоминается о какой-то записи; но где же она? никто не представил ее. Явам это говорю потому, что искренно желаю вам добра. Ей-богу, это ложь!

Иван Федорович замолчал, рассуждая, что, может быть, и в самом делететушке так только показалось.

- А вот идет сюда матушка с сестрами! - сказал Григорий Григорьевич,- следовательно, обед готов. Пойдемте! - При сем он потащил Ивана Федоровича за руку в комнату, в которой стояла на столе водка и закуски.

В то самое время вошла старушка, низенькая, совершенный кофейник вчепчике, с двумя барышнями - белокурой и черноволосой. Иван Федорович,как воспитанный кавалер, подошел сначала к старушкиной руAе, а после кручкам обеих барышень.

- Это, матушка, наш сосед, Иван Федорович Шпонька! - сказал ГригорийГригорьевич.

Старушка смотрела пристально на Ивана Федоровича, или, может быть,только казалась смотревшею. Впрочем, это была совершенная доброта. Казалось, она так и хотела спросить Ивана Федоровича: сколько вы на зиму насоливаете огурцов?

- Вы водку пили? - спросила старушка.

- Вы, матушка, верно, не выспались, - сказал Григорий Григорьевич, кто ж спрашивает гостя, пил ли он? Вы потчуйте только; а пили ли мы илинет, это наше дело. Иван Федорович! прошу, золототысячниковой или трохимовской сивушки, какой вы лучше любите? Иван Иванович, а ты что стоишь?- произнес Григорий Григорьевич, оборотившись назад, и Иван Федоровичувидел подходившего к водке Ивана Ивановича, в долгополом сюртуке с огромным стоячим воротником, закрывавшим весь его затылок, так что головаего сидела в воротнике, как будто в бричке.

Иван Иванович подошел к водке, потер руки, рассмотрел хорошенько рюмку, налил, поднес к свету, вылил разом из рюмки всю водку в рот, но, непроглатывая, пополоскал ею хорошенько во рту, после чего уже проглотил;и, закусивши хлебом с солеными опенками, оборотился к Ивану Федоровичу.

- Не с Иваном ли Федоровичем, господином Шпонькою, имею честь говорить?

- Так точно-с, - отвечал Иван Федорович.

- Очень много изволили перемениться с того времени, как я вас знаю

Как же, - продолжал Иван Иванович, - я еще помню вас вот какими! - Приэтом поднял он ладонь на аршин от пола. - Покойный батюшка ваш, дай божеему царствие небесное, редкий был человек. Арбузы и дыни всегда бывали унего такие, какие теперь нигде не найдете. Вот хоть бы и тут, - продолжал он, отводя его в сторону, - подадут вам за столом дыни. Что это задыни? - смотреть не хочется! Верите ли, милостивый государь, что у негобыли арбузы, - произнес он с таинственным видом, расставляя руки, какбудто бы хотел обхватить толстое дерево, - ей-богу, вот какие!

- Пойдемте за стол! - сказал Григорий Григорьевич, взявши Ивана Федоровича за руку.

Все вышли в столовую. Григорий Григорьевич сел на обыкновенном своемместе, в конце стола, завесившись огромною салфеткою и походя в этом виде на тех героев, которых рисуют цирюльники на своих вывесках. Иван Федорович, краснея, сел на указанное ему место против двух барышень; аИван Иванович не преминул поместиться возле него, радуясь душевно, чтобудет кому сообщать свои познания.

- Вы напрасно взяли куприк, Иван Федорович! Это индейка! - сказаластарушка, обратившись к Ивану Федоровичу, которому в это время поднесблюдо деревенский официант в сером фраке с черною заплатою. - Возьмитеспинку!

- Матушка! ведь вас никто не просит мешаться! - произнес ГригорийГригорьевич. - Будьте уверены, что гость сам знает, что ему взять! ИванФедорович, возьмите крылышко, вон другое, с пупком! Да что ж вы так маловзяли? Возьмите стегнушко! Ты что разинул рот с блюдом? Проси! Становись, подлец, на колени! Говори сейчас: "Иван Федорович, возьмите стегнушко!"

- Иван Федорович, возьмите стегнушко! - проревел, став на коленкуофициант с блюдом.

- Гм, что это за индейка! - сказал вполголоса Иван Иванович с видомпренебрежения, оборотившись к своему соседу. - Такие ли должны быть индейки! Если бы вы увидели у меня индеек! Я вас уверяю, что жиру в однойбольше, чем в десятке таких, как эти. Верите ли, государь мой, что дажепротивно смотреть, когда ходят они у меня по двору, так жирны!..

- Иван Иванович, ты лжешь! - произнес Григорий Григорьевич, вслушавшись в его речь.

- Я вам скажу, - продолжал все так же своему соседу Иван Иванович,показывая вид, будто бы он не слышал слов Григория Григорьевича, - чтопрошлый год, когда я отправлял их в Гадяч, давали по пятидесяти копеекза штуку. И то еще не хотел брать.

- Иван Иванович, я тебе говорю, что ты лжешь! - произнес ГригорийГригорьевич, для лучшей ясности - по складам и громче прежнего.

Но Иван Иванович, показывая вид, будто это совершенно относилось не кнему, продолжал так же, но только гораздо тише.

- Именно, государь мой, не хотел брать. В Гадяче ни у одного помещика...

- Иван Иванович! ведь ты глуп, и больше ничего, - громко сказал Григорий Григорьевич. - Ведь Иван Федорович знает все это лучше тебя и,верно, не поверит тебе.

Тут Иван Иванович совершенно обиделся, замолчал и принялся убиратьиндейку, несмотря на то что она не так была жирна, как те, на которыепротивно смотреть.

Стук ножей, ложек и тарелок заменил на время разговор; но громче всего слышалось высмактывание Григорием Григорьевичем мозгу из бараньейкости.

- Читали ли вы, - спросил Иван Иванович после некоторого молчания,высовывая голову из своей брички к Ивану Федоровичу, - книгу "Путешествие Коробейникова ко святым местам"? Истинное услаждение души и сердца!Теперь таких книг не печатают. Очень сожалетельно, что не посмотрел, которого году.

Иван Федорович, услышавши, что дело идет о книге, прилежно начал набирать себе соусу.

- Истинно удивительно, государь мой, как подумаешь, что простой мещанин прошел все места эти. Более трех тысяч верст, государь мой! Болеетрех тысяч верст. Подлинно, его сам господь сподобил побывать в Палестине и Иерусалиме.

- Так вы говорите, что он, - связал Иван Федорович, который многонаслышался о Иерусалиме еще от своего денщика, - был и в Иерусалиме?..

- О чем вы говорите, Иван Федорович? - произнес с конца стола Григорий Григорьевич.

- Я, то есть, имел случай заметить, что какие есть на свете далекиестраны! - сказал Иван Федорович, будучи сердечно доволен тем, что выговорил столь длинную и трудную фразу.

- Не верьте ему, Иван Федорович! - сказал Григорий Григорьевич, невслушавшись хорошенько, - все врет!

Между тем обед коню8лся. Григорий Григорьевич отправился в свою комнату, но обыкновению, немножко всхрапнуть; а гости пошли вслед за старушкою хозяйкою и барышнями в гостиную, где тот самый стол, на которомоставили они, выходя обедать, водку, как бы превращением какие, покрылсяблюдечками с вареньем разных сортов и блюдами с арбузами, вишнями и дынями.

Отсутствие Григория Григорьевича заметно было во всем. Хозяйка сделалась словоохотнее и открывала сама, без просьбы, множество секретов насчет делания пастилы и сушения груш. Даже барышни стали говорить; но белокурая, которая казалась моложе шестью годами своей сестры и которой повиду было около двадцати пяти лет, была молчаливее.

Но более всех говорил и действовал Иван Иванович. Будучи уверен, чтоего теперь никто не собьет и не смешает, он говорил и об огурцах, и опосеве картофеля, и о том, какие в старину были разумные люди - кудапротив теперешних! - и о том, как вс°, чем далее, умнеет и доходит к выдумыванию мудрейших вещей. Словом, это был один из числа тех людей, которые с величайшим удовольствием любят позаняться услаждающим душу разговором и будут говорить обо всем, о чем только можно говорить. Еслиразговор касался важных и благочестивых предметов, то Иван Ивановичвздыхал после каждого слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных, то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя накоторые, кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас,как велики те дыни, о которых он говорил, и как жирны те гуси, которыебегают у него по двору.

Наконец с великим трудом, уже ввечеру, удалось Ивану Федоровичу распрощаться; и, несмотря на свою сговорчивость и на то, что его насильнооставляли ночевать, он устоял-таки в своем намерении ехать, и уехал

V

Новый замысел тетушки

- Ну что? выманил у старого лиходея запись? - Таким вопросом встретила Ивана Федоровича тетушка, которая с нетерпением дожидалась его уженесколько часов на крыльце и не вытерпела наконец, чтоб не выбежать заворота